Марсель Аллен - Фантомас и пустой гроб
— Разве я похожа на побежденную, готовую подчиниться требованиям победителя? — надменно спросила Вильхемина.
На этот раз Фантомас не мог сдержаться, и лезвие кинжала сверкнуло в его руке.
— Ваше величество, — прошипел он сдавленным голосом, — вы всего лишь женщина… И как всякой женщине, вам знакомо чувство страха! Если я захочу, вы будете дрожать передо мной, будете молить о пощаде!
Вильхемина смерила бандита презрительным взглядом.
— Ваше величество ошибается, если думает, что я такая же женщина, как все другие, — сказала она. — Я королева, а царственные особы не имеют права просить пощады! Они не боятся смерти, ибо их жизнь принадлежит не им! Вы можете убить меня, но я не буду просить вас ни о чем!
— Вы бросаете мне вызов?
— Я выражаю вам мое презрение!
Казалось, Фантомас готов нанести смертельный удар… Но он опустил руку и вложил кинжал в ножны. Его голос вновь обрел ледяное спокойствие.
— Какое мне дело до ваших слов и до вашего презрения! — сказал он, — Все равно вы в моих руках. Я ваш господин, а скоро стану господином Голландии!
— Я в ваших руках — это так… Но господином Голландии вы не будете никогда! Короли умирают, но страны живут вечно! Пусть вы убьете меня, — придет другой монарх и вышвырнет вас за пределы наших границ!
Фантомас не обратил на ее слова никакого внимания.
— Я передаю вам вот эту бумагу, — продолжал он. — Это акт вашего отречения от престола. Если вам дорога жизнь, вы его подпишете. В противном случае, королева Вильхемина умрет здесь от голода и жажды!
Королева помолчала.
— Я поняла вас, — промолвила она. — Я готова умереть, лишь бы Голландия не попала под власть таких негодяев, как вы!.. А теперь — уходите! Я запрещаю вам присутствовать при моей агонии!
Фантомас ничего не сказал, он повернулся и вышел. И когда дверь за ним затворилась, Вильхемина почувствовала, что горячие слезы текут по ее щекам.
17. КОРОЛЕВА ГОЛЛАНДИИ
В поздний вечерний час посреди пустынной улицы двое мужчин богатырского сложения, стоя под дождем, горько плакали, поддерживая друг друга. Они что-то бормотали заплетающимися языками.
— Бедный мой Жоффруа Бочка! — вздыхал один.
— Бедный мой Бенуа Сундук! — всхлипывал другой.
И слезы их, сливаясь с потоками дождя, переполняли сточную канаву.
Вот уже три дня и три ночи, как два силача с Центрального рынка бродили по неведомому им городу Амстердаму, надеясь как-нибудь невзначай встретить Бобинетту или, на худой конец, Элен и Фандора. Но, как назло, им попадались только незнакомые люди, говорившие на непонятном языке, который два приятеля упорно считали «английским». Наконец им повезло: на дверях какой-то забегаловки, расположенной в районе торгового порта, они прочли меню, написанное на французском языке. Они решились зайти внутрь. Какова же была их радость, когда выяснилось, что хозяином заведения был француз, некогда содержавший бистро в районе Центрального рынка!
Жоффруа и Бенуа, поскольку они были при деньгах, заказали вина и уселись плотно, намереваясь никуда отсюда не уходить.
— Ты понимаешь, — объяснял другу Жоффруа Бочка, — моя сеструха — женщина умная. Она сразу смекнет, что нас надо искать именно здесь!
Через несколько часов Жоффруа и Бенуа уже покорешились с хозяином заведения, которого звали Лушон, и все трое отправились в большой загул по окрестным пивным. Трое суток продолжалась эта гулянка, пока из карманов двух друзей не улетучились последние монеты. Когда это произошло, Лушон потерял к соотечественникам всякий интерес и быстренько выставил их за порог на ночную улицу, где теперь они и пребывали, насквозь промокшие от дождя и пьяных слез.
— Что нам теперь делать? — спрашивал Бенуа Сундук. — Мы уже обошли весь город. Ясно, что ни Бобинетты, ни Элен здесь нет. А то бы мы их встретили…
Жоффруа Бочка согласился с другом:
— Здесь нам больше нечего делать. Надо возвращаться в Пантрюш! Тем более, на Центральном рынке у торговца из Понт-Эсташа я аж сорок франков недополучил за разгрузку овощей. Зря я что ли на него ишачил!
Вернуться на Центральный рынок — это была голубая мечта двух грузчиков. Но возникало затруднение: денег на проезд у них не было. Впрочем, колебались они недолго.
— Подумаешь, великое дело! — сказал Бенуа Сундук. — И пешком дойдем! Дня через два-три будем в Пантрюше…
— Ты так думаешь?
— Еще бы! Я вчера посмотрел на небо — звезды на нем точно такие, как у нас на Центральном рынке, над мясными рядами… Стало быть, мы находимся где-то недалеко!
Этот довод убедил Жоффруа Бочку. Два друга двинулись прямиком через поле, наткнулись на железнодорожный путь и пошли вдоль него прочь от города. Занялся рассвет, наступило утро, солнце поднималось все выше над головой, а они все шли и шли. Они отбились от железнодорожной ветки и некоторое время блуждали но полям. Амстердам остался, уже далеко позади. Пройдя небольшой лесок, они остановились в изнеможении. Опускался вечер. Дорогу им в который уже раз пересек канал. Пришлось идти до ближайшего шлюза, чтобы перейти на другой берег по перекидному мостику. Дальше начиналась совершенно пустынная местность. Сумерки сгущались. Два друга ничего не ели и не пили с самого утра.
— Ну, я ухайдакался! — сказал Жоффруа Бочка. — Как будто перетаскал сто кулей муки по сто кило каждый…
Бенуа Сундук даже слова сказать не мог — так он устал. Два приятеля сошли с дороги и двинулись прямиком к маленькому домику, чьи окошки светили им издалека.
— Уж как-нибудь объясним этим англичанам, что нам надо поесть и переночевать, — проворчал Жоффруа Бочка.
По мере того как путники приближались к домику, они все сильнее чувствовали пьянящий аромат, обволакивавший их со всех сторон.
— Черт возьми! — сказал приободрившийся Бенуа Сундук. — Хорошо пахнет — совсем как у нас на рынке, в рыбных рядах…
Однако идти двум друзьям становилось все труднее. Они попали в какие-то колючие заросли, доходившие им до пояса. Колючки цеплялись за одежду, хватали их, как невидимые руки. В темноте двое силачей бились, как мухи на липкой бумаге, не в состоянии найти выход. Наконец они выбрались на какую-то полянку, где рухнули как подкошенные, и захрапели во всю мочь.
…В десять часов утра, когда солнце уже ярко светило, господин Эйр вышел из своего домика. На голове у него была широкополая соломенная шляпа. Не торопясь, он шел по тропинке, направляясь к большому полю, расстилавшемуся невдалеке. Сплошь покрытое яркими цветами, это поле под порывами ветерка напоминало многоцветное колышущееся море.
Господин Эйр был высоким красивым стариком с бледным лицом и белоснежными волосами. Уже много лет он жил в маленьком домике с черепичной крышей, расположенном на некотором расстоянии от города Гарлема, и занимался разведением роз, чему весьма способствовал умеренный климат этого прекрасного уголка живописной Голландии. Неподалеку от дома находилась старинная ветряная мельница, давно уже не использовавшаяся по прямому назначению и превращенная господином Эйром в парфюмерную лабораторию, где он производил переработку своей ароматной продукции.
Господин Эйр сам вел хозяйство с помощью приходящей работницы, и каждое утро выходил в поля, чтобы осмотреть свои плантации и собрать урожай цветов. На этот раз он с удивлением обнаружил, что ночью какие-то люди прорвали проволочное ограждение со стороны дороги, оставив на шипах клочки своей одежды, и углубились в насаждения розовых кустов. Пройдя по их следам, он вскоре увидел самих пришельцев — двух здоровенных парией, мирно спавших на земле. Шаги старика разбудили спящих, они приподнялись, сели и стали протирать кулаками слипшиеся глаза.
Жоффруа Бочка и Бенуа Сундук с трудом приходили в себя, одурманенные сном и запахом роз. Увидев рядом с собой незнакомого старика, они сказали друг другу:
— Ну вот, еще один англичанин!
Услышав звуки французской речи, господин Эйр заговорил с незнакомцами на их языке. Двое силачей пришли в неописуемый восторг и стали наперебой объяснять старику, что они идут в Париж, на Центральный рынок, где намерены всласть поесть капустного супа, а пока хотели бы заморить червячка, чем Бог послал, хоть куском хлеба…
Господин Эйр выслушал их речи с некоторым недоумением. «Однако же, они не производят впечатления злоумышленников», — подумал он. И пригласил их пройти в дом. Несколько минут спустя Жоффруа и Бенуа уже сидели в чистенькой просторной кухне, наворачивали превосходный капустный суп и рассказывали радушному хозяину о своих приключениях. Господин Эйр мало что мог понять из их сбивчивого рассказа, но вдруг он вздрогнул и побледнел. Произошло это в тот момент, когда Жоффруа проговорил:
