Фил Гровик - Секретный дневник доктора Уотсона
У жены накопилось множество вопросов, но вначале я задал свой. Убедившись, что с Элизабет все в порядке, как и всегда, я спросил про Джона. Он уже спал в своей комнате, и мы отправились наверх, чтобы я мог взглянуть на сына. Он лежал на кровати, плотно завернувшись в одеяло, как в сари. Боже, как же он вырос! Я смотрел сверху вниз на своего мальчика и, не в силах сдерживаться, разрыдался. Элизабет отвела меня вниз, чтобы я не разбудил Джона.
Она снова усадила меня на диван и крепко обнимала, пока я плакал, изливая наружу все разочарования, трудности и опасения последнего года. Я ничего не мог с собой поделать, не мог остановить поток слез. Элизабет, как и всегда, все поняла и позволила мне выплеснуть накопившиеся эмоции.
Наконец, когда слезы кончились, я смог спросить Элизабет про Холмса. Ее смущенный и обеспокоенный вид напугал меня.
– Элизабет, в чем дело? Что с Холмсом? Как он?
Жена продолжала смотреть на меня, ее глаза были полны жалости и сострадания, и теперь уже она расплакалась.
– Элизабет, что случилось? В чем дело? – вскричал я.
– О, Джон…
– Элизабет, да говори же! Что с Холмсом?
– Джон, мистер Холмс мертв. Он умер несколько месяцев назад.
Меня будто кто-то ударил в солнечное сплетение; дыхание перехватило.
Я все еще пребывал в состоянии шока, когда Элизабет помогла мне пройти в нашу с ней спальню и переодеться. Наконец я смог задать рациональные вопросы:
– Как? Где?
– В газетах только сообщили, что Холмс находился на судне где-то в Атлантике, возвращался с крайне секретного задания, которое помогло сократить продолжительность войны. Сказали, что корабль потопили немецкие подводные лодки. Погибли все, кто находился на борту. Я сохранила газеты, чтобы ты сам мог их прочитать.
– Элизабет, скажи мне, кто-нибудь из правительства связывался с тобой по этому поводу?
– Да, Джон. Вечером, перед тем как в газетах опубликовали эту историю, ко мне пришел человек. Он заявил, что он из правительства, но не может мне сказать, кто он и даже какую службу представляет. Он говорил про меры безопасности в период ведения войны и все в таком роде. Но это был очень приятный человек, Джон. Он на самом деле тревожился за нас. Первым делом он сказал мне, что ты находишься в полной безопасности, чтобы я не думала, будто с тобой, как и с мистером Холмсом, случилось несчастье.
Затем он сообщил мне про гибель Шерлока. Он сказал, что новость опубликуют в утренних газетах, но информация будет подаваться туманно и публике сообщат не все факты. Он добавил, что это дело сопровождают строгие меры безопасности, так как война продолжается, а вся правда, вероятно, не будет доведена до сведения общественности никогда.
Потом он сказал, что пришел ко мне по собственной инициативе, его никто не посылал. Он лично хотел меня успокоить и сообщить мне, что с тобой все в порядке. Он сказал, что тебя не было вместе с мистером Холмсом, что ты остался там, где был. Место твоего пребывания он не может открыть, но ты занимаешься особым медицинским случаем.
Когда я спросила, не знает ли он, когда ты вернешься домой, он ответил, что точной информации об этом у него пока нет, а ему самому, скорее всего, больше не представится возможность со мной связаться. Но через три месяца по почте пришло вот это. – Элизабет принесла письмо, которое держала в запертом ящике моего письменного стола.
Там была только одна фраза: «ДОМОЙ ПРИМЕРНО ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА». Больше ничего.
– Элизабет, этот человек тебе как-то представился, сделал хоть какой-то намек, почему он проявил такую личную заинтересованность?
– Нет, Джон. Судя по тому, что ты мне рассказывал о своих делах с мистером Холмсом, я решила, что это часть твоего прошлого. В свои годы я уже научилась чувствовать, кто хороший человек, а кто плохой. Это был хороший человек.
Всей этой информации оказалось слишком много для меня. Я не провел дома и получаса, когда получил ужасное сообщение о Холмсе. Я еще даже не начал думать о судьбах Ярдли и Престона и о том, что стало с отцом Ярдли после того, как он услышал новость. Мне было очень тяжело. После воссоединения с Элизабет и Джоном меня буквально вытолкнуло за грань сознательного, я испытывал невероятное напряжение и усталость и наконец заснул, все еще держа в руке письмо, которое тот человек прислал Элизабет, и раздумывая, кем же он мог быть.
10 июля 1919 года
Я проснулся поздним утром и увидел Джона, который стоял над моей кроватью и внимательно смотрел на меня сверху вниз. Когда я повернулся, открыл глаза и увидел сына, у него на лице появилась широкая улыбка, и он заговорил юношеским баском со своей обычной веселостью:
– Папа, как здорово, что ты дома!
Следующие несколько минут мы обнимались и целовались, а я повторял сыну, что он вырос очень большим, и это соответствовало истине. Не забыл я и похвалить Джона за заботу о матери в мое отсутствие.
– Мне очень жаль мистера Холмса, – признался он позднее, после всех наших проявлений чувств, и спросил: – А вы с мистером Холмсом убили много немцев, прежде чем они до него добрались?
Джон читал газеты и явно ожидал какой-нибудь сказочной военной истории.
В этот момент в комнату вошла Элизабет:
– Джон, не надо задавать такие вопросы. Твой отец и так расстроен из-за своего друга и обойдется без твоих глупостей.
– Нет, Элизабет, все в порядке. Джон спрашивает о вполне нормальных вещах.
Я объяснил, что мистер Холмс погиб как герой, помогая Англии в войне. Казалось, это простое объяснение удовлетворило Джона, по крайней мере на какое-то время, и он снова меня тепло обнял.
Позднее в тот день мы с Элизабет обсуждали, что стало с собственностью Холмса и его домом под Истборном. Хотя Майкрофт взял все хлопоты на себя, он звонил Элизабет и заставил ее пообещать, что я, в свою очередь, свяжусь с ним сразу же по возвращении.
Элизабет объяснила, что Майкрофт избавился от большей части собственности, но кое-что оставил себе. Со временем он продаст и другие вещи растущим толпам ненасытных коллекционеров, которые теперь буквально преследуют его. Но до этого он хотел выяснить, какие предметы имеют для меня особую ценность, чтобы передать их мне.
Больше всего меня теперь беспокоило выяснение обстоятельств того, что на самом деле случилось с Холмсом, Ярдли и Престоном. Майкрофт подождет. И я чувствовал, что первый шаг должен сделать в том направлении, откуда началось это приключение.
* * *Я намеревался отправиться на Даунинг-стрит, дом 10. Мне требовались ответы. Но затем я передумал и отправился в Адмиралтейство, чтобы поговорить с адмиралом Ярдли еще до того, как стану беседовать с кем-либо еще. Я был уверен, что так поступил бы Холмс.
Дежурный офицер вначале посчитал, что не может сообщить местонахождение адмирала, но, выяснив, кто я («Тот самый доктор Уотсон?!»), он сообщил, что адмирал не несет службу в море, а снова находится в Скапа-Флоу и я могу позвонить ему туда.
Затем, хотя Элизабет утверждала, что в газетах сообщили о гибели всех, кто находился на борту, когда затонул корабль, я все-таки спросил про капитана Ярдли. Офицер порылся в папках и просто сообщил:
– Скончался.
Скончался. Молодого Ярдли больше нет. Я не мог с этим смириться, мне требовалась более полная информация, и я знал, где могу ее получить.
Перед тем как поехать домой звонить адмиралу, я решил попробовать узнать, что с Престоном, и отправился в Министерство иностранных дел. Сотрудница, которая лично знала сэра Майкла, сказала мне, что «он погиб на том корабле вместе с мистером Холмсом».
Поскольку эта сотрудница общалась с сэром Майклом, я поинтересовался, не знакома ли она и с его сыном.
– О, Томас Престон! Лично я его не знаю, но помню, что он находился в России, когда там расстреляли царя с семьей. Да, я это припоминаю.
– А вы можете мне сказать, где он сейчас?
– Сейчас? Вы имеете в виду – в эту минуту?
– Да, – довольно раздраженно ответил я.
– Наверху, – был мне ответ.
– Что? – воскликнул я так громко, что, как мне показалось, от звука моего голоса задрожал потолок. – Что значит «наверху»?
Сотрудница посмотрела на меня как на сумасшедшего:
– Это значит именно то, что я сказала. Сэр Томас, вероятно, находится у себя. Кабинет номер две тысячи четыреста семь.
Наверное, я взбежал по лестнице быстрее, чем слово «спасибо» успело слететь с моих губ.
Я вошел в приемную и представился секретарше Престона. Она заглянула к нему, чтобы объявить обо мне, вернулась и придержала для меня дверь в личный кабинет Томаса Престона. Однако, зайдя туда, я обнаружил внутри человека, которого никогда в своей жизни не видел. Совершенно незнакомый мне мужчина горячо приветствовал меня:
– Здравствуйте, доктор Уотсон! Какая честь, сэр! Но чему я обязан этому удовольствию? Почему вы пришли ко мне?
