Этель Уайт - Колесо крутится. Кто-то должен поберечься
– Я тоже хотел сделать тебе предупреждение, – завелся Ньютон. – Брось флиртовать с Райсом!
– Не валяй дурака, хватит с меня этих средневековых взглядов. Мне все равно, что ты думаешь. Я вольна поступать так, как пожелаю. Захочу – уйду от тебя, если ты и дальше будешь так же несносен. Деньги у меня есть.
– Может, именно поэтому ты мне так дорога! – парировал Ньютон. – Не забывай, в этой семье издавна ценятся только мозги.
Злость спала с лица Симоны, и в ее глазах мелькнул проблеск неподдельного интереса. Во власти чувств и желаний она намеренно пренебрегала собственным интеллектом. Она презирала умных женщин, считая, что истинной леди следует руководствоваться лишь инстинктами в таком деле, как завоевание представителей сильного пола.
Поскольку сама Симона не могла похвастаться этой гранью личности, в мужчинах она больше всего ценила именно ум. За некрасивого Ньютона она вышла ради неизведанных территорий, скрывавшихся за его покатым лбом. Она была слишком избалована вниманием, и потому ее так привлекало недоступное.
Пылкие студентики ее больше не интересовали – очень уж легко их было покорить. Ньютон сумел бы ее удержать, если бы и дальше демонстрировал полное к ней равнодушие.
Увы, из-за ревности к смазливому Стивену Райсу он упал в глазах Симоны и оказался на поле боя.
Между двумя мужчинами давно существовала взаимная неприязнь. Стивен мстил Ньютону за то, что его отчислили из Оксфорда, и потому нарочно подыгрывал Симоне – просто чтобы досадить неприятелю.
Выходя из гостиной, Симона обернулась к мужу и заявила:
– Я иду наверх. Одна.
Ньютон понуро опустился обратно в кресло, но через минуту захлопнул книгу и пошел к лестнице. Беззвучно поднявшись на второй этаж, он остановился и прислушался.
Симона поднялась на третий, однако в Красную комнату не вошла. Вместо этого она поскреблась в дверь комнаты Стивена.
– Стив! – позвала она.
Стивен Райс лежал в кровати и курил. Щенок устроился рядом, положив голову на грудь хозяину. Услышав голос Симоны, Стивен строго посмотрел на овчарку, чтобы та не вздумала поднимать лай. Пес вывернул уши и закатил глаза. Симона постучалась громче и дернула дверную ручку.
– Не входи! – крикнул студент. – Я одеваюсь.
– Поторопись. Я хочу с тобой поговорить.
Симона отправилась в Красную комнату, где ее уже поджидал муж.
– Не повезло? – беззаботно спросил он, снимая пиджак.
– Я же сказала – не ходи за мной! – огрызнулась она.
– Да я и не ходил за тобой. Просто двигался, повинуясь законам природы. Даже ледники не стоят на месте, хотя мы этого не замечаем.
– Вот бы и ты передвигался с их скоростью!..
Симона подошла к гардеробу и достала черное бархатное платье, которое надевала почти каждый вечер с тех пор, как приехала в «Вершину». Затем она передумала и стала натягивать бледно-розовое платье с глубоким вырезом на спине.
– Отличный выбор для ужина в кругу семьи, – язвительно заметил Ньютон.
Симона бросила на него гневный взгляд.
– А я наряжаюсь не для твоих родных, – с вызовом ответила она.
Пока Симона пудрилась, Ньютон не спускал с нее глаз.
– Капельку духов за мочку уха, и ни один мужчина не устоит, – посоветовал он.
– Спасибо, что напомнил.
Симона завершила туалет и с горящими глазами вышла, сознательно оставив дверь Красной комнаты открытой: пусть муж слышит, что она направляется в холостяцкую каморку.
– Стив! – позвала она. – Мне нужно с тобой поговорить.
– Ладно, сейчас.
Стивен вышел заспанный и растрепанный.
– Какой ты лохматый, – сказала Симона, приглаживая его кудри.
– Не надо! – Стивен брезгливо мотнул головой. – Терпеть не могу, когда трогают мои волосы.
– А мне нравится.
Стивен услышал шаги в коридоре и перестал сопротивляться.
– Тогда не отказывай себе в удовольствии, дорогая.
Он поднял глаза на Ньютона и злорадно улыбнулся.
– Радуйтесь, Уоррен, вам повезет больше, – сказал он. – На мне она только тренируется.
Симона обняла его за шею – у Ньютона на висках вздулись вены, – захохотала, взлохматила Стивену волосы и довольно объявила:
– Ну вот, готово!
Вид взъерошенного неприятеля развеселил Ньютона.
– Похож на Харпо Маркса, – обронил он. – Надеюсь, жена и впредь будет использовать вас в качестве манекена, лишь бы оставила меня в покое.
Симона посмотрела на непокорную шевелюру мужа.
– Тебе это не поможет! – отрезала она. – Стивен, ты не оценил мое новое платье.
Хотя юноша даже не заметил ее наряда, он нарочно выразил восхищение, чтобы позлить Ньютона:
– Сногсшибательно. Я сражен. Великолепный наряд и, главное, очень откровенный. Теперь я точно знаю, что ты не монашка.
Ньютон поджал губы; выпуклые стекла очков усиливали бешеный блеск в его глазах. Стивен с самодовольным и жестоким выражением лица любовался безупречной спиной Симоны, красоту которой подчеркивал глубокий вырез платья.
Сцена, по сути, была обыкновенным проявлением стадного инстинкта, усугубленного задетым чувством собственности. Тем не менее каждый из присутствующих стал источником мощного потока страстей человеческих, которые затем объединились в приливную волну, сбили Элен с ног и помчали ее прочь, как щепку.
Ньютон пожал плечами и отвернулся.
– Боюсь, платья жены для меня не такая новость, как для вас, – проговорил он. – Кстати, Райс, куда вы подевали пса?
– Он у меня в комнате, – мгновенно ответил Стивен.
– В комнате? Ну, это уже слишком. Крайне неуважительно по отношению к хозяйке дома. Хотите совет? Отведите его на ночь в гараж.
– Мне от вас ничего не нужно, – огрызнулся Стивен.
– Даже моя жена? Премного благодарен!
Насвистывая и тщетно делая вид, что ему все равно, Ньютон пошел вниз по лестнице.
Стивен невольно ощетинился, хотя в глубине души понимал: у Ньютона есть основания негодовать.
– Еще не хватало оставлять щенка в этой промозглой дыре! – зарычал он. – Пес будет спать здесь, или я уйду вместе с ним.
– Далась тебе эта собака! – воскликнула Симона. – Скажи, тебе в самом деле нравится мое платье?
– Далось мне твое платье, – фыркнул Стивен, вновь становясь самим собой. – Мне нравится смотреть на спину боксера, за которого я болею, а вне ринга голые спины меня не занимают.
– Грубиян! – крикнула Симона. – Я надела его для тебя. Хотела, чтобы ты запомнил наш последний вечер. И меня.
– Ничего не выйдет, – небрежно ответил Стивен. – После ужина я иду в «Быка».
В глазах Симоны вспыхнула ревность.
– Ты променяешь меня на эту белобрысую официантку?
– Да, на белокурую барышню и пиво.
– Останься. Ты первый мужчина, которого мне приходится об этом просить.
Стивен выпятил губу, как избалованный ребенок. Он мечтал о вечере в мужской компании, о свободе и приятных собутыльниках в местном трактире. Белокурая дочка хозяина подвернулась ему случайно – она всего лишь разливала пиво. Стивен не подозревал, что отделаться от Симоны очень просто: достаточно проявить покорность или повышенный интерес к ее персоне. Отвернувшись от нее, он, сам того не ведая, подверг Элен еще большей опасности.
Стивен влетел в комнату, захлопнул за собой дверь и рухнул на кровать.
– Что за наказание эти женщины! – в сердцах сказал он овчарке. – Никогда не женись, приятель!
Симона в гневе побежала вниз по лестнице. На втором этаже она столкнулась с миссис Оутс, которая показывала сестре Баркер комнату больной. При виде безобразной сиделки лицо Симоны слегка разгладилось: в таком приступе ревности привлекательная медсестра взбесила бы ее еще больше.
– Это миссис Уоррен, жена профессорского сына, – шепнула кухарка, постучав в дверь Синей комнаты.
Сестра Баркер мгновенно поставила Симоне диагноз.
– Нимфоманка, – проворчала она.
– Да нет, она нормальная, – вступилась миссис Оутс. – Просто взбалмошная.
Мисс Уоррен открыла дверь: ее бледные глаза были подернуты пленкой облегчения.
– Как хорошо, что вы приехали, сестра, – сказала она.
– Представляю, как вам не терпится уступить мне место, – заметила сестра Баркер. – Где моя подопечная?
Вслед за мисс Уоррен она прошла в Синюю комнату и встала у кровати, где, свернувшись клубком, лежала леди Уоррен. Веки цвета глины были плотно сомкнуты.
– Надеюсь, вы ей понравитесь, – произнесла мисс Уоррен.
– Не беспокойтесь, мы скоро подружимся, – заверила ее сестра Баркер. – Я знаю подход к пожилым людям. С ними надо быть доброй, но твердой. Как с детьми, ей-богу.
Внезапно леди Уоррен приоткрыла один глаз и покосилась на сиделку – взгляд оказался отнюдь не детским взглядом, разве что ребенок этот был исчадием ада.
– Новая медсестра? – спросила она.
– Да, мама.
– Пусть катится.
Мисс Уоррен беспомощно посмотрела на сиделку.
– Вот беда, – пробормотала она. – Боюсь, вы ей тоже не нравитесь.
