Найо Марш - Выпить и умереть
Полковник Браммингтон прихлопнул ладонью по подлокотнику и победно оглядел присутствующих. Он направил свой поросший рыжей шерстью мясистый указательный палец на Аллейна и продолжил:
— И сверх всего, Периш не обвинял прямо Легга, но все время бормотал что-то нехорошее и распускал слухи! А именно слухи, слухи, как нам известно из Фрэнсиса Бэкона, «ранят больнее и глубже, чем самый острый кинжал»! Так вот, я утверждаю, что Периш сумел достать яд из крысиной норы тотчас же после того, как Помрой наполнил чашку, либо же он взял яд из исходной бутылочки, подлил воды и сменил сургучную печать. Во втором случае он попросту, действуя вслепую, перевернул чашку в крысиной норе и потом накапал туда воды, не тронув отпечатков Эйба Помроя. Это, конечно, предполагает некоторую изобретательность… Но вернемся к делу. Периш узнал в тот вечер о чувствительности Уочмена к цианиду и решил воспользоваться фокусом Легга, чтобы отравить своего дружка. Естественно, Периш мог ожидать, что пьяный Легг промахнется и всадит хоть один дротик в руку Уочмену. В момент ранения Периш стоял рядом со столом. Кто-то, естественно, предложил дать раненому коньяку. И тут Периш выполнил свой дьявольский план. А потом, когда погас свет, он, ткнувшись головой в ноги Кьюбитта, нашел в темноте дротик и мазнул по нему ядом. Затем он растер ногой в порошок тот пузырек, в котором хранил яд, осколки перемешались с осколками стакана… Но, пошарив в темноте, Периш находит один крупный кусок стекла. Его не разбить каблуком, и Периш кидает его в камин. Ну, а дальше все ясно, джентльмены. Я считаю, что все сказанное и сделанное Перишем говорит в пользу того, что он отравил своего кузена. Итак, я говорю — это Периш!
Полковник огляделся с видом триумфатора, озабоченного тем, что крики «виват!» звучат недостаточно громко.
— Ну как? Впечатляет? — спросил он Аллейна.
— О да, сэр, — заверил полковника Аллейн. — Я поздравляю вас. Такое точное следование фактам — и вместе с тем такая невероятная интуиция!
Если о столь грузном и багроволицем человеке, как Браммингтон, можно сказать «сиял», то полковник Браммингтон именно засиял от собственного триумфа.
— Значит, мне так и не удалось сыграть роль Ватсона? — спросил он. — Я не сделал промахов? И мои умозаключения совпали с вашими?
— Почти что полностью. Могу не согласиться с вами в одном-двух пунктах, — сдавленно проговорил Аллейн.
— Ну, я же не хочу сказать, будто я непогрешим! — залучился улыбкой Браммингтон. — Нельзя ли узнать, какие там пунктики у меня не проходят?
— Да так, самые пустяковые, — сказал Аллейн, отводя взгляд. — Собственно, всерьез можно говорить только об одном. Я имею в виду, что… То есть как бы… Одним словом, вы указали не на того человека. Убийца — не Периш.
Глава двадцатая
Находка
Пару секунд Аллейн ожидал взрыва или, что еще хуже, погружения в полное и окончательное молчание. Завидя жеребячий восторг на лице Харпера, Аллейн на всякий случай встал между ним и полковником, чтобы Браммингтон не был оскорблен выражением лица собственного подчиненного… Но полковник Браммингтон принял этот удар очень мило. Правда, в первую секунду он поперхнулся, щеки его залились темно-малиновой краской. Он сделал непроизвольное движение, от которого пуговицы на груди у него затрещали. Но когда полковник заговорил, его слова прозвучали вполне взвешенно и рассудительно:
— Ваша манера говорить, дорогой Аллейн, достойна пера Честерфилда… Вы подсекли меня под самый корень в тот миг, когда я ждал фанфар… Ну ладно. Вы утверждаете, что это не Периш? Неужели? Если так, то я совершил какую-то гигантскую, эпохальную ошибку в своих расчетах…
— Нет-нет, сэр, вовсе нет. Ваши рассуждения и обвинение в адрес Периша основаны на фактах, не спорю, — дипломатично заметил Аллейн. — Другое дело, что не на всех фактах. И Периш мог бы, конечно, убить Уочмена, если…
— Если что? Говорите скорее!
— Обстоятельство, которое не позволяет обвинить Периша — это способ убийства. Если он сделал это, то лишь только налив яд в стакан коньяку. Но ведь ему предстояло капнуть яда в пустой стакан! Ведь он не мог знать, за какой из семи стаканов схватится мисс Мур! Кроме того, она ведь могла взять и чистый стакан с полки. Нет, у нас есть всего пара настоящих улик, и они указывают отнюдь не на Периша.
— Да? И что это за улики? Еще пива, если не трудно…
— Начать хотя бы с двух бутылочек йода, — заявил Аллейн, наполняя стакан Браммингтона до краев.
— Что?
— Давайте я расскажу обо всем по порядку, сэр. Вы закончили Себастьяном Перишем, а я с него начну. Если бы Периш был убийцей, ему должно было здорово повезти. То есть такого сказочного везения не придумаешь! Периш не мог предугадать, что Уочмен будет ранен дротиком. Значит, как только дротик впился в Уочмена, Перишу предстояло молниеносно провести несколько весьма трудоемких маневров. И как опасно было с его стороны искать в темноте дротик, намазывать на него яд, причем так, чтобы не смазать отпечатков Легга — ведь его целью было именно Легга выставить убийцей, не так ли? После того как он добавил яд в бренди, он остался стоять у столика, где его все видели и все запомнили его позицию, тогда как Периш имел возможность спокойненько отойти подальше. Ну и опять же стакан — откуда ему было знать, куда лить яд? Впрочем, это возражение касается и всех прочих участников сцены. То есть, если предположить, что яд содержался в стакане с коньяком, то никто, кроме мисс Мур, не мог это рассчитать… Кроме того, если исключить Легга, то следует отвести подозрения и от следующей четверки — мисс Даррах, Кьюбитт, Билл Помрой и мисс Мур. — поскольку все они как тигры защищали Легга и в один голос показали, что он ничего не наносил на дротики. Эйб Помрой и Периш — только они открыто нападали на Легга. Особенно настойчиво кидался на Легга Эйб Помрой — он ведь даже приехал к нам в Лондон, чтобы сообщить, что Уочмена скорее всего убил Легг.
— Вообще-то с самого начала я сразу подумал об Эйбе Помрое… — завел было Браммингтон.
— Да, сэр, но я еще далеко не закончил. С вашего позволения, вернемся к коньяку. Впрочем, вам могу предложить еще пива… Итак, мы совершенно уверены, что цианид появился на дротике после, а не до того, как он воткнулся в руку Уочмену. В противном случае яд был бы стерт при попадании дротика в доску при пробных бросках или же был бы смыт струйкой крови, которая так щедро обагрила сие метательное орудие. Получается, Уочмен не мог быть отравлен ни дротиком, ни коньяком. Тогда как же?
— Вы насчет йода? Но ведь в пузырьке не было найдено яда! Пустой пузырек нашли на полу и проанализировали чин-чинарем…
— Верно. Но мы обнаружили, что несколькими часами ранее из аптечки в ванной исчез точно такой же пузырек!
Полковник Браммингтон тупо уставился на Аллейна, открыл рот, чтобы заговорить, но потом, здраво осмыслив ситуацию, передумал. Он лишь махнул рукой и снова погрузил свои розовые губы в пену.
— Так вот, пузырек из-под йода, найденный под кушеткой, конечно, был чист как младенец. Яд содержался в другом таком же пузырьке, который был растоптан в темноте свидетелями, и осколки которого перемешались с остатками коньячного стакана… Вот чем и объясняется разница в весе целого стакана и суммы осколков.
— Ага! — воспрял Браммингтон. — Получается, что раз пузырьки подменили, Эйб Помрой самолично отравил Уочмена, когда залил ему рану йодом! Великолепно! Нет, моя первая версия с Эйбом все-таки работает, а?
— В известном смысле да, сэр, — Аллейн говорил с полковником так, как объясняются с душевнобольными детьми в христианских приютах Африки.
— Отлично, Аллейн! И каков же был мотив у старого дурня?
— Какого именно дурня вы имеете в виду, сэр?
— Какого! Эйба Помроя, конечно!
Аллейн понял, что, несмотря на все свои усилия, он все же несколько переоценил понятливость полковника.
— Извините, сэр, я плохо рассказываю, у меня даже в школе по изложению всегда была тройка… Нет, естественно, у старого Эйба Помроя не могло быть никаких мотивов для убийства Уочмена!
— Тогда что за чушь вы плетете мне вот уже четверть часа, даже не наливая мне пива? — взревел Браммингтон.
— Видите ли, сэр, беря в качестве орудия убийства пузырек с йодом, мы должны все время помнить, что никто, кроме Легга, не мог знать, что Уочмен будет ранен дротиком и что понадобится йод. Так что речь идет именно о Легге, сэр.
* * *Потребовались последние полбутылки пива, чтобы смягчить сердце героического полковника Браммингтона после столь сокрушительного успеха его следовательской миссии. Допив пиво, полковник несколько обмяк.
— М-да, — сказал он, обсасывая пену с верхней губы, — мне не слишком удалась дедукция… Но, как говаривал еще Локк, одно дело показать человеку его ошибки, а другое дело — показать ему истину. Так что я жду продолжения, дорогой Аллейн. Вскройте передо мною всю истину!
