Джон Харви - Грубая обработка
— Ллойд Фоссей… — начал Миллингтон, но тот не слушал. Тем лучше. Сержант бегал теперь не так быстро, как пять лет назад, но на короткие дистанции его хватало. Одной рукой он схватил Фоссея за ворот и сильно дернул на себя (портфель и ключи полетели на зимнюю лужайку), другой крепко зажал, захватив «в замок», его голову.
Кевин Нейлор помог жене Фоссея подняться на ноги, усадил ее, затем двинулся на помощь напарнику, держа наготове наручники.
— Что вы предполагаете? — спросил Дивайн в третий раз, угрюмо глядя на Линн Келлог.
Она пожала плечами и посмотрела на окна второго этажа.
Дивайн резко постучал молотком по двери, затем забарабанил в нее кулаком. Попытки достучаться в заднюю дверь также оказались безрезультатными.
— Он не мог спать и не слышать всего этого, — зло произнес Дивайн.
— Это еще не значит, что его там нет, — отметила Линн. — Он может надеяться, что мы постучим-постучим, да и уйдем.
— Как же, дождется он этого!
Он уже всерьез подумывал взломать дверь, когда рядом с их машиной остановился черно-белый автомобиль такси и из него вылез Эндрю Саваж.
— Посмотрите-ка, кто появился, — спокойно сказал Дивайн с улыбкой, которая вновь вернулась на его лицо.
Саваж уже успел сделать по тротуару несколько шагов, когда до него дошло, что происходит. Такси начало уже отъезжать, и Саваж бросился к нему, размахивая руками и крича, чтобы оно остановилось. Он успел даже ударить по крыше машины, но водитель показал ему фигу и быстро укатил.
Саваж побежал за машиной, направляясь к мосту через канал. Фары автомобиля прочертили золотую и серебряную линии вдоль бульвара. Несмотря на ранний час, у кромки воды уже сидели, сгорбившись под зеленым брезентом, два рыболова с удочками. Дивайну представилось, что сегодня обычный субботний день, а Саваж — форвард команды противников, отчаянно пытающийся совершить победный рывок в игре в регби. Сержант широко раскрыл рот и, издав громкий возглас, поднырнул и отбросил Саважа на перила моста. Как только они оба очутились на земле, Дивайн быстро поднялся, уперся коленкой в пах противника, а другой ногой прижал его руку. Его пальцы были направлены прямо в лицо Саважа. Все, как положено в этом виде спорта.
Саваж успокоился.
Дивайн поднял его, повернул и прижал к перилам, заставив перегнуться через них. Удерживая руку на шее, он завел его локти за спину.
— Вас что-то задержало? — ухмыльнулся он, взглянув на Келлог через плечо.
Линн покачала головой. Лицо Дивайна светилось. Когда они вернулись в участок, он проглотил пару бутербродов с яйцом, колбасой и беконом и пересказал всю операцию так, что она стала похожа на боевик или сафари. В Кардиффе. Или в Южной Африке.
К десяти часам Грайсу стало скучно. По телевизору выступали сплошь мужчины в вельветовых пиджаках, рассказывающие с самым серьезным видом об амебах, или же повторяли документальные фильмы о пони в Нью-Форесте. Не было даже передачи «Плейскул» или чего-либо подобного, с молодыми женщинами в коротких юбках, которые демонстрировали коленки и вели детские разговоры. Пожалуй, прогулка пешком по городу прочистит его мозги. Он может зайти в магазин, где продают видеокассеты, и купить «Девять с половиной недель» или другую, где героиня выходит из оркестра в белой юбке, которая распахивается до трусов, и где она подталкивает своего любовника к убийству мужа.
Если у него не пропадет желание, он может даже зайти в агентство по недвижимости и посмотреть, там ли еще эта женщина с австралийским произношением и в красных сапожках. Грайс думал, во сколько ему обойдется пригласить ее к себе домой. Он может предоставить жидкий крем для массажа и полотенца. Все, что ей потребуется, это принести…
— Тревор Грайс?
Грайс подпрыгнул от неожиданности, так как не видел приближения этого человека. Быстро обернувшись, он уставился в это узкое азиатское лицо. Высокий для этой расы, жилистый. Грайс оценивал свои шансы. Он заметил на противоположной стороне улицы автомобиль без сигнальных огней, а в самом конце улицы полицейского в форме.
— Да, — ответил Грайс. — В чем дело?
— Я хочу, чтобы вы прошли со мной в участок, — сказал Патель.
— Хорошо, — согласился Грайс, направляясь вместе с ним к автомобилю, — почему не пойти?
Когда они отъехали, Грайс посмотрел через заднее стекло и увидел старую женщину в спортивных ботинках, хихикавшую посредине дороги. «Старая корова!»
32
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Да. Я чувствую себя прекрасно.
— Хорошо, но если что-либо не так…
— Джерри, я же тебе говорю!..
— Хорошо. Хорошо. Просто ты выглядишь несколько… — Он просунул кончики пальцев ей под руку. — Хотя не имеет значения.
— Что «несколько»?
— Мне кажется, несколько напряженной.
— Потому что я не кончила?
— Нет, не поэтому.
— Нет? — Мария засмеялась.
— Ладно. — Грабянский продвинулся ниже и стал целовать ее между грудей, под ними. — Может быть, это и имеет какое-то отношение к тому, что я сказал.
— Послушай… — Она запустила пальцы в густые волосы на его затылке. Ей нравилось теребить их, они были жесткие, почти как проволока. — Если бы ты знал, как давно это было… когда я в последний раз была с мужчиной… все время одна… Тогда ты не стал бы так беспокоиться.
— Я не беспокоюсь. Мария…
— Да?
— Все в порядке. — Он прижался лицом к ее животу, собирая языком оставшийся пот, а также ощущая ртом соленый привкус кожи там, где ее темные волосы поднимались, как полураскрытый веер.
Мария не видела, но догадывалась, что его глаза закрыты, и подумала, что теперь он может немного поспать. В это утро Гарольд уходил из дома, как человек, которому приснилось, что он находится на скамье подсудимых и видит, как судья потянулся за черной шапочной, а потом проснулся и обнаружил, что это вовсе не сон. После того как он ушел, Мария налила вторую чашку кофе, отнесла ее в ванную и забралась в воду, наслаждаясь ее теплом и голосом Симона Бейтса, исполнявшим «Нашу мелодию». Она готовилась к встрече с Джерри Грабянским. Ароматная пена, духи, теплая ласковая вода… Она представляла себе, что так будет продолжаться бесконечно. Ей нравилось фантазировать. Но в ее воображении были не наручники или решетки, а истории, многократно показанные по телевидению: ну там, скажем, любовь между докторами и медсестрами или про не имеющего ни гроша за душой артиста, оказывающегося сыном богатого лендлорда, владельца замка. Это в ее-то годы! Но она не хотела отказываться от своих фантазий. «Ты не должна упускать из своих рук, Мария, то, что можешь реально иметь в твоем возрасте, потому что когда ты…»
Грабянский зашевелился и устроился поудобней.
Мария улыбнулась и посмотрела на часы. Если он подремлет еще полчаса, она встанет, спустится вниз, приготовит для него и себя шоколад и вкусные бисквиты, которые она купила у Маркса. Может быть, ей удастся уговорить его разделить с ней ванну еще раз. Мария захихикала, но сдержалась — не хотелось его будить. Что бы сказал психиатр о таком внезапном стремлении отмыться — совсем как у леди Макбет?
Грабянский не спал. Перед его взором продолжало маячить лицо бледного полного человека, уходившего из жизни у него на глазах. Это почти случилось. Прежде чем взять такси, чтобы доехать сюда, он окольным путем добрался до больницы и, хотя ему не позволили войти внутрь, переговорил с дежурной медсестрой. Состояние больного было стабильным. Это все, на что можно было рассчитывать. Он счастливо выпутался и, если изменит свой образ жизни, то может прожить до глубокой старости. Хорошо, пусть живет подольше.
— Скажи, ради Бога, зачем ты делал все это? — фыркал Грайс, когда они вернулись в арендованную квартиру.
Как ответить на такой вопрос?
— Ты мог вовлечь нас в большие неприятности. Пять из десяти, что нас могли зацапать там. Ты этого хотел?
— Он умирал, — просто ответил Грабянский.
— Я знаю, что он умирал, черт возьми! Но кто виноват в этом? Не надо было ему появляться там.
В конечном счете, к чему было спорить? Грабянский оставил Грайса со стаканом в руке, с закрытыми глазами, с включенным телевизором, по которому крутили какой-то фильм. «Грайс был, однако, прав в одном, — думал Грабянский, — этот человек не должен был оказаться там, независимо от того, его это собственность или нет. Что-то случилось с их везением — качество информации, которую они покупают, меняется».
Затем он зашевелился, начал целовать мягкую податливую кожу Марии. Не все, что случилось за последнее время, было плохо.
Ни один из них не слышал шума автомобиля. Но вскоре раздался властный стук в дверь и настойчивый звонок. Первой мыслью Марии было, что это опять Гарольд, но, как оба хорошо знали, он воспользовался бы своим ключом. У Грабянского были другие предположения.
