Дэвид Дэвис - Шерлок Холмс и Дело о крысе (сборник)
– Он самый. Он уже оказал нам неоценимую услугу, и я убежден, что при его содействии смогу пробраться в сознание баронессы Эммуски Дюбейк и добыть там необходимые нам сведения.
Идея эта казалась диковатой, но я вдруг ощутил странную уверенность, что она сработает.
– Тогда нужно, не теряя ни минуты, связаться с ним! – воскликнул я.
– Вот и я так думаю, – откликнулся Холмс, с энтузиазмом потирая руки. Потом он глянул на часы и сбросил халат. – Уже почти шесть утра. Увидимся в вестибюле через полчаса и нанесем ранний визит в отель, где проживает синьор Сальвини.
Было уже почти восемь, когда мы вышли из кэба возле отеля «Адельфи» в Энфилде, милях в трех от «Вудгрин эмпориума». Мы с Холмсом разбудили дремавшего портье и спросили номер комнаты Сальвини. Получив необходимые сведения, мы двинулись к лифту, чтобы подняться на пятый этаж, где маленький гипнотизер снимал люкс, но тут двери лифта распахнулись, и перед нами, будто по волшебству, предстал сам Сальвини. Лицо его радостно засветилось.
– Джентльмены, какая приятная неожиданность! И думать не смел, что мы так скоро встретимся вновь. – Он осекся, улыбка погасла. – Вы пришли ко мне? Что-то еще случилось? Нужна моя помощь?
– Нужна, – ответил Холмс.
Сальвини вновь разулыбался.
– Прелестно. Я с радостью. Как раз шел прогуляться в небольшом парке тут, через дорогу, – я каждый день перед завтраком совершаю такие прогулки. Не соблаговолите ли присоединиться? По ходу дела расскажете, что у вас приключилось и чем я могу быть вам полезен.
Мы вошли в парк. Там не было ни души, только какой-то бродяга спал на скамейке под ворохом газет – оттуда раздавался громкий храм. День был теплый, но пасмурный, хмурое небо нависло над нашими головами, как скрытая угроза. Сальвини шел бодрой, пружинистой походкой, причем в хорошем темпе. Сразу стало ясно: утренний променад он совершает для поддержания физической формы. Холмс пересказал свой сон, пояснив, что, хотя накануне Сальвини сделал все возможное, чтобы вернуть ему здравый рассудок и память, баронесса по-прежнему держит его в руках. При этих словах гипнотизер понимающе кивнул. Когда мой друг закончил, мы успели дойти до пруда – в центре его находился островок, на котором собралось несколько уток. Увидев нас на берегу, они вперевалку спустились к воде и поплыли в нашу сторону, оставляя рябь на спокойной глади. Сальвини вытащил из кармана бумажный сверток, извлек из него несколько ломтей хлеба и принялся крошить их и бросать в мутную воду.
– С добрым утром, ребятки, – приговаривал он, швыряя все новые пригоршни. – Вот, глядите, что папочка вам принес.
Судя по всему, то был его ежеутренний ритуал, который не могло нарушить никакое наше присутствие. Покормив своих подопечных, Сальвини протянул кусок хлеба Холмсу, и на лице у него появилась загадочная улыбка.
– Посмотрим, сможете ли вы уловить сходство, мистер Холмс. Утки мистическим образом отреагировали на мое появление. Отреагировали потому, что я обладаю над ними некоторой властью: у меня есть хлеб, предмет их сильнейшего желания. Если я перемещусь на другой конец пруда, они, ни на миг не задумавшись, последуют за мной и туда. В этом и состоит часть тайны гипноза. Гипнотическое влияние заставляет повиноваться, не задавая вопросов. Вы, хвала Небесам, уже задаете вопросы, отказываетесь полностью подчиняться. Именно поэтому вы способны были оказать сопротивление этой женщине, когда она явилась к вам во сне. Вы тоже обладаете определенной силой.
– Но очень слабой. Я не уверен, что справлюсь и в следующий раз.
– Возможно. Однако мозг ваш инстинктивно отторгает ее воздействие, и в следующий раз ей придется значительно усилить напор. А если до того мы объединим силу наших умов, ваш интеллект и вашу сопротивляемость с моими возможностями, возможно, мы и сможем, как вы того хотите, проникнуть в ее мысли и что-то узнать.
Холмс усмехнулся.
– Это нам и нужно.
Маленький гипнотизер швырнул последний кусок хлеба – еще до того, как тот коснулся воды, его подхватил чей-то голодный клюв. Потом Сальвини повернулся и строго посмотрел на Холмса:
– Я полагаю, что это возможно. Но этого еще никогда не пробовал даже я, Великий Сальвини. Полагаю, что это далеко не безопасно. Однако я готов попытаться, мистер Холмс, – если и вы готовы.
* * *Сальвини задернул занавески в своем гостиничном номере; лишь тонкая полоска света проникала в затемненное помещение. Холмс лежал на кровати, освещенный пламенем единственной свечи, стоявшей на прикроватном столике. Сальвини встал с ним рядом, глубоко дыша, он как будто выполнял какие-то подготовительные упражнения. Лицо его было сосредоточенно, лоб нахмурен.
– Вы готовы, мистер Холмс? Готовы к странствию по темному туннелю подсознания, к соприкосновению с врагом?
– Готов.
– Прекрасно, тогда начнем. А вы, доктор Уотсон, не шевелитесь и, что бы ни произошло, не произносите ни звука, если я не попрошу вас об обратном. Поняли вы меня?
Я кивнул.
– Да, сэр. Однако я буду записывать все, что Холмс скажет в состоянии гипноза.
– Мудрая мысль, доктор, – согласился Сальвини. – Скорее всего, выйдя из транса, мистер Холмс не сможет ничего вспомнить. Ладно, приступим.
Он поднес к лицу Холмса свои карманные часы, покачивая золотой диск.
– Следите взглядом за часами, следите за часами. Видите, как ярко светит свеча? Следите за часами. Если веки отяжелеют, не сопротивляйтесь. Просто следите за часами, пока будете в силах. Следите за часами, пока не наступит темнота. Пока не придет сон.
Даже меня чуть не усыпили заклинания Сальвини. Совсем скоро веки Холмса отяжелели. А еще я заметил, что его стиснутые руки расслабились, кулаки разжались.
Сальвини некоторое время говорил тихим, убаюкивающим голосом. Глаза моего друга закрылись, дыхание сделалось размеренным, сонным. Потом Сальвини умолк и взял с прикроватного столика булавку.
– Холмс, вы погрузились в сон, и вы в моей власти. Я подчинил себе ваш разум и ваше тело. Доверьтесь мне на некоторое время. Вы согласны сделать это? Если согласны, кивните.
Холмс медленно кивнул.
– Вот и хорошо. Очень хорошо. Итак, вы в моей воле, и я говорю вам, что, пока не прикажу иного, вы не будете чувствовать боли. Вы поняли? Вы не будете чувствовать боли.
Холмс снова кивнул.
Сальвини взял булавку и всадил ее Холмсу в тыльную сторону ладони. Я вздрогнул, когда острие вонзилось в нежную кожу, однако друг мой никак не отреагировал. Лицо его было неподвижно, словно маска, рука даже не шевельнулась, будто рука манекена.
– Пока все идет хорошо, – обратился ко мне Сальвини. – А теперь приступим к самому сложному.
Глава пятнадцатая
Дичь на крыле
Гипнотизер возвел глаза к небу, осенил себя крестным знамением и только после этого склонился над Шерлоком Холмсом и тихо прошептал ему на ухо:
– Пора в путь, друг мой. Освободите свой разум, откройте свое подсознание, и в путь.
Веки Холмса дрогнули, язык прошелся по пересохшим губам.
– Я хочу, чтобы вы мысленно дотянулись до баронессы. Зовите ее. Тянитесь к ней всеми чувствами. Ступайте по темному коридору, который она создала. Проникните в ее мысли. Увидьте то, что видит она. Услышьте то, что она слышит. Зовите! Мысленно зовите ее.
Лицо моего друга отразило величайшую сосредоточенность, губы вытянулись, лоб нахмурился. Все его тело напряглось от волевого усилия.
– Дышите глубже, дышите глубже, – мягко подсказывал Сальвини. – А теперь скажите мне, чт́о видите.
Холмс покачал головой.
– Ничего. – Голос его был хриплым и чуть слышным. – Тьма… тьма.
– Попытайтесь еще раз, друг мой, нужно приложить усилие. Сильнее напрягите чувства. Сильнее толкните дверь.
Холмс покачал головой.
– Слишком темно.
Сальвини мрачно глянул на меня.
– Слишком она сильна. Слишком могущественна.
Но тут Холмс вдруг зашевелился. Приподняв голову на подушке – шейные мускулы напряглись, точно натянутые канаты, – он сел на кровати и заговорил. Голос его звучал все громче и настойчивее.
– Башня… там башня. Я вижу…
– Какая башня?
– Не знаю. Слишком темно…
– Попытайтесь разглядеть. Пытайтесь!
– Стертые ступени… вода… белые буквы на стенах.
– Какие буквы?
– Какие буквы? – Последовала долгая пауза. – Большое «е» и большое «эль».
– Расскажите подробнее.
– Не могу. Слишком темно. Цепь, звенья ржавые. Птица… хищная птица.
Тут мой друг внезапно умолк. Голова его упала на подушку, руки безвольно вытянулись.
– Расскажите еще. Пожалуйста, подробнее, – требовал Сальвини, ниже наклоняясь к пациенту.
– Становится темнее. Становится… темнее…
Лоб моего друга был мокрым от испарины, костяшки пальцев побелели – пытаясь справиться с волнением, он сжимал и разжимал кулаки. Потом он вдруг отчаянно вскрикнул, по телу прошла судорога, лицо исказилось от боли.
