Найо Марш - Убийство в частной клинике. Смерть в овечьей шерсти (сборник)
– Никогда не думала, что кто-то еще говорит «фу» в реальной жизни, – заметила Урсула. – Только Гамлет в пьесе. И запах тот же. Фу!
– Он хотел сказать «уф», – мягко поправил Аллейн.
4
– А дальше дело было так, – продолжил Фабиан после паузы. – Урси уехала на следующий день после объяснения с Флосси. Ей позвонили из Красного Креста, чтобы предложить отдежурить в госпитале положенные шестьдесят часов. Уверен, здесь не обошлось без Флосси. Урсула написала мне из госпиталя, сообщив о своем возмутительном обещании. К слову сказать, Флосси сменила окончательный приговор на двухлетний испытательный срок позже. Сначала она категорически потребовала, чтобы Урси отказалась от меня раз и навсегда. Думаю, приговор был изменен благодаря моему дяде.
– Вы доверили ему свой секрет? – спросил Аллейн.
– Он догадался сам. Дядя Артур был удивительно чутким. Мне всегда казалось, что он как некий инструмент улавливает и гармонизирует нестройные звуки, издаваемые окружающими. Думаю, его слабое здоровье предрасполагало к созерцательности. Все события он воспринимал через эту призму. Он всегда был тих и скромен. Порой мы просто не замечали его присут-ствия, но, подняв глаза, встречались с ним взглядом и понимали, что он пристально следит за нами, осуждая или сочувствуя. Очевидно, он с самого начала знал, что я влюблен в Урси. Как-то раз после обеда он пригласил меня к себе и напрямик спросил: «Ты уже объяснился с этой девочкой?» Он ведь очень любил тебя, Урси. Однажды даже сказал, что поскольку Флосси непрозрачная, ты вряд ли когда-нибудь его заметишь.
– Мне он тоже очень нравился, – попыталась оправдаться Урсула. – Просто он всегда был таким тихим, что его почти не замечали.
– В тот день дядя Артур чувствовал себя особенно плохо. Он тяжело дышал, и я боялся его утомить, но он настоял, чтобы я выложил ему все. Когда я закончил, он спросил, что мы будем делать, если врач не признает меня здоровым. Я ответил, что не знаю, но в любом случае это не имеет значения, поскольку тетя Флоренс будет стоять насмерть, а Урси слишком подвержена ее влиянию. Дядя Артур сказал, что это дело поправимое. Я тогда подумал, что он надеется переубедить жену. Я и сейчас считаю, что это он повлиял на нее, заставив сменить пожизненное заключение на двухгодичный срок. Но возможно, какую-то роль сыграла ее стычка с Дугласом из-за Маркинса. Ведь после этого ты уже не был прежним любимцем. Правда, Дуглас?
– Похоже на то, – печально согласился Дуглас.
– Скорее всего сработало и то и другое. Но главное, что дядя Артур сумел ее окоротить. Когда я уходил, он с хриплым смешком сказал: «Довольно трудно быть примерным супругом. Рано или поздно надоедает постоянно оправдываться и извиняться. Я лично не справился с этой ролью». Мне понятно, что он имел в виду. А тебе, Тери?
– Мне? Почему ты спрашиваешь меня? – удивилась мисс Линн.
– Потому что в отличие от Урси ты не была ослеплена великолепием Флосси. Ты вполне могла оценивать эту пару вполне объективно.
– Не думаю, – ответила мисс Линн, но так тихо, что ее услышал только Аллейн.
– Дядя Артур, по-моему, был очень к тебе привязан. Когда он болел, всегда хотел видеть только тебя.
Дуглас, уловивший в этих словах некий намек, по-спешил ответить:
– Не знаю, что бы мы делали без Тери все это время. Она просто сокровище.
– Согласен, – произнес Фабиан, все еще глядя на нее. – Видишь ли, Тери, я часто думаю, что из всех нас ты одна можешь взглянуть на это дело со стороны.
– Да, я не родственница, если ты это имеешь в виду. Я человек со стороны, всего лишь наемный работник.
– Можно и так сказать. Но я имел в виду, что в твоем случае отсутствуют эмоции. – Сделав небольшую паузу, Фабиан со значением спросил: – Или я не прав?
– Откуда у меня могут быть эмоции? Чего ты добиваешься. Я вообще не понимаю, о чем идет речь.
– Это не по нашей части, правда, Тери? – поспешил ей на помощь Дуглас. – Когда дело доходит до самокопания, всяких посмертных манипуляций и выяснения мнений, мы с тобой как-то выпадаем из общей картины.
– Хорошо, – подытожил Фабиан. – Оставим это специалистам. Что вы скажете, мистер Аллейн? Наши отрывочные воспоминания – просто пустая трата времени или они все же что-то добавляют к полицейским протоколам? Есть хотя бы небольшой шажок на пути к истине?
– Это было интересно, – отозвался Аллейн. – Я получил то, чего нельзя извлечь из протоколов.
– А мой последний вопрос? – не унимался Фабиан.
– Пока не могу на него ответить, – веско произнес Аллейн. – И очень надеюсь, что наша беседа продолжится.
– Теперь твоя очередь, Тери, – сказал Фабиан.
– И что я должна делать?
– Развивать тему. Скажи нам, в чем мы ошибаемся и почему. Нарисуй нам свой беспристрастный портрет Флоренс Рубрик. – Фабиан снова посмотрел на портрет: – Ты, например, сказала, что этот дурацкий портрет ей под стать. Почему?
Не глядя на портрет, мисс Линн произнесла:
– На этом портрете у нее глупое лицо. На мой взгляд, это вполне соответствует оригиналу. Она была очень неумной женщиной.
V. Версия Теренс Линн
1
Аллейна больше всего в мисс Линн поражало самообладание. Он был уверен, что ее, как никого другого, раздражали эти бесконечные словоизлияния. И тем не менее она отвечала на его вопросы сдержанно и спокойно. В отличие от всех остальных она не стремилась выговориться. Аллейн чувствовал, что с ней надо проявлять особую осторожность, иначе все сведется к обычному полицейскому допросу, а этого он хотел меньше всего. Он предпочитал оставаться сторонним наблюдателем, перед которым вываливают горы хлама, давая ему возможность самостоятельно рассортировать его, выкинув все ненужное.
Начав с достаточно сенсационного заявления, Теренс Линн невозмутимо ждала вопросов.
– Итак, мы имеем два совершенно противоположных мнения, – произнес наконец Аллейн. – Насколько я помню, Лосс утверждал, что миссис Рубрик была хитра как сто чертей. Вы с этим тоже не согласны, мисс Линн?
– У нее была масса уловок, и она умела говорить.
– Со своими избирателями?
– Да, с ними. У нее был ораторский талант. Ее речи звучали убедительно. Но не на бумаге.
– А я всегда думал, что это ты пишешь ей тексты, – сказал Фабиан.
– Тогда бы они хорошо читались, но плохо звучали. Я не знаю всех этих штучек.
– А откуда они брались? – спросил Дуглас.
– Она слушала радио и использовала чужие фразы.
– Черт, в самую точку! – радостно воскликнул Фабиан. – Ты помнишь, Урси, тот трубный глас в ее речи по поводу переподготовки военных? «Мы поможем им осесть на земле, вернуться в мастерские, на невспаханные нивы и горные пастбища. Мы никогда не покинем их». Господи, какую же наглость надо иметь.
– Это было совершенно бессознательно, – запротестовала Урси. – Она просто инстинктивно повторяла услышанные где-то слова.
– Вряд ли, – спокойно заметила мисс Линн. – Ты несправедлива к ней, Тери.
– Не думаю. Она прекрасно запоминала чужие слова и идеи. Зато думать самой и анализировать у нее не получалось. В финансовых вопросах она тоже ничего не смыслила – не имела ни малейшего представления о том, как финансировать эту пресловутую систему переподготовки.
– По этой части ей помогал дядя Артур, – вставил Фабиан.
– Разумеется.
– А он принимал участие в ее общественной дея-тельности? – осведомился Аллейн.
– Я же говорила вам, что именно это его убило. Принято считать, что на него подействовала смерть жены, но еще при ее жизни он был совершенно изношен. Я пыталась как-то воспрепятствовать этому, но без толку. Мы чуть не каждую ночь сидели над ее писаниной, а она даже спасибо ему не говорила. – Конец фразы прозвучал быстро и взволнованно.
«Ага, вот она и разговорилась», – порадовался Аллейн.
– Из-за этого он не закончил свою работу, – добавила мисс Линн.
– Господи, о чем ты, Тери? Какая работа? – удивился Фабиан.
– Его эссе. Он начал работать над серией эссе о пасторальных мотивах в поэзии Елизаветинской эпохи. А до этого он написал эпическую поэму о нашем плато в стиле той же поэзии. Мы считали, что это была его лучшая вещь. У него была очень ясная и прозрачная манера письма.
– Вот уж не ожидал подобных откровений, – грустно сказал Фабиан. – Я, конечно, знал о его литературных вкусах, которые, кстати, были на редкость строгими. Но писать эссе! Интересно, почему он никогда о них не говорил?
– Он очень трепетно к ним относился. Не хотел ничего говорить, пока не закончит. Они и вправду были хороши.
– Жаль, я не знал, – посетовал Фабиан. – Со мной-то уж мог бы поделиться.
– Думаю, ему просто хотелось иметь какое-то занятие, – предположил Дуглас. – Он же не мог заниматься спортом. Не стоит придавать этому слишком большое значение. Пописывал себе в удовольствие.
– Он так и не закончил их, – продолжила мисс Линн. – Я пыталась помочь – записывала под диктовку, а потом печатала, – но он все равно быстро уставал. И потом нам все время приходилось отвлекаться на другие дела.
