Пьер Вери - Завещание Базиля Крукса
— И вы не видите никаких других объяснений?
По тону вопроса Пигот понял сокровенную тревогу начальника, которого связывала долголетняя дружба с Родериго. Подумав, он сказал:
— Впрочем, есть еще одна возможность. Яд мог быть подсыпан и самим умершим, когда все выходили из бара — подсыпан в стакан капитана, а затем стаканы могли бы быть обменены капитаном или синьорой Лаурой.
— Но это не очень вероятно, — заметил Нунец, — и к тому же ни капитан, ни синьора Лаура, не заявили, что они меняли стаканы. Между тем, такое заявление было крайне для них существенным, так как возлагало бы вину на Тейа, а с них снимало бы всякую ответственность.
— К черту, эту гипотезу! — резко заявил Пигот и замолчал. Молчание его было многозначительными, так как было равносильно обвинению или капитана, или вдовы умершего.
Молча они прошли в столовую. При входе их капитан поднялся.
— Понимаю вас, Нунец, — сказал Родериго. — Инспектор Пигот ничего не нашел. Но мысль, будто синьора Лаура может быть виновна — чудовищна. А я также невиновен.
— По-моему, —сказал Нунец, — дело покуда представляется еще очень туманным, но Пигот постарается разъяснить его и тем самым снять с вас обоих тяжкое подозрение.
ГЛАВА 10.
Человек на моторной лодке.
В этой, самый момент на палубе «Альдебарана» раздались резкие крики и топот быстро бегущих ног. Одновременно вновь раздался шум мотора на моторной лодке.
Пигот с Нунецом выскочили на палубу, как раз в тот миг, когда какой-то человек, за которым по пятам бежали Бассет и ван Хаас, соскочил с капитанского мостика, оттолкнул пытавшегося преградить ему путь юнгу Уллохо и бросился в воду. Он очутился подле самой моторной лодки, на которую его в мгновение ока втащили.
Пигот понял, что преследование было бы бесполезным и, недолго думая, выстрелил. Пуля шлепнулась в воду в нескольких шагах от моторной лодки, которая стремительно понеслась в открытое море.
При звуке выстрела, Каучо побледнел и вскричал. К нему с улыбкой бросился Нунец.
— Вполне понятно, что вы потеряли самообладание. Должен покаяться, что, как ни закален я службой, но странные происшествия сегодняшнего утра вывели и меня из равновесия.
— Знайте! — воскликнул вдруг овладевший собой Родериго. — Лодка та самая, которую увидел сегодня утром через иллюминатор Тейа.
Нунец с недовольным видом повернулся к Пиготу.
— Мы, кажется, сильно поплатились за то, что ограничили наши розыски рубкой. Нас заколдовала эта лестница, и мы решили, что убийца не мог ускользнуть другим путем. И вот результаты!
— Успокойтесь, г-н начальник, — сказал Пигот. — Присутствие этого человека на борту еще ничего не доказывает. К тому же полагаю, что будет не так трудно его найти. Я немедленно вернусь на берег и приму нужные меры.
— Весьма существенно, — заметил Нунец, — чтобы дело было сохранено в тайне. Вам, сударыня, придется пока отказаться от мысли ехать во Францию...
Синьора Тейа кивком головы выразила согласие.
— Вы собираетесь вернуться домой?
— Нет, я не могу на то решиться. Я поселюсь в Гранд Отеле, с хозяйкой которого хорошо знакома.
— Отлично. Прошу и вас, дон Фернандо, не покидать Сантандера.
— Я останусь на борту.
— Что касается меня, — заявил Каучо, — то вы знаете, что я всегда в вашем распоряжении.
— Благодарю вас! Сам я, — сказал Нунец, обращаясь к Пиготу, — тоже останусь пока что здесь. Пришлите мне двух полицейских.
Уже держась рукой за перила, Пигот спросил Родериго:
— Вы, капитан, единственный из всех находившихся на яхте, не были усыплены, не так ли?
— Совершенно верно.
— Крепко ли вы спали? Матрос Козимо сообщает, что застал вас в 6 часов утра одетым, гладко выбритым, похожим на человека, который вовсе не ложился.
— Действительно, я не спал эту ночь. Я провел ее за изучением морских карт.
— И вы не слышали никакого подозрительного шума?
— Нет, решительно ничего.
— По моему, — вмешался Каучо, — история с усыплением команды отлично может объясниться ошибкой со стороны старика Рамона. Со времен дона Карло на яхте осталось множество медицинских средств, и повар мог просто по ошибке подсыпать в еду какого-либо порошка вместо соли.
— И, конечно, капитан, — прибавил Пигот самым естественным тоном, — вы не покидали яхты в течение ночи?
Ко всеобщему изумлению, капитан смутился, и запнувшись, сказал:
— К чему бы я стал ее покидать?
— Боже мой, у человека может быть тысяча причин к тому, чтобы спуститься ночью на берег. Я не спрашиваю вас о причинах, а только о самом факте.
— Я предпочел бы, чтобы этот вопрос не был задан. Но раз он поставлен, я отвечу без обиняков. Сегодня ночью, между полуночью и двумя часами, меня не было на «Альдебаране». Я находился в Сантандере.
— Я знал это, капитан. Не думайте, что я шпионил за вами. Только благодаря чистой случайности я видел, как вы пересекали Королевскую улицу... Теперь мне приходится спросить вас, где именно вы были сегодня ночью?
— К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос.
— Это меня совсем не устраивает, капитан.
Инспектор говорил прежним дружелюбным тоном, но Лаура вздрогнула при мысли о том, что могло скрываться под этим напускным добродушием. Родериго посмотрел на инспектора и прибавил:
— Решительно ничего не могу сказать!
— Тогда оставим этот разговор...
С этими словами Пигот прыгнул в лодку.
— Слушайте, Родериго, — вмешался Нунец. — Мы с Пиготом делаем все возможное, чтобы разъяснить запутанное и крайне неприятное для вас положение. Не осложняйте нам работы...
— Спасибо, друг мой, за ваши хлопоты. Я понимаю, что мне грозит гаррота, хотя я и не виновен, но, умоляю вас, не вынуждайте меня отвечать на этот вопрос...
Лодка, в которой находились доктор, инспектор и Лаура, отчалила от борта «Альдебарана».
ГЛАВА 11.
Игрок в шахматы.
В этот вечер, Нунец, вопреки привычке, не отправился в клуб. Проглотив наскоро обед, он надел непромокаемый плащ, кликнул своего верного друга, собаку Неро, и пошел на берег. Смеркалось, но силуэт «Альдебарана» был еще настолько отчетливо виден, что можно было разглядеть, как на палуба, какой-то матрос стирал белье. На мгновенье показался старый Рамон. Внезапно он исчез, как бы провалился сквозь землю.
«В это время, — думал Нунец. — Родериго должен обедать, как всегда в полном одиночестве». Нунец погладил собаку и произнес сквозь зубы:
— Да, дружище, ужасно запутанное дело.
Собака залаяла, как бы в знак согласия.
На набережной показался Каучо. Мужчины молча пожали друг другу руки. Они стояли почти против кафе «Андалузия», славившегося хорошим вином. Кафе было полно. Со всех сторон доносились оживленные разговоры.
— Не зайдем ли и мы, Нунец? Нам нужно немного рассеяться после утренних событий.
— Что ж, пожалуй!
Если бы Нунец и Каучо были менее заняты своими думами, они сразу заметили бы сидевшего в углу небольшого роста старичка, который явно за ними наблюдал. Но они прямо прошли к свободному столику. На пути доктора окликнул один из посетителей, которого ром привел в очень благодушное настроение.
— Какими судьбами, доктор. Вот не ожидал видеть вас здесь!
— Что делать, — ответил доктор, узнавая одного из своих пациентов. — Как-то холодно стало, и мы решили завернуть сюда.
Каучо предложил Нунецу сыграть парию в шахматы, но лакей с отчаянным видом замахал руками. Он только что отдал последнюю шахматную доску никому неизвестному старичку.
На своем угловом столике старик расставил фигуры. Кончив, он откашлялся, выпил глоток рома, крякнул и двинул вперед белую пешку. Затем, не ожидая, чтобы к нему подошел какой-либо партнер, сделал ответный ход черными.
— Странный игрок, — прошептал Нунец. — Неужели он будет играть сам с собой?
Старичок, как ни в чем не бывало, поочередно передвигал белые в черные фигуры, напевая про себя какую-то песенку.
— Кто это? — спросил Нунец у Каучо.
— Понятая не имею. Какой-то иностранец, француз, если судить по покрою платья и шляпе.
Как бы угадывая, о чем идет речь, старичок запел громче — первые слова старинной провансальской песни.
Это был низкого роста худой человек с очень узкой, но удлиненной кверху головой. На вид ему, было лет шестьдесят. Бросались в глаза жидкие усы наподобие двух запятых, большие мешки под глазами, непропорционально большой рот и почти полное отсутствие подбородка. Глаза старичка выражали недюжинный, ум.
Его игра была очень странная. Он не разыгрывал партии, а то и дело ставил фигуры в безвыходное положение и искал способы, как бы их вызволить.
— Как глупо, — заворчал Каучо, — мы лишены возможности сыграть партию, потому что этому дураку угодно заниматься глупостями!..
