Фотофиниш - Найо Марш
Он замолчал. Казалось, он медлит перед каким-то словесным препятствием.
— Понятно, — сказал Аллейн.
— Это еще не все, — продолжил синьор Латтьенцо. — Это далеко не все. Убившим ее стилетом к ее телу было приколото письмо. Вот что я пришел вам рассказать. Теперь я уйду.
Глава 8. Полиция
— С этого момента, — сказал Аллейн доктору Кармайклу, — было бы приятно сохранять бездействие. Я допишу свое досье и с притворно озабоченной улыбкой передам его инспектору Хэйзелмиру — бог даст, через пару часов или даже раньше.
— А вам не хочется покончить с этим делом самому, раз уж вы зашли так далеко?
— Да, Рори, — сказала Трой. — Разве тебе этого не хочется?
— Если бы сюда могли войти Фокс, Бейли и Томпсон, то да, наверное, мне хотелось бы. Это было бы, как выразился Ноэл Кауард[66], «une autre paire de souliers»[67]. Но действовать в одиночку, будучи связанным по рукам и ногам, искать ощупью, не имея полномочий — все это меня чертовски раздражало.
— Как думаете, что в первую очередь сделает тот, кто прибудет?
— Осмотрит тело и место происшествия. Он не сможет посмотреть на мои импровизированные отпечатки пальцев и фотографии, потому что они все еще находятся в чреве моей камеры, как выразился синьор Латтьенцо. Он сделает снимки сам.
— А потом?
— Возможно, устроит обыск в некоторых комнатах, а может, и во всех. Я предложил им привезти с собой ордер. Кстати, если уж мы об этом заговорили: ваши упражнения по уборке постелей принесли какие-нибудь плоды до или после эпизода с конвертом в золе?
— Никаких, — ответил доктор Кармайкл. — У Хэнли на прикроватной тумбочке лежит стопка книг: сверху Уайльд и Жид, снизу бульварное чтиво, но все книги с одним и тем же лейтмотивом.
— А у Бена Руби, — сказала Трой, — есть огромный альбом с вырезками из газет, все они красиво наклеены, подписаны и датированы, а все восторженные куски в отзывах подчеркнуты. Для цитирования в предварительной рекламе, я полагаю. Там есть и фотографии Филина с подписями, и письма поклонников в газету — негодующие и выражающие поддержку. Оказывается, существует всего семь фотографий, сделанных Филином в Европе, одна — в Америке и четыре — в Австралии, включая отретушированный снимок, опубликованный в The Watchman. Почему-то казалось — по крайней мере мне — что их было очень много. У синьора Латтьенцо на письменном столе лежит небольшая аккуратная стопка писем на итальянском языке. У мистера Рееса есть огромная цветная фотография в серебряной рамке: дива в оперном костюме, не знаю из какой оперы, но это точно не «Мадам Баттерфляй». А еще есть фотографии в рамках, на которых изображены довольно застенчивые, слегка чопорные гуляющие молодые люди в афинском музее. У него также есть чудесный выполненный сангиной[68] рисунок, изображающий обнаженного мужчину верхом на жеребце; готова поклясться, что это оригинал да Винчи. Неужели он настолько богат? Я в самом деле могу поклясться, что это не репродукция.
— Думаю, это вполне возможно.
— Надо же, какой он скрытный человек, — задумчиво сказала Трой. — Кто мог такого ожидать? Интересно, он его в самом деле ценит, или просто купил его потому, что он так дорого стоит? Как и дива, можно сказать.
— Возможно, это не совсем одно и то же, — сказал Аллейн.
— А ты придаешь большое значение тому, что рассказал синьор Латтьенцо? Я, конечно, не знаю, что именно он говорил.
— Он сообщил мне кое-что по секрету. Его рассказ придал всей сцене сильный итальянский колорит. Могу сказать только это. В остальном я нем как рыба.
— Рори, — спросила Трой, — а ты собираешься еще раз поговорить с Марией до приезда полиции?
— Я еще не решил. Возможно, я это сделаю. Очень быстро.
— Мы, конечно, не должны спрашивать почему, — сказал доктор Кармайкл.
— О нет, вы можете это сделать. Безусловно. Если я с ней и встречусь, то просто скажу ей, что проинформирую полицию о ее просьбе заняться телом ее хозяйки и попрошу их на эту просьбу откликнуться. Конечно, когда они закончат осмотр комнаты.
— Ты в самом деле это сделаешь?
— Да, такая у меня задумка.
— Что ж… А ты объяснишь, зачем это нужно?
— Конечно, — ответил Аллейн. И объяснил.
Когда он умолк, Трой закрыла лицо руками. Это был нехарактерный для нее жест. Она отвернулась к окну. Доктор Кармайкл перевел взгляд с нее на Аллейна и вышел из студии.
— Я бы ни за что не хотел, чтобы ты так расстраивалась, — сказал Аллейн.
— Не думай об этом, — пробормотала она в его свитер и вытерла глаза его носовым платком. — Ерунда. Дело просто в самом факте существования этой комнаты напротив. Той… за запертой дверью. Словно комната Синей Бороды. Я не могу перестать об этом думать. Наверное, именно это меня так угнетает.
— Знаю.
— А теперь еще и Мария. Пойти туда! Черт! — сказала Трой и топнула ногой. — Я пообещала себе не быть для тебя обузой, и ты только посмотри на меня сейчас.
— Может быть, ты немного слишком сурова к себе, а я проявил немного мужского шовинизма; хотя, должен сказать, — признался Аллейн, — я никогда не мог до конца понять, что именно дамы подразумевают под этим словосочетанием. Высморкайся хорошенько, — добавил он, так как Трой использовала его платок с большой осторожностью. Она с шумом повиновалась и сказала, что ей стало легче.
— Что бы мне сказал Фокс? — спросила она и сама себе ответила. Аллейн присоединился.
— «Нам придется принять вас в штат, миссис Аллейн», — хором процитировали они.
— Ну и наломала бы я дров, если бы меня действительно приняли, — сказала Трой.
— Ты отлично поработала с обгоревшим конвертом. Просто классика жанра; и он оказался очень полезным. Он вынудил Марко в достаточной мере сознаться.
— Ну, это уже кое-что.
— До обеда полчаса. Как насчет припудрить твой розовый носик и выйти прогуляться?
— Обед! — сказала Трой. — И тяжеловесная светская беседа мистера Рееса. И еда! Опять еда!
— Может быть, повар урежет меню до бульона и ломтика ветчины. Ну, пойдем.
— Хорошо, — сказала Трой.
И они вышли на улицу, где светило солнце, блестели темные мокрые деревья, озеро усеяли блестки, а горы были свежи, словно их только что создали. Утро оживлял щебет птиц и звуки, которые были самим голосом леса, скрытой в нем влаги, прохлады и первобытной оторванности от мира.
Они обошли дом, дошли до пустого ангара, а оттуда через посадочную площадку добрались до тропинки через лес и вышли к берегу озера.
— Мокрая земля и зелень, — сказала Трой. —
