Агата Кристи - Второй удар гонга
Дворецкий растерялся.
– Да, сэр, конечно.
– Вы уверены?
– Совершенно уверен, сэр.
– Très bien[6]. А теперь прошу вас всех сюда.
В кабинете он повернулся так, чтобы видеть всех.
– Я пригласил вас сюда по очень серьезной причине. Дело закрыто, полиция приехала и уехала. По общему мнению, мистер Литчем Рош застрелился. Вот и все. – Пуаро сделал паузу. – Но я, Эркюль Пуаро, утверждаю: нет, это не все.
Изумления не смог скрыть никто. В эту минуту в комнату вошла миссис Литчем Рош.
– Мадам, я только что сообщил всем, что мое следствие еще не закончено. Все забыли о психологии. Мистер Литчем Рош страдал manie de grandeur[7] и считал себя властелином мира. Такие не стреляются. Нет и нет. Даже если бы он окончательно сошел с ума, он и тогда не застрелился бы. Он и не застрелился. – Пуаро снова сделал паузу. – Его убили.
– Убили? – Маршалл коротко рассмеялся. – В пустой комнате с запертыми окном и дверью?
– Да, – твердо сказал Пуаро, – его убили.
– После чего он поднялся и запер за убийцей окно или дверь? – насмешливо спросила Диана.
– Хочу вам кое-что показать, – сказал Пуаро, направляясь к окну.
Он повернул ручку и осторожно толкнул створку.
– Видите, открыто. А теперь я окно закрыл, но ручку не повернул. Теперь оно закрыто, правда, не на задвижку. А теперь… – Он ударил ладонью по раме, и задвижка опустилась на место.
– Видите? – тихо спросил Пуаро. – Здесь все давным-давно разболталось. Так что закрыть на задвижку его легко и снаружи.
Он повернулся к слушателям.
– В двенадцать минут девятого, когда раздался выстрел, четверо из вас были в холле. Так что алиби есть у четверых. Но где были остальные? Вы, мадам? У себя в комнате? Вы, месье Барлинг. Были ли вы тоже в комнате?
– Да.
– А вы, мадемуазель, вы были в саду. Вы сами это признали.
– Я не понимаю… – начала было Диана.
– Погодите. – Пуаро повернулся к миссис Литчем Рош. – Скажите, мадам, нет ли у вас каких-нибудь соображений в отношении того, каким образом ваш муж собирался распорядиться деньгами?
– Хьюберт прочел мне завещание. Он считал, я должна это знать. Мне он завещал процент с недвижимости – три тысячи фунтов в год, а еще либо часть этого дома, либо целиком городской, какой мне больше захочется. Остальное должно было достаться Диане при условии, что она выйдет замуж и ее муж согласится принять имя Литчем Рош.
– Вот как?
– Но так было раньше, а несколько недель назад он сделал дополнительное распоряжение.
– Какое же, мадам?
– Теперь Диана получит свою часть наследства при условии, что выйдет замуж за мистера Барлинга. Если же она выйдет замуж за кого-нибудь другого, все получит Гарри Дейлхауз, племянник Хьюберта.
– И он сделал это распоряжение всего несколько недель назад, – пробормотал Пуаро. – Мадемуазель могла и не знать. – Он повернулся к Диане и холодно произнес: – За кого вы собрались выйти замуж, мадемуазель, за капитана Маршалла? Или за Джеффри Кина?
Диана подошла к Маршаллу и взяла его крепкую руку в свою.
– Продолжайте, – сказала она.
– Против вас легко можно было бы выстроить обвинение, мадемуазель. Вы влюблены в капитана Маршалла. Но вы и деньги любите не меньше. Вы знали, что мистер Литчем Рош никогда не согласится на ваш брак, и считали, что в случае его смерти обеспечены до конца дней. Потому вы, прихватив с собой пистолет, который заранее взяли у него в ящике, вышли из дому, подошли к открытому окну. Вы входите к нему через окно, мило беседуете. Стреляете. Протираете пистолет, прижимаете пальцы жертвы к рукоятке и бросаете пистолет на пол. Снова выходите в сад и закрываете окно – каким образом, я показал. А потом возвращаетесь в дом. Так? Так это было? Я вас спрашиваю, мадемуазель!
– Нет! – воскликнула Диана. – Нет, нет!
Пуаро взглянул на нее с улыбкой.
– Конечно, нет, – сказал он. – Все было совсем не так. Не могло быть так… Картина, которую я сейчас нарисовал, вполне правдоподобна, вполне вероятна… и тем не менее этого не могло быть. По двум причинам. Первая заключается в том, что астры вы срезали ровно в семь, а вторую нам подсказала мадемуазель. – Пуаро повернулся к Джоан, которая уставилась на него в полном недоумении. Пуаро ободряюще ей кивнул.
– Да, мадемуазель, именно вы. Ведь это вы сказали, что заторопились вниз, потому что решили, будто услышали второй удар, а это значит, что один уже был.
Пуаро быстро оглядел присутствующих.
– Неужели вы не понимаете, что это означает? – воскликнул он. – Неужели? Смотрите! Смотрите! – Он подскочил к креслу, в котором вечером сидел Литчем Рош. – Помните положение тела? Сэр Хьюберт сидел к столу не лицом, а боком и лицом к окну. Сядет ли так человек, решивший совершить самоубийство? Jamais, jamais[8]! Нет. Он сел бы за стол, написал бы последнее «Прости», наклонился бы, открыл ящик, достал пистолет, приставил к виску и выстрелил. Вот как стреляются! А теперь представьте себе, что это не самоубийство. Литчем Рош сидит у стола, убийца стоит с ним рядом, они беседуют. И так, не прекращая беседы, убийца стреляет. Куда в таком случае летит пуля? – Пуаро сделал паузу. – Она пробивает Литчему Рошу голову, вылетает в открытую дверь и попадает прямехонько в гонг.
Ну как, начинаете понимать? Это и был первый удар, который услышала только мадемуазель, потому что ее комната расположена ближе всех к лестнице.
Что же делает убийца дальше? Запирает дверь, опускает ключ в карман убитого, разворачивает кресло и, чтобы завершить картину, разбивает зеркало. Иначе говоря, инсценирует самоубийство. Потом выходит через окно, закрывает его и уходит, но не по траве, на которой могут остаться следы, а по клумбе. Потом в двенадцать минут девятого возвращается в дом через окно гостиной, где никого нет, стреляет из револьвера в сад, в воздух, и выходит в холл. Вы ведь сделали все именно так, мистер Джеффри Кин, не правда ли?
Секретарь воззрился на Пуаро, который при последних словах подошел к нему почти вплотную. Из горла у него вырвался клокочущий нечленораздельный звук, и Джеффри Кин упал без чувств.
– Вот вам и ответ, – сказал Пуаро. – Капитан Маршалл, не будете ли вы любезны позвонить в полицию? – Он склонился над бесчувственным Кином. – Интересно, пролежит ли он так до их приезда?
– Джеффри Кин, – пробормотала Диана. – Не понимаю. Почему?
– Видимо, как секретарь он имел доступ к бумагам, к счетам и чекам, чем и воспользовался. В какой-то момент мистер Литчем Рош его заподозрил. И вызвал меня.
– Почему же вас, а не полицию?
– Полагаю, мадемуазель, вы и сами в состоянии ответить на этот вопрос. Ваш приемный отец решил, будто вы неравнодушны к его секретарю. Ведь, стараясь скрыть свое отношение к капитану Маршаллу, вы подчеркнуто флиртовали с мистером Кином. Да-да, и не пытайтесь отрицать! Мистер же Кин, узнав о моем намечающемся приезде, был вынужден действовать быстро. Его план строился на том, чтобы дело представить так, будто преступление совершено в восемь двенадцать, то есть в тот момент, на который он подготовил себе алиби. Единственной уликой могла бы стать пуля, оставшаяся лежать на полу где-то около гонга, так как у него не было времени ее искать. Но пулю мистер Кин подобрал, когда мы отправились в кабинет. Он решил, что все слишком взволнованы и никто не заметит, как он наклонится. Но я заметил! Эркюль Пуаро замечает все. Позже я задал ему вопрос: что он такое поднял? Мистер Кин поотнекивался, попытался ломать комедию. Сказал, будто нагнулся, чтобы поднять вашу розочку, хотел разыграть молодого влюбленного, который пытается защитить возлюбленную. Умно, и не скажи вы, что срезали астры…
– Не понимаю, при чем тут астры.
– Неужели? Послушайте! Ночью на клумбе я нашел четыре следа от ваших туфель, а ведь вы срезали цветы, их должно было остаться больше. Значит, кто-то разровнял землю – после того, как вы срезали букет, но до того, как вернулись за розой. И конечно же, это был не садовник – ни один садовник не возьмется за грабли позже семи. Нет, землю разровнял кто-то другой, тот, кто хотел скрыть свои следы, это сделал убийца, который совершил преступление раньше, чем в доме услышали второй выстрел.
– Но почему же никто не услышал первого? – спросил Гарри.
– Потому что револьвер был с глушителем. Глушитель еще найдут. Где-нибудь в кустах. И глушитель, и револьвер.
– Он страшно рисковал!
– Почему же? Все ушли наверх переодеваться к обеду. Момент был выбран удачно. Единственная сложность заключалась в том, чтобы вовремя избавиться от пули, но и с этой задачей он, как ему показалось, справился.
Пуаро взял со стола пулю и повертел в руках.
– Кин подбросил ее к стене под зеркало, пока мы с мистером Дейлхаузом осматривали окно.
