Ксавье Монтепен - Чревовещатель
– Барон, мы друзья на жизнь и на смерть!
– Еще бы! Я рассчитываю на это.
– Теперь, барон, позвольте мне взять двух ваших егерей. Я хочу осмотреть логово, которое, если не ошибаюсь, служит убежищем двум разбойникам, оставшимся от шайки, уничтоженной вами.
– Прекрасно, я поеду с вами.
Турнад и несколько егерей отправились к месту, указанному лейтенантом. Заросли срубили. Жорж не ошибся: под гранитной глыбой находилась неглубокая яма, в которую забились двое беглецов. Их лица скрывали капюшоны.
– Славная добыча, лейтенант! — воскликнул Турнад. — У вас орлиный взгляд! Я сейчас же велю расстрелять этих негодяев, но прежде посмотрим на их разбойничьи физиономии. Ну, негодяи, если вы понимаете по-французски, поднимите капюшоны!
Пленники не пошевелились. Турнад сделал знак, и два егеря сорвали не только капюшоны, но и бурнусы с мнимых арабов. Жорж задрожал всем телом и отступил на шаг.
– Паскуаль! — закричал он в изумлении и испуге. — Паскуаль и Ракен! Французы и солдаты! Итак, это правда! Когда мне говорили, я не верил!
Ракен, совершенно раздавленный, не проронил ни слова, но Паскуаль пожал плечами и ответил с циничным бесстыдством:
– Что такое? Уж не хотят ли нас в чем-то обвинить?
Жорж и Турнад переглянулись, изумленные такой дерзостью. Денщик продолжал:
– В отсутствие хозяина мы отправились с Ракеном погулять с единственным намерением стянуть кроликов или кур. Это не очень похвально, но двух хороших молодцов нельзя расстрелять за кражу кроликов. Мы попались арабам, которые, против нашей воли, нарядили нас в эти лохмотья и принудили идти с ними, приказывая нам молчать. Мы покорились. Ждали случая, чтобы удрать, когда началась суматоха. Мы испугались и спрятались. Мы невиннее младенцев! Господин лейтенант поручится за меня, а я поручусь за Ракена.
LIX
– Егеря, — скомандовал барон, — свяжите этих негодяев и привяжите к левому стремени. При первой попытке взбунтоваться или бежать приказываю стрелять.
Бросив на Жоржа Праделя ненавидящий взгляд, денщик послушно протянул руки, и Ракен последовал его примеру, не говоря ни слова. Молодой офицер приблизился к дверце купе и наклонился к Леониде.
– Опасность миновала, — сказал он тихо. — У нас есть будущее.
– Ах! — прошептала бедная женщина. — Какое это будущее? Смерть, возможно, была бы лучше.
Дилижанс медленно продолжил прерванный путь. Егерский эскадрон, сопровождавший его, обеспечивал безопасность, и дилижанс прибыл благополучно, но опоздав на три часа, в то время как в Алжире уже не надеялись на спасение путешественников. Госпожа Метцер пожала руку Жоржу Праделю и вернулась на улицу Баб-Азун, где ее никто не ждал. Она вынуждена была послать за слесарем, чтобы вскрыть замки.
Паскуаль и Ракен внешне покорились своей участи и казались послушнее ягнят. По прибытии их посадили в военную тюрьму. Барон де Турнад, ехавший рядом с Жоржем Праделем, тактично не заговаривал с ним о госпоже Метцер. Жорж вернулся домой, разбитый усталостью, и заснул тяжелым сном. На рассвете его разбудил вестовой. Полковник немедленно вызывал к себе Жоржа Праделя. Лейтенант, очень встревоженный, наскоро оделся и отправился к своему начальнику.
Накануне того дня, когда Даниель Метцер должен был везти жену в Буджарек, Жорж, после разговора с Леонидой, письменно попросил у полковника недельный отпуск, а на другой день, обезумев от любви и беспокойства, уехал до получения ответа. Это было серьезным нарушением дисциплины, и совершивший этот проступок подлежал военному суду. Жорж был офицером образцовым, его любили начальники, и полковник не хотел портить будущность молодого человека. Он сурово принял лейтенанта, но мало-помалу смягчился, прочел молодому человеку родительское наставление и посадил на две недели под арест.
– Видите, — сказал он, — я поступаю с вами так снисходительно, что совесть старого военного упрекает меня. Я очень хорошо понимаю, что за этим кроется какая-нибудь история, в которой замешана женщина, но подумайте, что последствия нового проступка будут непоправимы. Дайте мне честное слово, как человек и солдат, во время ареста не выходить из дома ни днем ни ночью ни под каким предлогом.
– Господин полковник, даю вам честное слово.
– Хорошо. Ваш арест начнется сегодня же. Распорядитесь, чтобы обед приносили вам на дом. Денщик остается при вас.
– Господин полковник, у меня нет больше денщика. Он оказался одним из негодяев, которые вчера попали в руки егерей барона де Турнада, когда вместе с арабскими мародерами напали на дилижанс из Блида.
– Надо провести расследование. Я пришлю вам другого солдата на замену.
– Господин полковник, можно ли мне принимать моих товарищей?
– Нет, напротив, это вам официально запрещено. Часовому будет приказано никого не пропускать. Ступайте, лейтенант, и помните, что вы дали слово.
Жорж поклонился и ушел, сильно обеспокоенный. Он хорошо понимал, что отделался очень дешево, тем не менее на две нескончаемые недели он был разлучен с Леонидой. Написать он не мог, потому что некому было поручить отнести письмо и доставить ответ. Что подумает госпожа Метцер о его отсутствии и молчании? Офицер не мог изменить положение дел. Оставалось покориться и ждать.
Вечером четырнадцатого дня полковник прислал сказать лейтенанту, что на другой день, ровно в девять часов, он будет освобожден. Жорж, не спуская глаз с часов, ждал первого удара из девяти. Тогда, освободившись от данного слова, он побежал на улицу Баб-Азун. Он решил смело позвонить у двери. Если мулатка, вернувшаяся в Алжир, отворит ему, он без труда привлечет ее на свою сторону. Если, напротив, он очутится лицом к лицу с Даниелем Метцером — ну так будь что будет! Или Леонида все еще в одиночестве и примет его…
На углу одной из улиц он чуть не наткнулся на человека, которого считал удавленным, — Ришара Эллио. Синеватые и фиолетовые полосы все еще виднелись у него на шее. Миллионер узнал офицера, отскочил в сторону, побледнел от гнева и страха, ссутулился, точно ожидая нападения, и удалился самым быстрым шагом. «Этот человек жив и здоров! — подумал лейтенант. — Конечно, он все рассказал, и Даниель Метцер знает об исчезновении своей жены. Он, конечно, мучает ее! Но я свободен! Я здесь, и низкий негодяй будет дрожать передо мной!»
Вскоре он пришел на улицу Баб-Азун. Но разочарование, ожидавшее его, было ужасно. На двери виднелась бумага, прибитая четырьмя гвоздями, а на ней слова: «Дом, меблированный по-европейски, сдается внаймы, обратиться к караульщику». Жорж в первую минуту не поверил своим глазам, потом позвонил в колокольчик.
На громкий трезвон прибежал старик с гнусной физиономией. Это был жид Исаак Вормс, который свел мужа Леониды с Ришаром Эллио.
– Это вы караульщик? — спросил Жорж.
– Да, господин Прадель, — ответил жид. — Мне поручено смотреть за цветами во дворе, за мебелью и показывать дом тем, кто намерен его нанять. Угодно вам посмотреть комнаты, господин Прадель?
Лейтенант продолжал запальчиво:
– Итак, Даниель Метцер уехал?
– Уехал, господин Прадель. С неделю тому назад.
– И увез жену?
– Разумеется!
– Куда он поехал?
– Господин Метцер мне этого не сказал, и, разумеется, я не шпионил за ним. Я честный человек!
Жорж вложил монету в сто су в руку жида:
– Ответьте на мой вопрос. Господин Метцер вернулся в Буджарек?
– Нет. Я знаю, что он уехал на пароходе и что пароход этот отправился во Францию. Больше я ничего не знаю. Но одна особа, возможно, скажет вам больше. Это служанка Долорес. Господин Метцер за два часа до отъезда прогнал бедную девушку.
– Где найти Долорес?
– Точно не помню, но, может быть, вторая монета в сто су освежит мне память.
Жорж снова вынул деньги, и жид дал ему адрес жалкой лачуги, где приютилась мулатка. Лейтенант побежал туда, надеясь, что Леонида отдала своей служанке письмо к нему. Нет, Леонида не оставила ничего. Мулатка была рада рассказать ему все, что знала, но, к несчастью, сведения, которые она могла сообщить, были незначительны.
Жорж узнал, однако, что Ришар Эллио по милости доктора из Блида был на ногах уже через три дня после своего приключения и что Даниель Метцер после краткого разговора с банкиром сильно разгневался. Как только они оба вернулись в Алжир, а вернулись они вместе, Даниель очень удивился, найдя жену дома, и устроил ей страшную сцену. Леонида сидела взаперти, даже была лишена услуг Долорес и вышла из своей комнаты, или, лучше сказать, из тюрьмы, где рыдала день и ночь, только для того, чтобы отправиться на пароход, который шел в Марсель. Служанка хотела взглянуть в последний раз на свою милую несчастную госпожу и проститься с ней. Она спряталась возле дома и не могла сдержать слез, когда увидела, что госпожа Метцер побледнела и похудела так, что ее почти нельзя было узнать. Жорж щедро отблагодарил добрую девушку, а потом с разбитым сердцем вернулся домой. Его глубокое уныние длилось несколько месяцев.
