Гарольд Шехтер - Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По
Когда я спускался, ноздрей моих коснулся тонкий аромат кофе. Следуя за соблазнительным благоуханием, я прошел в столовую, где меня встретила служанка миссис Рэндалл – похожая на бабушку седая женщина, назвавшаяся Салли.
– Миссис Рэндалл любит поспать, – доложила она. – Но она попросила меня подать вам и вашей жене все, что вы пожелаете, если вы подниметесь рано.
Объяснив, что жена еще отдыхает, но сам я не отказался бы от завтрака, я занял место за обеденным столом, на котором добрая женщина расставила передо мной еду – несколько недоваренные яйца, холодную, нарезанную тонкими ломтиками телятину, сыр, хлеб, масло и крепкий горячий кофе со сливками. Хорошенько отведав снеди – настолько, что брюки стали жать мне в области живота, – я поблагодарил Салли и с тяжелым вздохом поднялся из-за стола.
– Миссис Рэндалл говорит, чтобы вы располагались как дома, – заявила Салли, приступая к мытью посуды. – Библиотека там, дальше. Оглядитесь и устраивайтесь поудобнее.
Последовав в направлении, указанном престарелой служанкой, я скоро очутился в просторной, роскошно убранной библиотеке. Как, к сожалению, часто случается в домах зажиточных американцев, помещение отнюдь не отличалось декоративным изяществом. По контрасту с Англией, где подлинное благородство скорее избегает кичливости, наша одержимая деньгами нация судит обо всем исключительно по стоимости. В результате жилища наших нуворишей, как правило, битком набиты невероятно дорогими предметами обстановки, основное назначение которых – не радовать глаз, а трубить о благосостоянии их хозяина.
Библиотека Рэндаллов оказалась тому плачевным подтверждением, оформленная в вульгарном, псевдоелизаветинском стиле – с кессонированным потолком, обшитыми дубом стенами и камином в обрамлении витых колонн и буйных завитков. Сама по себе обстановка – кресла, похожие скорее на троны, столики в стиле рококо, книжные полки на высоких цоколях – была мрачной, массивной и невыразимо уродливой. Дополнял общее неприятное впечатление расстеленный на полу огромный синий ковер, изукрашенный белыми единорогами, рыцарями в серебряных доспехах верхом на вставших на дыбы боевых конях и златокудрыми коленопреклоненными девами. Одно его присутствие было более чем достаточным свидетельством серьезных изъянов в эстетических вкусах хозяина.
Тем более удивительным для меня, после обследования стеллажей, занимавших три из четырех стен комнаты, оказалось впечатляющее разнообразие расставленных на них томов. Как я узнал от Барнума, покойный мистер Рэндалл сколотил состояние, занимаясь торговлей. Будучи воспитан одним из членов этого филистерского племени, я твердо знал, что большинство людей, посвятивших себя торгашеству, гордится, что чтение их составляют преимущественно гроссбухи. Казалось, мистер Рэндалл – достойное восхищения исключение из этого правила, ибо если обстановка его библиотеки и указывала на определенную склонность к вульгарному и показному, то содержимое книжных полок свидетельствовало о чем-то совершенно противоположном, а именно о том, что это был тонко чувствующий человек с проницательным умом и широким кругом интересов.
Помимо книг, которые вполне можно было увидеть у делового человека – «Путь к изобилию» доктора Франклина или, к примеру, «Астория, или Забавная история о некоем предприятии по ту сторону Скалистых гор» Ирвинга, – собрание Рэндалла охватывало все основные области литературы и искусства, истории и географии, философии и науки. К своему великому удовлетворению, я обнаружил среди них и экземпляр своих «Гротесков и арабесок». Присутствие этой книги лишь утвердило мое впечатление об исключительном вкусе и кругозоре мистера Рэндалла.
Когда я продолжил изучать библиотеку, мое особое внимание привлек один из томов. Он тем более бросался в глаза, что корешок его слегка выступал, как будто хозяин книги, воспользовавшись ею, в спешке поставил ее на место. Это был экземпляр «Древней Америки, или Исследования о происхождении, природе и разрушении древней цивилизации Западного полушария». Автором ее был известный профессор Готтфрид фон Мёллер. Я написал восхищенную рецензию на предыдущую книгу того же автора, «Историю финикийской миграции», где он пытается установить тождество племен, исконно населявших Северную Америку, с древними финикийцами и израильтянами. Хотя доводы Мёллера в конечном счете не убедили меня, огромное впечатление произвела его обширная эрудиция, слегка подпорченная разве что чересчур тяжеловесным стилем. Любопытствуя, каково же последнее произведение этого крайне оригинального (пусть и стилистически несовершенного) автора, я потянулся и взял книгу с полки.
Усевшись в одно из неудобных кресел, я положил том на колени, раскрыл – и словно некая невидимая рука распахнула книгу примерно посередине. Взглянув на текст, я был поражен: открывшийся моим глазам отрывок был чуть ли не напрямую связан с поручением, которое я согласился выполнить для Барнума.
В отрывке речь шла о мексиканских ацтеках, чье общество – в степени, не имеющей параллелей в мировой истории, – сочетало вершинные достижения цивилизации с неописуемым варварством языческих обрядов. Конкретнее, книга как бы сама собой раскрылась на том месте, где обсуждался один из наиболее отвратительных обычаев этого давно исчезнувшего народа. Речь шла о ежегодной церемонии, которая по-ацтекски называлась Jlacaxipehualiztli – термин, который, согласно профессору Мёллеру, следует переводить как «нежное свежевание».
Свершаемый в честь бога плодородия Ксипе-Тотека, этот омерзительный обряд заключался в том, что жертву знатного происхождения, иногда мальчика, но чаще юную девушку, едва вышедшую из детского возраста – после того как ее побудили предаться всем разновидностям чувственных крайностей, – отводили на вершину храма и укладывали навзничь на алтарный камень. Пользуясь обсидиановыми ножами, жрецы вырезали у нее все еще бьющееся сердце, после чего полностью сдирали с нее кожу. Затем верховный жрец втискивался в окровавленную кожу жертвы и в подобном облачении горделиво прохаживался перед толпой, в то время как прочие жрецы, играя на флейтах, сделанных из человеческих костей, в неистовой пляске следовали за ним.
Рассказывая об этом чудовищном обычае, Мёллер, что в целом было ему несвойственно, поднимался до вдохновенных вершин красноречия. Не утаивая от читателя ни единой гнусной подробности, он описывал – в тоне едва ли не сладострастном – каждую стадию процесса: начиная с совлечения кожного покрова жертвы до удушающего чувства, которое испытывал верховный жрец, чьи движения затрудняла тесная и липкая кожа, которую он на себя напяливал. Такой жутью веяло от этого рассказа, что, сосредоточенно читая отрывок, я почувствовал, как волосы шевелятся у меня на голове. По коже бегали мурашки, сердце готово было выскочить из груди, которая разрывалась от внезапно нахлынувшей тревоги и беспокойства.
– Доброе утро, мистер По.
Даже в обычных обстоятельствах это неожиданное приветствие, прозвучавшее прямо у меня за спиной, могло заставить меня подпрыгнуть. Однако необычайно красочное меллеровское описание омерзительного обряда так подействовало на нервы, что реакция оказалась куда более резкой. Испустив вопль ужаса, я буквально выскочил из кресла.
– О Господи! – воскликнула стоявшая позади женщина, по чьему голосу я – даже в перевозбужденном состоянии – признал миссис Рэндалл.
Вскочив на ноги, я повернулся к удивленно смотревшей на меня хозяйке.
– С вами все в порядке, мистер По? – поинтересовалась она.
– В полном порядке, – ответствовал я, пытаясь, лишь отчасти успешно, придать голосу непринужденный тон. – Просто ваше появление застало меня врасплох.
– Что ж, – сказала миссис Рэндалл, – извините, что помешала вам;
– Вовсе нет, вовсе нет, – ответил я. – Моя дорогая жена все еще спит, и я хотел скоротать время за чтением… ваша служанка Салли сказала, что я могу свободно пользоваться библиотекой вашего покойного мужа.
– Надеюсь, Салли подала вам завтрак, как я велела? – спросила миссис Рэндалл.
– О да, конечно, – сказал я, удивленный резким тоном этого вопроса. – Меня отлично накормили, за что, вкупе с прочими проявлениями вашего гостеприимства, я крайне благодарен.
Приятно слышать, – произнесла миссис Рэндалл, опускаясь в одно из кресел. – Рада, что Салли в точности все исполнила. А не то я боялась, что она понемножку распускается. – Тут миссис Рэндалл издала вздох и устало добавила: – Больно думать, но после стольких лет я, пожалуй, буду вынуждена ее рассчитать. Впрочем, разумеется, это никоим образом не должно вас касаться, – продолжала она уже более нормальным тоном. – Скажите, мистер По, что за книга вас так увлекла?
– Это хроника, рассказывающая о древних народностях Северной Америки, – ответил я, держа книгу так, что ее корешок был виден миссис Рэндалл. – Я как раз читал главу о религиозных обрядах ацтеков.
