Рекс Стаут - Горький конец

— Могу представить. Вы понимаете слова?

— Да… Но я не понимаю…

— Пожалуйста, выслушайте меня. Сегодня днём вы не говорили о том, что вечером собираетесь посетить своего дядю. Тем не менее в семь часов вы поехали к нему. Почему?

— Он позвонил… и попросил, чтобы я пришла. Вскоре после того, как я вернулась с работы.

— Зачем? Он не сказал — зачем?

— Он сказал, что это касается Фила. Моего кузена. — Эми попыталась повернуть голову, и с её уст слетел стон. — Больше говорить он не захотел.

— А потом, когда вы приехали? Что он сказал?

— Он не… О-о-о!

— Прошу вас, осторожней, — вмешался доктор Волмер.

— Всё в порядке, — промолвила Эми. — Никаких обмороков больше не будет. Но стоит мне закрыть глаза — и я это вижу. Дверь его кабинета была открыта, и внутри горел свет, но дяди там не было. То есть я хочу сказать… я его не увидела. И я вошла.

— Продолжайте.

— Это всё, что я помню. Потом что-то случилось с моей головой. Как будто нечто тяжёлое придавливало её к полу. Я попыталась приподняться, и вот тут увидела его… — Эми поморщилась. — Моего дядю… в луже крови…

— Постарайтесь не волноваться. А что случилось потом?

— Ничего. Я больше ничего не помню.

— Вы видели кого-нибудь, когда поднялись? Или что-нибудь слышали?

— Нет. Думаю, что нет… Я… я не уверена.

— Прошу прощения, — вмешался я. — В дверь звонят. Если это блюстители порядка — попросить их предъявить ордер?

— Нет. — Вулф кинул на меня хмурый взгляд. — Отведи их в кабинет… Постой. Доктор Волмер, если эта молодая особа не должна передвигаться, то, наверное, жестоко и бесчеловечно заставлять её отвечать на их вопросы. Вы согласны?

— Да.

— Хорошо… Мисс Данкен, если сюда заглянет не в меру любопытный полицейский, закройте глаза и постанывайте. Сможете?

— Да. Но…

— Никаких «но». Не переиграйте, но и не разговаривайте. — Он шагнул к двери. — Пойдёмте, джентльмены.

Когда мы спустились, я дождался, пока остальные зайдут в кабинет, и лишь тогда пошёл открывать. Я не поверил своим глазам: передо мной стоял не какой-нибудь завалящий лейтенант, но сам инспектор Кремер собственной персоной. Он грубо протиснулся мимо меня в прихожую, а за ним по пятам ввалились двое сыщиков. Вместо приветствия он только неучтиво обронил, что я якобы не слишком спешил открывать дверь, и протопал к кабинету. Мне пришлось запирать дверь, поэтому в кабинет я вошёл последним.

Кремера, похоже, мучил приступ подагры. Во всяком случае, увидев меня, он рявкнул, как ржавая гаубица:

— Что ты делал на Двадцать шестой улице?

Я возвёл глаза на босса.

Вулф пробормотал:

— У него дурное настроение, Арчи. Придётся его ублажить.

— Я вам покажу — ублажить! В котором часу ты туда приехал?

Я прикинулся задумчивым.

— Так, сейчас посмотрим…

— Прекрати фиглярничать! Ты отлично знаешь, что у тебя всё всегда по минутам расписано.

— Да, сэр, — смиренно произнёс я. — Прибыл в восемь ноль восемь. Убыл в восемь двадцать четыре.

— Ага, ты признаёшь это!

— Признаю? Да я горжусь этим! Потрясающе быстро сработано.

— Угу.

Если бы взгляды могли убивать, я бы уже корчился на смертном одре.

— А Вулф позвонил отсюда в пять минут десятого! И ты не видел телефона на столе у Тингли? Я тебя предупреждал, Гудвин, пеняй на себя. Теперь выкладывай! Живо!

Не получив никаких сигналов от Вулфа, я выложил Кремеру всё без утайки, включая сведения о своих действиях и передвижениях; умолчал я разве что о нескольких мелочах из бесед с Клиффом и Эми. Сколько я ни откровенничал, Кремер приветливее не становился.

Когда я закончил, он процедил:

— Стало быть, ты находился в одной комнате с трупом, в двух шагах от телефона, и не воспользовался им… Где эта женщина?

— Наверху, в постели.

— Ладно, проверим её. Дойл, останешься здесь с мистером Клиффом. Фостер, за мной… В чём дело?

Доктор Волмер преградил им путь. Голос его прозвучал неумолимо:

— Мисс Данкен не следует беспокоить. Говорю вам это как её врач.

— Надо думать, — Кремер смерил его взглядом. — Я всё-таки взгляну на неё. Пойдём, Фостер.

Доктор Волмер сам возглавил шествие, сопровождая стражей закона. Вулф тяжело вздохнул, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Вскоре по лестнице загромыхали шаги, и в кабинет вошли Кремер с Волмером. Глаза Вулфа открылись.

— Она притворяется, — с места в карьер заявил Кремер. — Это ясно как пить дать. Я вызову полицейского врача.

— Доктор Волмер, — спокойно ответил Вулф, — весьма квалифицированный и опытный специалист.

— Угу, я знаю. И ваш приятель. Я пошлю за полицейским специалистом. И прихвачу с собой Гудвина с Волмером.

— А где ваш человек, который уходил с вами?

— Наверху. Дежурит на стуле перед комнатой мисс Данкен. Он там и останется. И никому, кроме врача, не позволено входить туда.

Туша Вулфа внезапно приняла вертикальное положение.

— Это мой дом, мистер Кремер, — ледяным тоном произнёс он, — и я не позволю вам использовать его, чтобы измываться над ни в чём не повинными и ранеными женщинами. Ваш человек не смеет там оставаться!

— Попробуйте его вышвырнуть, — хмуро посоветовал Кремер. — В следующий раз, когда Гудвин обнаружит труп с отрезанной головой, возможно, он уведомит нас в тот же день… Эй вы, идите за мной…

На следующее утро гостей у нас уже не осталось, но зато мы приобрели клиента. Поскольку в полиции меня продержали до трёх часов ночи, от недостатка сна я был настроен сварливо. Фриц уже суетился на кухне, но был ещё слаб. Вулф, вне себя от злости, кипел, как огнедышащий вулкан, и брызгал желчью. Он слегка потешил своё самолюбие, отказавшись впустить в дом полицейского врача накануне вечером, но зато утром Кремер отыгрался сполна, заявившись уже в восемь с ордером на арест Эми Данкен как важного свидетеля. Девушку увезли, а Вулфу оставалось только скрежетать зубами в бессильной ярости. Вот почему, когда я вошёл и сказал ему, громоздившемуся в постели с чашкой утреннего шоколада и пышащему злобой, что в полицейском участке Леонард Клифф уплатил мне задаток, став таким образом нашим клиентом, Вулф даже бровью не повёл. К работе он приступил, ни на йоту не отойдя от выработанной годами привычки:

— Мистер Гатри Джадд должен быть у меня к одиннадцати.

Спустившись в кабинет, я сел за пишущую машинку и отстукал, как мне показалось, весьма изящную и остроумную визитную карточку:

«Мистер Джадд!

С уважением предлагаю Вашему вниманию расписание событий, имевших место вчера вечером в здании компании Тингли:

19.05 — приходит Эми Данкен; её бьют по голове.

19.30 — приезжает Гатри Джадд.

19.35 — уезжает Гатри Джадд.

20.08 — прихожу я, застаю Тингли мёртвым.

Могу я обсудить это с Вами?

В начале десятого я позвонил в его контору, но разговаривать со мной никто не пожелал — даже о погоде, которая, кстати, стояла замечательная, — поэтому мне пришлось запрыгнуть в родстер и поехать туда.

После того как надменная регистраторша снизошла до того, чтобы кому-то позвонить, а хорёк с прилизанными волосами убедился, что я не Аль Капоне, конверт у меня взяли. Потом я сидел и ждал, пока совершенно квадратный амбал, по виду — бывший боксёр-профессионал, не сопроводил меня по веренице коридоров и не ввёл в комнату размерами с поле для гольфа. Пока я пересекал добрый гектар мягкого пушистого ковра, приближаясь к широченному письменному столу, на котором лежала одна лишь газета и за которым сидел уже знакомый мне человек, амбал держался чуть сзади и справа от меня. На лице сидящего застыло то высокомерно-колючее выражение, которое накануне и побудило меня намалевать жирный крест на его машине. Он держал мою карточку за уголок самыми кончиками пальцев, словно опасаясь подцепить от неё заразу.

— Какая наглость, — процедил он тоном, выработанным, должно быть, с самого детства, если, конечно, оно у него было. — Я хотел только взглянуть на вас. Выведи его, Эйкен.

Я ухмыльнулся:

— Жаль, мелок свой дома оставил. Но вам деваться некуда. Не хотите поболтать со мной — придётся держать ответ перед полицией…

— Ха! Меня уже уведомили о нелепых и заведомо ложных показаниях, сделанных мистером Клиффом. Кроме того, они меня только что предупредили по телефону, что вы за птица. Если не перестанете меня беспокоить, я засажу вас в тюрьму. Эйкен, выведи его.

Экс-молотобоец ухватил меня за рукав. Я решил, что на сей раз не стану размазывать его по ковру, и, величаво ступая, покинул негостеприимный кабинет. Вышибала сопровождал меня до самого лифта. Когда двери подъехавшего лифта распахнулись, я произнёс отеческим тоном:

— Держи, бой!