Последний рубеж - Найо Марш
Миссис Феррант принялась пересчитывать деньги, оставленные Аллейном на столе.
– Есть еще одна маленькая проблема, с которой вы можете нам помочь, – продолжал он. – Не будете ли вы так любезны припомнить тот день, когда была убита Дульси Харкнесс?
Миссис Феррант убрала руки за спину – резко, будто спрятала, но тут же сделала вид, что поправляет завязки фартука.
– Убита? – переспросила она. – Про убийство никто не говорил.
– Нет, говорили. Заезжали ли вы с мужем в «Лезерс» утром того дня?
Ее губы сжались в длинную прямую линию.
– Мадам, – сказал Аллейн, – почему вы так неразговорчивы? Вам не нравится слово, которое я употребил? Хорошо, возможно, то происшествие – действительно несчастный случай. Но чтобы установить, так это или нет, нам нужна любая информация, даже самая, казалось бы, незначительная о том, что происходило в «Лезерс» тем утром. Нам известно, что вы с мужем туда заезжали. Почему этот визит был для вас так важен? Связан ли он с зарубежными делами вашего мужа?
Философ-метафизик сказал бы, что последующее мгновение доказывало: человек думает не только головой, но всем телом. Миссис Феррант сделала глубокий вдох и замерла. Аллейн успел заметить, как на шее у нее запульсировала вена, и подумал – не признак ли это того, что миссис Феррант сейчас впадет в ярость?
Она разжала губы и взяла себя в руки.
– Простите. Надеюсь, вы понимаете, что у меня был шок, и я сейчас сама не своя. Я пережила потрясение в связи с тем, что у моего мужа неприятности.
– Конечно.
– Да, мы заезжали в «Лезерс» утром упомянутого вами дня. Мужа попросили там что-то починить – кажется, труба протекла, и он заехал туда предупредить, что пока не может этим заняться.
– Вы видели мистера Харкнесса?
– Я сидела в машине. Может быть, мой муж его видел. А может быть, и нет.
– А Сидни Джонса вы видели?
– Его-то? Да, он там был. Говорили что-то про ссору между Харкнессом и девушкой.
– Не помните, были ли в конюшне лошади?
– Я не видела. Не заметила, что там в конюшнях.
– А на выгоне? Или на холме?
– Не заметила.
– Во сколько вы заезжали?
– Около десяти тридцати. Или чуть позже.
– А еще где-нибудь были тем утром?
– В Л’Эсперанс.
– Вот как?
– Я стираю белье для дам из Л’Эсперанс, – сказала миссис Феррант по-французски, – вот и завезла постиранное.
– Обычно вы завозите белье?
– Нет, – ответила она сдержанно. – Обычно кто-нибудь из прислуги забирает. Но раз мы все равно ехали в ту сторону, а белье было готово, я доставила его сама.
– Говоря о доставке… Вам известно, что юный Луи – я так буду его называть, чтобы не путать со старшим Луи, – доставил адресованную мне записку от вашего мужа? В полицейский участок. Здесь в Коуве, прошлой ночью. Он подсунул ее под дверь, позвонил в звонок и убежал.
– Черта с два, вы врете, – заявила миссис Феррант по-английски.
До этих пор разговор велся на высокопарной смеси французского и английского и все сказанное на обоих языках звучало в высшей степени благопристойно. Странно было вдруг обнаружить, что миссис Феррант способна высказаться и как жена английского рыбака.
– Вовсе нет, – мягко сказал Аллейн. – Именно так все и было.
– Нет! Клянусь, что нет. Мальчик ничего не сделал. Ничего. В девять вечера он был в кровати и спал.
Хлопнула входная дверь.
– Маман! Маман! Ты где? – раздался детский голос.
Миссис Феррант медленно поднесла руку ко рту.
Малыш Луи пронесся по коридору, забежал в кухню и вернулся обратно.
– Ferme ton bec![55] – визгливо крикнула миссис Феррант. – Я занята. Перестань шуметь.
Но Луи промчался по коридору и вбежал в гостиную.
– Маман! Папа́ арестовали. Мальчишки говорят. Ночью в доме, где он отдал мне письмо. – Луи заметил Аллейна и уставился на него. – Он, – сказал Луи и показал на Аллейна пальцем. – Легавый. Он и арестовал.
Миссис Феррант явно привычным жестом занесла массивную руку.
– Нет, маман! – вскрикнул Луи, съеживаясь.
– И часто Луи получает от вас взбучку за то, что говорит правду, миссис Феррант?
Она швырнула в него счет.
– Забирайте это и убирайтесь сами! – велела она. – Мне больше нечего вам сказать.
– Так и сделаю. И сохраню прекрасные воспоминания о морском языке по-дьеппски.
Наверху, в комнате Рики, Фокс сказал:
– Ну и чего мы добились?
– Кроме подтверждения некоторых догадок и предположений, почти ничего. Если тебе интересно, я думаю, она ревнует мужа, хотя и испытывает к нему ненависть, и полностью находится под его влиянием.
Они сложили вещи Рики. Утро выдалось солнечным, и пейзаж за окном, который с такой любовью описывал Рики в письмах, предстал перед ними во всей своей красе. Гавань блестела в лучах солнца, чайки кружили над водой и пикировали вниз, а на набережной резвилась стайка мальчишек. Малыша Луи среди них не было.
Накрыв ладонью внушительную рукопись, Аллейн думал о том, как долго этот пейзаж будет вспоминаться его сыну. Возможно, всю жизнь, если из этой книги что-нибудь получится. Он накрыл стопку бумаги чистым белым листом и убрал ее в чемоданчик вместе с многочисленными заметками. Фокс складывал одежду. В ящике платяного шкафа обнаружились письма Рики от родителей.
– Миссис Феррант было что почитать, – мрачно сказал Аллейн.
Когда комната приняла нежилой вид, багаж Рики отнесли в машину. Аллейн из каких-то непонятных ему самому, но отнюдь не благородных побуждений оставил на туалетном столике пять фунтов.
Уже закрывая за собой входную дверь, они услышали, как миссис Феррант прошла по коридору и поднялась по лестнице.
– Сейчас деньги вам вслед швырнет, – предположил Фокс.
– На что спорим?
Они подождали. Миссис Феррант не стала швырять пять фунтов, она задернула занавески в комнате наверху, но не до конца, и по легкому их колыханию можно было предположить, что она наблюдает.
Аллейн и Фокс вернулись в Маунтджой после краткого визита в конуру Джонса, где они обнаружили Мосса и Криббиджа, завершивших тщательный обыск и выложивших на стол немалый улов, как Аллейн назвал найденные улики. Он надавил пальцем на несколько тюбиков с краской и ощутил под их поверхностью капсулы. Потом окинул взглядом находки: еще не спрятанные в краску капсулы, переложенные слоями ваты, ножки стула со следами от проволоки и пятнами крови.
– Вы очень хорошо потрудились, – похвалил он Планка. – Обычно в таких случаях я вызываю детектива Томпсона – моего напарника из Скотленд-Ярда, но поскольку у нас тут есть свой профессиональный фотограф, мы попросим сделать снимки вас, Планк. Возьметесь?
Пунцовый от похвалы Планк ответил, что, конечно же, с удовольствием, и его
