Филлис Джеймс - Череп под кожей
– Я думала, что она обожает его, что он был любящим отцом, во всем ей потакавшим.
– Она вам так сказала? Очень похоже на Клариссу. Она даже в детстве не была искренней. Нет, он был суровым человеком. Я говорю не о том, что он дурно обращался с нами в смысле рукоприкладства. Хотя вынести это было бы, наверное, легче, чем сарказм, холодный гнев взрослого человека, презрение. Тогда я, разумеется, не понимала его. А теперь думаю, что понимаю. На самом деле он не любил женщин. Он женился, чтобы ему родили сына, – он был одним из тех самовлюбленных людей, которые не представляют, что мир сможет существовать, если они не обеспечат себе бессмертие хотя бы в виде наследника. В итоге он заимел дочь, больную жену, не планировавшую других детей, и работу, которая не допускала развода. А Кларисса в детстве даже не была хорошенькой. И его холодность вкупе с ее страхом убили всякую живость, нежность и рассудительность, которые могли в ней быть. Неудивительно, что всю последующую жизнь она отчаянно искала любовь. Но разве не все мы ее ищем?
– После того как мне кое-что о ней рассказали – о том, что она сделала, – я подумала, что она чудовище. Но, вероятно, нельзя судить так о человеке, если не знаешь о нем всю правду…
– О, она и правда была чудовищем. Но когда я вспоминаю дядю Родерика, то могу понять почему. Думаю, нам пора возвращаться, а то Гроган заподозрит нас в сговоре. Мы можем пробраться к пляжу прямо отсюда и потом прогуляться вдоль моря.
Они побрели по берегу обратно. Роума шла впереди, засунув руки в карманы пиджака, перешагивая через невысокие откатывающиеся волны, словно забыв о намокших манжетах брюк, хлеставших ее по лодыжкам, и хлюпающих туфлях. Обратный путь потребовал больше времени и сил, чем прогулка по буковой роще, но наконец они повернули на мыс у маленького залива и перед ними неожиданно предстал замок. Они остановились как вкопанные. Молодой человек в шортах для плавания и с грубой деревянной шкатулкой под мышкой спускался вниз по пожарной лестнице из окна бывшей спальни Корделии. Он двигался осторожно, стараясь не браться руками за перекладины. Спустившись, огляделся, подошел к обрыву и резким движением швырнул шкатулку в море. Мгновение он постоял спокойно, потом поднял руки и нырнул. Примерно в тридцати ярдах от террасы на волнах покачивалась лодка, ничем не напоминавшая полицейский катер. Ныряльщик в поблескивающем на солнце черном костюме отдыхал на бортике. Как только шкатулка коснулась воды, он откинулся назад и пропал из виду. Роума произнесла:
– Так вот о чем думала полиция.
– Да, именно об этом.
– Они ищут шкатулку с драгоценностями. А если они ее выловят?
– Кого-то на острове это не обрадует, – заметила Корделия. – Думаю, они обнаружат, что там до сих пор лежат драгоценности Клариссы.
А что еще там могло лежать? Заметка о выступлении Клариссы в «Глубоком синем море» в секретном ящичке? Полиция не заинтересовалась этой маленькой квадратной вырезкой, но Корделии вдруг показалось, что она должна иметь какое-то значение. Может, она как-то связана со смертью Клариссы? Эта мысль, вначале показавшаяся ей абсурдной, никак не покидала ее. Корделия знала, что не успокоится, пока не увидит копию заметки. Проще всего было заглянуть в редакцию газеты в Спимуте и порыться в архивах. Ей был известен год – 1977-й, год юбилея королевы. По крайней мере она сделает хоть что-то полезное.
Она видела, что Роума стоит абсолютно спокойно, сосредоточив взгляд на одиноком пловце. На лице ее не отражалось никаких эмоций. Потом она встрепенулась и сказала:
– Лучше нам вернуться в замок и в очередной раз поучаствовать в том, что главный инспектор Гроган выдает за допрос с пристрастием. Если бы он вел себя более дерзко, даже жестоко, это оскорбило бы меня меньше, чем его завуалированное мужское хамство.
Но когда они, миновав холл, заглянули в библиотеку, из которой слышались голоса, Эмброуз сообщил им, что Гроган и Бакли покинули остров, якобы отправившись на встречу с доктором Эллисом-Джоунзом в спимутском морге. До утра понедельника допросов больше не планировалось, и весь оставшийся день они могли заниматься чем угодно.
Глава тридцать четвертая
Бакли подумал, что воскресный день – чертовски удачное время для вскрытия. Ему не особенно нравилось присутствовать на таких процедурах, когда это бывало необходимо. Но в воскресном дне, даже когда он совпадал с дежурством, чувствовалось некое летаргическое послеобеденное спокойствие. Оно предполагало отдых в удобном кресле в комнате для сержантов и бесцельное чтение полицейских отчетов, а не топтание рядом с доктором Эллисом-Джоунзом, пока он резал, пилил, взвешивал и показывал что-то руками в окровавленных перчатках. Не то чтобы Бакли от этого тошнило. Он нисколько не переживал из-за того, что может произойти с его телом после смерти, и решительно не понимал, почему процесс ритуального расчленения тела должен волновать его сильнее, чем когда он ребенком наблюдал за дядей Чарли в его восхитительном сарае за лавкой мясника. Если задуматься, доктор Эллис-Джоунз и дядя Чарли обладали примерно одинаковыми знаниями и работали в одном стиле. Это открытие удивило его, когда он, едва поступив на работу в полицию после региональной школы, посетил первое вскрытие. Он ожидал, что все будет выглядеть более академично, не так жестоко и куда менее грязно, чем оказалось на самом деле. Ему пришло на ум, что главное отличие доктора Эллиса-Джоунза от дяди Чарли состоит в том, что дядя Чарли меньше беспокоится об инфекциях, использует набор более грубых инструментов и относится к тушам с большим уважением. Но это и не удивительно, если учесть, сколько он за них берет.
Он был рад наконец глотнуть свежего воздуха. Дело было не в том, что в кабинете лекционной плохо пахло: против этого он ничего не имел, – но Бакли не любил запах дезинфекции, который скорее перекрывал, чем маскировал запах разложения. Этот запах был едва уловим, но устойчив и еще долго стоял у него в носу.
Морг представлял собой современное здание на возвышенности к западу от маленького городка, и, пробираясь к своему «роверу», они видели, как огни, словно светлячки, зажигаются на извилистых улицах и подчеркивают темный массив острова Корси, лениво лежавшего на морской глади, словно спящее животное, наполовину погрузившееся в море. Странно, подумал Бакли: остров то приближается, то удаляется в зависимости от освещения и времени суток. В мягком осеннем солнце и голубой дымке он казался таким близким, что возникало ощущение, будто до этого разноцветного спокойного берега можно добраться вплавь. Теперь же он отодвинулся к Ла-Маншу и выглядел далеким и зловещим – остров тайн и кошмаров. Замок располагался на южном берегу, и ни один огонек не горел в его стенах. Бакли подумал о том, чем сейчас занимается маленькая компания подозреваемых, как они переживут долгую ночь, которая ждет их впереди. Он предполагал, что все они, за исключением одного, будут спать, заперев дверь на ключ.
Подошедший Гроган кивнул на остров и сказал:
– Что ж, теперь мы знаем то, что уже было известно одному из них: как она умерла. Если исключить техническую болтовню доктора Эллиса-Джоунза о силе механического воздействия и поглощении кинетической энергии при травмах головы, не говоря уже об интересных и характерных особенностях расщепления костей черепа при нанесении удара, что мы имеем? Приблизительно то, что и ожидали: она скончалась из-за повреждения передней части черепа, которое нанесли хорошо знакомым нам предметом – неким тупым инструментом. Вероятно, в тот момент она лежала на спине примерно в том положении, в котором ее нашла мисс Грей. Кровотечение было стабильным, но по большей части внутренним, а воздействие от удара усилилось из-за того, что кости черепа тоньше обычных. Она почти сразу же потеряла сознание и умерла в промежуток времени от пяти до пятнадцати минут. Дальнейшие травмы были нанесены после смерти. Насколько позже, Эллис-Джоунз, к сожалению, точно сказать не может. Значит, мы имеем дело с убийцей, который сидит и ждет, пока его жертва умирает, а потом… что? Решает удостовериться? Решает, что эта дама ему не нравится, и хочет заявить об этом факте? Собирается замести следы, чтобы было сложнее понять, от чего именно она умерла, и наносит еще несколько ударов?
– Вы хотите сказать, он выждал десять минут или около того, прежде чем поддаться панике? – спросил Бакли. – Он мог потратить время на поиски чего-то и прийти в ярость, не найдя этого, а потом выместить свое негодование на трупе.
– Но что он искал? Мы тоже этого не нашли, если только оно до сих не находится в комнате, а мы не обратили внимания. К тому же признаков обыска нет. Если комнату и осмотрели, то очень осторожно. К тому же это делал человек, хорошо знакомый с помещением. И если он что-то искал, то, полагаю, он это нашел.
– Мы ждем отчет из лаборатории, сэр. Они обещают добраться до внутренностей через час.
