Жорж Сименон - Буря над Ла-Маншем
— Взгляните вот на это. Не бойтесь: если тут и были отпечатки пальцев, они смыты: ведь это пролежало под дождем долгие часы.
Мегрэ увидел ставшую уже привычной картонную карточку с завитушками вокруг слова «МЕНЮ».
Названия блюд, написанные от руки, расплылись под дождем, хотя еще можно было различить: «Суп из щавеля… Макрель в горчичном соусе…»
— Это наше позавчерашнее меню, — заметил Мегрэ без малейшего удивления.
— Да, мне это сейчас сказали. Итак, есть уже нечто определенное: это меню из пансиона Отар, написанное позавчера, то есть накануне убийства. Так вот, его нашли совершенно случайно сегодня утром на тротуаре на улице Диг, примерно в трех метрах от того места, где была убита Жанна.
— Ну понятно, — бросил Мегрэ.
— Вы со мной согласны? Вы заметили, что вчера вечером я не поторопился арестовать Щербатого, несмотря на его прошлое, как, несомненно, сделали бы некоторые на моем месте. Мой метод, как я вам уже сказал, — не торопиться с выводами. Наличие этого меню на месте убийства доказывает, по моему мнению, что убийца жил в пансионе. Более того! Я попытался сегодня утром, в непогоду — она все еще бушует, — восстановить действия преступника. Представьте себе, что руки у вас мокрые от дождя и что вы должны выстрелить метко. Что же вы делаете? Вы берете платок, вытираете себе пальцы… Вытаскивая платок, убийца роняет…
— Понял, — вздохнул Мегрэ, уже второй раз за это утро раскуривая трубку. — Вы успели истолковать цифры, записанные на обороте меню.
— Нет еще, должен признаться. Кто-то, находившийся здесь позавчера вечером, сделал эту запись на меню. Я прочел, тут написано карандашом: «79х140», а пониже: «160x80». Сначала мне пришло в голову, что записи сделаны во время какой-нибудь игры, но потом я отбросил эту версию. Я подумал было, что речь идет о времени отхода поезда или парохода, но и от этого объяснения отказался. Тут загадка еще не разгадана, но тем не менее ясно, что убийца — один из гостей пансиона. Вот почему я собрал всех в столовой под надзором полицейского инспектора. Но прежде всего, поскольку позавчера вечером вы находились здесь, я хотел бы задать вам следующий вопрос: не заметили ли вы, чтобы кто-нибудь писал карандашом на обороте меню?
Нет, Мегрэ ничего подобного не заметил. Насколько он помнил, супруги Моссле играли в шашки за круглым столиком в гостиной, но где находились остальные — он не мог сказать. Сам он читал журнал и рано лег спать.
— Я думаю, — заявил комиссар полиции, довольный произведенным эффектом, — что теперь мы можем приступить к допросу каждого в отдельности.
Мегрэ, которого одолевала жажда, продолжал мучительно вспоминать ускользнувшее слово. Он вздохнул:
— Пусть сначала мне принесут попить, если не возражаете.
Он приотворил дверь и увидел госпожу Мегрэ, чинно восседавшую вместе со всеми остальными. В тусклом свете пасмурного дня гостиная напоминала приемную провинциального зубного врача: полузадернутые шторы, озабоченные лица, поджатые под сиденье ноги и осторожные, недоверчивые взгляды, которыми украдкой обменивались сидящие.
Г-жа Мегрэ могла бы, конечно, уклониться от этой повинности. Но таков уж был ее характер: делать то же, что другие, терпеливо стоять в очереди. Захватив свое вязание, она беззвучно шевелила губами, считая петли.
Из учтивости комиссар полиции вызвал ее первой, извинившись, что снова ее беспокоит. Он показал ей меню, не пытаясь поймать на каверзных вопросах.
— Это вам ничего не напоминает?
Г-жа Мегрэ бросила взгляд на мужа, отрицательно покачала головой, потом снова прочла цифры, нахмурила брови, как человек, не решающийся высказать нелепую догадку.
— Нет, ровно ничего не напоминает! — сказала она наконец.
— Вы не заметили позавчера вечером, чтобы кто-нибудь писал на меню?
— Видите ли, я, как обычно, вязала и потому совсем не смотрела на то, что делалось вокруг меня.
Говоря так, она в то же время сделала незаметный знак мужу. Мегрэ понял, что у жены есть еще какие-то дополнительные соображения, но она предпочитает высказать их ему наедине, однако громко спросил:
— Ну, что ты хочешь сказать?
Это ее обидело. Она всегда боялась совершить бестактность. Покраснев и смутившись, она пыталась найти нужные слова, все время извиняясь:
— Я, право, не знаю… Вы уж простите меня… Может быть, я ошибаюсь… Но, увидев эти цифры, я сразу вспомнила…
Глядя на нее, муж вздохнул и подумал, что она всегда такой и останется, смиренной до слез!
— Вы, конечно, будете смеяться надо мной… Метр сорок — это обычная ширина ткани. И восемьдесят сантиметров тоже. А первая цифра, семьдесят девять, соответствует длине юбки…
Увидев искорки в глазах Мегрэ, она почувствовала гордость и продолжала увереннее:
— Первые две цифры — семьдесят девять на сто сорок — это как раз отрез шерсти, который требуется на юбку. Но не все ткани имеют ширину метр сорок. Если ширина восемьдесят, то нужно взять две длины… Не знаю, понятно ли я говорю.
Повернувшись к мужу, она вдруг воскликнула:
— А может быть, название кончалось на «ар»? Она тоже неустанно вспоминала вчерашнее слово и каялась, что забыла его.
— Это меню из моего пансиона, совершенно верно. Однако эти цифры записаны не моей рукой, — ответила м-ль Отар на вопросы комиссара. — Я хочу добавить, что, если мой дом по-прежнему будет в состоянии осады, мне, к сожалению, придется…
— Простите, мадам…
— Мадмуазель!..
— Простите, мадмуазель, я сделаю все возможное, чтобы эта осада, как вы выразились, длилась как можно меньше. Позвольте мне все же сообщить вам: мы совершенно уверены, что убийца — один из ваших постояльцев, и в этих обстоятельствах наше присутствие здесь вполне уместно…
— Я хотела бы знать кто? — отрывисто спросила она.
— Я тоже хотел бы это знать не меньше, чем вы, и надеюсь, мы скоро это выясним. Ну а пока что я вынужден задать вам несколько вопросов, которые во всей этой суматохе не пришли мне в голову. Скажите, пожалуйста, сколько времени работала у вас Жанна Фенар?
— Полгода, — нехотя бросила м-ль Отар.
— Каким образом она попала к вам?
Может быть, чувствуя на себе пристальный взгляд Мегрэ, хозяйка пансиона резко проговорила:
— Как и все — через дверь!
— В такой момент остроты кажутся мне неуместными. Жанну Фенар прислало к вам бюро найма?
— Нет.
— Она явилась по собственной инициативе?
— Да.
— Вы не знали ее раньше?
— Знала!
Она решила, как видно, отвечать односложно и только самое необходимое.
— Где же вы с ней познакомились?
— У нас.
— А именно?
— Она несколько лет работала в «Золотом кольце», где я служила кассиршей.
— Это ресторан?
— Гостиница и ресторан.
— В каком городе?
— Я уже сказала вам — у нас, в Вильконтуа…
Мегрэ чуть не подскочил на месте. Вот оно, наконец, злосчастное слово: Вильконтуа в департаменте Шер! Он тут же забыл данное самому себе обещание оставаться в тени.
— Жанна родом из Вильконтуа? — спросил он.
— Нет. Она приехала туда наниматься в прислуги.
— У нее уже был ребенок? Хозяйка презрительно отчеканила:
— Прошло уже семь лет, а Эрнесту всего четыре.
— Семь лет с каких пор?
— С тех пор, как я перебралась сюда.
— А она?
— Этого я не знаю.
— Если я правильно вас понял, она оставалась там после вашего отъезда?
— Думаю, что да.
— Благодарю вас! — произнес Мегрэ тем угрожающим тоном, которым адвокаты в суде говорят со строптивым свидетелем.
И уже только для соблюдения формальностей дьеппский комиссар добавил:
— Итак, она явилась к вам этим летом, и вы наняли ее, узнав в ней девушку из ваших мест или, точнее.
Девушку, которую вы знали на родине. Мне понятен ваш поступок. Он тем более благороден, что Жанна привела с собой ребенка, а ее манеры и поведение не слишком соответствовали репутации вашего дома…
— Я сделала что могла, — проронила м-ль Отар.
Минуту спустя в гостиную вошел Моссле с сигаретой в зубах, он смотрел насмешливо и снисходительно.
— Ну как, продолжается? — спросил он, присаживаясь на кончик стола. — Согласитесь, что для свадебного путешествия все это…
— Это вами написано?
Он покрутил меню в руках и спросил.
— С чего бы я вдруг стал составлять меню?
— Я имею в виду цифры карандашом на обороте
— Простите, я не заметил… Нет, это не я. А что они означают?
— Ничего. Вы, конечно, не заметили позавчера вечером, чтобы кто-либо делал записи на обороте меню?
— Признаться, не обратил внимания.
— И вы не знали раньше Жанну?
И тогда Жюль Моссле поднял голову и просто сказал:
— Как же я мог не знать ее?
— Я хочу сказать, не знали ли вы ее до приезда сюда?
