Морис Леблан - Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник)
– Я многое знаю.
– Хорошо. Тогда я позвоню.
Клотильде принесли шляпку и одежду. Шолмс сказал:
– Вы должны придумать для господина Детанжа причину, объясняющую наш уход, и эта причина должна объяснить ваше отсутствие в течение нескольких дней.
– Это ни к чему. Я скоро вернусь.
И снова они, улыбаясь, обменялись ироническими взглядами.
– Как же вы ему доверяете! – заметил Херлок Шолмс.
– Безрассудно.
– Все, что он делает, хорошо, не так ли? Все, чего он хочет, исполняется. И вы все оправдываете, вы готовы на все ради него.
– Я люблю его, – сказала она, дрожа от страсти.
– И вы думаете, что он вас спасет?
Она пожала плечами, подошла к отцу и предупредила его:
– Похищаю у тебя господина Стикманна. Мы идем в Национальную библиотеку.
– Ты вернешься к обеду?
– Возможно… Или, скорее, нет… но ты не волнуйся… – И она решительно повернулась к Шолмсу: – Я готова следовать за вами, мсье.
– Безо всяких задних мыслей?
– С закрытыми глазами.
– Если вы попытаетесь сбежать, я позову на помощь и вас арестуют. А это тюрьма. Не забывайте, выписан ордер на арест Белокурой дамы.
– Клянусь честью, я не буду делать ничего, чтобы сбежать.
– Я вам верю. Идемте.
И они, как и говорил Херлок Шолмс, вместе вышли из особняка.
На площади их ждал автомобиль, развернувшийся в обратную сторону. Была видна спина водителя и фуражка, почти скрытая воротником теплого пальто. Подойдя, Шолмс услышал урчание двигателя. Он открыл дверцу, предложил Клотильде сесть и устроился рядом с ней.
Автомобиль тут же тронулся с места, доехал до внешнего бульварного кольца, до авеню Ош, затем до авеню де ля Гранд-Арме.
Шолмс размышлял: «Ганимар у себя, оставлю девушку у него… Сказать ему, кто она? Нет, он сразу же отправит ее в камеру, а это все испортит. Когда останусь один, посмотрю список в досье М. Б. – и на охоту. Этой ночью или, самое позднее, завтра утром я приду к Ганимару, как было условлено, и сдам ему Арсена Люпена и его шайку…»
Херлок Шолмс потирал руки, с радостью думая о том, что близок к цели и никакое серьезное препятствие не отделяет его от нее. Не в силах бороться с бурной радостью, столь для него нехарактерной, англичанин воскликнул:
– Прошу прощения, мадемуазель, если я слишком уж демонстрирую свое удовлетворение. Битва была трудной, и успех мне особенно приятен.
– Законный успех, мсье, и вы имеете полное право им наслаждаться.
– Благодарю вас. Но какой странной дорогой мы едем! Наверное, шофер что-то не понял.
Они выезжали из Парижа через Порт-де-Нейи. Зачем, черт возьми? Улица Перголез не находилась за чертой города.
Херлок Шолмс опустил стеклянную перегородку.
– Послушайте, шофер, вы ошиблись, улица Перголез.
Тот не ответил, и Шолмс повторил громче:
– Говорю же, на улицу Перголез!
Водитель молчал.
– Ах так! Да вы глухой, друг мой! Или вы это нарочно? Нам тут нечего делать. На улицу Перголез! Приказываю вам вернуться, и как можно скорее!
В ответ по-прежнему молчание. Англичанин вздрогнул от удивления, потом посмотрел на Клотильду: на губах девушки играла едва заметная улыбка.
– Почему вы смеетесь? – проворчал он. – Это случайность, и она никак не связана… это ничего не меняет…
– Абсолютно ничего, – ответила она.
И вдруг Херлока Шолмса осенило!
Приподнявшись, он внимательно посмотрел на человека за рулем. Плечи были не такими широкими, поведение более непринужденным… Его прошиб холодный пот, кулаки сжались, а в голову пришла страшная мысль: это Арсен Люпен!
– Ну, господин Шолмс, что вы думаете о нашей небольшой прогулке?
– Прелестно, дорогой мсье, действительно прелестно, – ответствовал тот.
Возможно, англичанину еще никогда не приходилось делать над собой такое усилие, чтобы произнести слова без дрожи в голосе, которая могла бы выдать сотрясавшую его злость. Но тут же бурная волна ярости и ненависти прорвала плотину, взяла верх над его волей, и, выхватив револьвер, он наставил его на мадемуазель Детанж.
– Сию же минуту, сию же секунду остановитесь, Люпен, или я выстрелю в мадемуазель!
– Рекомендую вам целиться в щеку, если хотите попасть в висок, – ответил Люпен, не поворачивая головы.
Клотильда только и сказала:
– Максим, не надо ехать быстро, мостовая скользкая, а я ужасная трусиха.
Она улыбалась, глядя на камни мостовой, по которым ехала машина.
– Пусть остановится! Пусть наконец остановится! – крикнул ей Шолмс, обезумевший от злости. – Вы же видите, что я способен на все!
Дуло револьвера скользнуло по локонам девушки.
Она прошептала:
– Максим так неосторожен… На такой скорости машину точно занесет.
Шолмс сунул револьвер в карман и схватился за ручку двери, готовый выпрыгнуть, несмотря на всю абсурдность такого поступка.
Клотильда обратилась к нему:
– Берегитесь, мсье, за нами едет автомобиль.
Херлок Шолмс присмотрелся. Действительно, за ними ехала машина цвета крови, огромная, устрашающего вида, с капотом заостренной формы. В ней сидели четверо мужчин в меховых куртках.
«Ясно, – подумал он, – меня хорошо охраняют, подождем».
Он скрестил руки на груди с горделивой покорностью человека, смирившегося и ожидающего, пока судьба ему улыбнется. Они пересекли Сену, а затем миновали Сюрен, Рюэй, Шату. Херлок Шолмс сдерживал ярость и горечь, оставаясь неподвижным, отрешенным. Он думал лишь о том, как бы узнать, каким чудом Арсену Люпену удалось подменить шофера. Он не допускал того, чтобы славный малый, которого он сам нашел утром на бульваре, мог быть сообщником, подставленным заранее. Однако Арсена Люпена наверняка кто-то предупредил, и случиться это могло только после того, как он, Шолмс, стал угрожать Клотильде, потому что до того момента никто не знал о его планах. Но с той минуты они с Клотильдой не расставались.
И вдруг нахлынуло воспоминание: телефонный звонок девушки и ее разговор с портнихой. Херлок Шолмс все понял. Еще до того, как он заговорил, при первом слове о беседе, о которой он попросил в качестве нового секретаря господина Детанжа, Клотильда почувствовала опасность, угадала имя и цель посетителя и хладнокровно, притворяясь, будто звонит портнихе, через некое подставное лицо, произнося условленные заранее слова, позвала Люпена на помощь. Тот приехал, увидел автомобиль с заведенным двигателем, и это показалось ему подозрительным. А уж как он подкупил шофера, это не имело значения. Поражало англичанина и усмиряло его ярость воспоминание о том, как по-настоящему влюбленная женщина преодолела волнение, подавила свои чувства и своим бесстрастным лицом и взглядом сбила с толку самого старину Шолмса.
Что можно сделать с человеком, которому повинуются такие помощники, который одним только своим авторитетом делает женщину энергичной и смелой?
Машина переехала через Сену и направилась в сторону Сен-Жермен. В полукилометре от этого предместья автомобиль снизил скорость. Вторая машина подъехала, и обе они остановились. Поблизости не было ни души.
– Господин Шолмс, – сказал Люпен, – будьте так любезны перейти в другой автомобиль. Наш медленно едет.
– Хорошо, хорошо, – с готовностью откликнулся Шолмс, тем более что у него не было выбора.
– Позвольте также предложить вам шубу, потому что мы поедем довольно быстро, и эти два бутерброда. Да, берите: кто знает, когда вы еще будете обедать!
Подошли четыре человека. Один из них снял очки, и Шолмс узнал господина в рединготе из венгерского ресторана. Люпен сказал ему:
– Вернете автомобиль шоферу, он ждет в первом винном баре по правую сторону улицы Лежандр, и выплатите ему обещанную вторую часть суммы – тысячу франков. Да, совсем забыл. Будьте любезны передать ваши очки господину Шолмсу.
Он поговорил с мадемуазель Детанж и сел за руль, Шолмс рядом с ним, а позади один из людей Люпена.
Арсен Люпен не преувеличивал, говоря, что они поедут «довольно быстро». С самого начала это была головокружительная скорость. Горизонт летел им навстречу, будто притягиваемый таинственной силой, и стремительно исчезал вместе с деревьями, домами, полями и лесами – все неслось с быстротой потока в преддверии бездны.
Шолмс и Люпен не обменялись ни словом. Над их головами морским прибоем шумела листва тополей, а ритм задавали одинаковые расстояния между пролетавшими мимо деревьями. Мелькали города: Мант, Вернон, Гайон. С одного холма на другой, от Бон-Скур до Кантеле. Руан, его пригород, въезд в него, километры вдоль набережной – Руан казался всего лишь улицей какого-то предместья. Дюклер, Кодбек, плоскогорья земли Ко, которых в своем мощном полете они едва касались, Лилльбонн и Килльбеф. И внезапно они очутились на маленькой набережной на берегу Сены, где пришвартовалась яхта, из трубы которой вырывались клубы черного дыма.
Автомобиль остановился. За два часа они преодолели более сорока лье.
