Cергей Кузнецов - Семь лепестков
– Ага, – сказал Андрей, – узнаю запах. Трава?
Антон протянул косяк, Андрей покачал головой, а Лера сделала одну затяжку.
– Я с Англии не курила ни разу, – сказала она скорее Андрею, чем Антону.
– Как там в Англии? – спросил Антон, – в Sabresonic была?
Sabresonic было название модного лондонского клуба, о котором он несколько месяцев назад прочел в прошлогоднем номере журнала The Face.
– Ага, – сказалаЛера, – ив Sabresonic, ив The Ministry of Sound. Но самое крутое в Лондоне – это андеграундные партиз.
– А это что такое? – Антон сделал затяжку и протянул ей.
– Ну, хаус-вечеринки не в клубах. Оупен эйры и не только. Три года назад их проводили за городом, за M25 Orbital motorway. Ты знаешь – Orbital от того и Orbital, да?
– Ты любишь Orbital? – с уважением сказал Антон.
Он был потрясен. Меньше всего он ожидал найти здесь человека, разбирающегося в современном техно и английской рэйв-культуре. Спросить тридцатилетнюю толстую тетку о Sabersonic было типичным травяным приколом. Ее ответ поверг Антона в шок. В какой-то момент он даже стал подозревать, что на самом деле Лера говорит о чем-то своем, а ему только по обкурке кажется, что они беседуют об эсид хаусе и, как она это называла, клаббинге. Беседа, впрочем, увлекла его, и он даже не заметил, как куда-то исчез Андрей, а они с Лерой переместились в его комнату.
Сейчас, глядя на Леру, трудно было поверить, что что-то произошло между ними этой ночью. Она просто не обращала на него внимания, точно так же, как и все остальные. Может быть, это и есть тот самый феминизм, о котором они тоже говорили вчера – трахнуться и забыть?
Через полчаса все уже снова толпились в холле, вокруг стола, на котором еще недавно лежало увезенное в морг тело. Антон заглянул в комнату, где ночевала Женя, – ее вещи уже были собраны, и, помогая Роману вынести чемодан, он вдруг увидел валявшуюся под столом бумажку. Подняв ее, он увидел слова «Возвращайся, сделав круг», написанные сверху, а дальше какие-то алхимические символы, стрелочки и кружочки.
Он как раз рассматривал ее, когда в комнату вошел Леня. Антон сразу заметил его покрасневшие глаза, будто он только что плакал.
– Вот, смотрите, – сказал он и протянул ему бумажку. Леня глянул, словно не видя, скомкал ее и бросил в угол, пробормотав: «Чушь какая-то». Антон хотел было поднять ее, но услышал, что Владимир зовет всех в зал.
– Друзья, я попрошу минутку внимания.
Он стоял посреди комнаты, двумя руками опираясь на круглый стол и нависая над ним как над кафедрой. На секунду Антону показалось, что сейчас он скажет надгробное слово, словно священник в церкви. Но Владимир сказал:
– Вот мент, подписывая бумаги, сказал что-то вроде «подписано – и с плеч долой». Но для меня это не так. Мы все помним, что Женя сказала перед смертью: она получила эту отраву здесь. И, значит, кто-то из нас привез это сюда. Я не хочу милиции, следствия и разборок, но хочу знать, по чьей вине она погибла. Кто дал ей эту дрянь, как бы она ни называлась.
– Это была кислота, – подала голос Лера, – ЛСД по-научному. Видимо, это индивидуальная непереносимость…
– Мне насрать, как оно называлось, – внезапно заорал Владимир, – я просто предлагаю сознаться тому, кто привез сюда эту гадость. Ему ничего не будет – просто я не хочу его больше видеть. Никаких личных связей, никаких деловых контактов, ничего – пусть валит отсюда. А лучше – из России вовсе. Все мы люди не бедные, так что кто бы это ни сделал – он найдет, на что жить там, где я его никогда не увижу.
– Мы его не увидим, – сказал Роман.
Андрей согласно кивнул, а Поручик громко и отчетливо сказал, словно повторяя слова Владимира:
– Никаких деловых сношений с этим пидором.
– Да, – сказал Леня, – пусть уезжает.
Лера пожала полными плечами и заметила:
– О чем мы говорим? Ведь никто так и не сознался.
Антон еще успел подумать, что не спросили только его, и тут Леня истерически расхохотался, словно эхо повторив:
– Никто не сознался!
– Ну, тем хуже, – сказал Владимир, – я тогда сам найду его. И он еще пожалеет о том шансе, который у него был. А теперь – поехали.
На секунду его взгляд задержался на Антоне, и тот поежился.
– Пошли, – сказал Владимир, – мне надо с тобой еще расплатиться.
Антон подхватил рюкзак и пошел к выходу. Тайный смысл происходящего, внятный всего несколько часов тому назад, снова был утерян. Надо вечером заехать к Юлику Горскому, подумал Антон, рассказать ему обо всем. Может, хотя бы Горский разберется, что к чему.
Юлик Горский сидел в своем инвалидном кресле и пытался читать недавно принесенную ему английскую книгу Станислава Грофа. Ему было скучно; он бы с большим удовольствием послушал какую-нибудь музыку: стоявший в стереосистеме компакт FSOL надоел за последние сутки, но он не чувствовал в себе достаточно сил, чтобы выполнить требуемые сложные манипуляции с музыкальным центром. Хотя руки еще слушались, любые мелкие движения теперь давались ему мучительно.
Горский часто думал, что во всем есть свои плюсы: после того, как в октябре прошлого года, он оказался прикован к инвалидному креслу, у него появилось куда больше времени для размышлений, медитаций и самосовершенствования. Когда американский благотворительный фонд оплатил покупку необходимого инвалидного оборудования, Горский почувствовал себя почти независимым от окружающего мира. Часами он сидел в своей квартире, слушая музыку и читая книги. Раз в сутки приходила женщина – приготовить еду, да еще вечером регулярно заходили гости.
Он опустил глаза. Вот уже полсотни страниц Гроф объяснял про голографический характер истины, которая может быть познана в каждом своем отдельном проявлении. Мысль эта была безусловно верной, но в то же время слишком очевидной для Горского. С тоской он посмотрел в окно: книги все меньше занимали его последнее время, а музыка – все больше.
Выбор музыки, которую слушал Горский, казался странным даже многим его друзьям. Как можно слушать хаус в инвалидном кресле? Как можно любить техно, оставаясь неподвижным? Но Горский, полюбивший этот саунд еще с Гагарин-Пати, считал, что танцевать надо головой, и просил приносить ему все новинки. Неподвижный танец стал для него чем-то вроде хлопка одной ладони. Впрочем, когда он уставал от подобных дзенских упражнений, он просил поставить ему амбиент, который он любил еще с тех времен, когда еще и слова-то такого не было, а был только Брайан Ино. С каким удовольствием он заменил бы сейчас тех же Future Sound of London на Питера Намлука или на второй том Aphex Twin, недавно принесенный Никитой. Может быть, все-таки попробовать сделать это самому?
Горский вздохнул – и в этот момент на стене запищал домофон, разрешив все его сомнения. Чудесное устройство, тоже поставленное на американские деньги, позволяло Горскому открывать дверь квартиры, не выходя в прихожую – одним нажатием клавиши. Точно так же, как в богатых домах открывали дверь подъезда.
– Кто там? – спросил он.
– Это Алена, – раздался искаженный голос.
– Заходи, – сказал Горский и нажал кнопку, установленную на высоте подлокотника. Несмотря на импортные лекарства, состояние Горского ухудшалось, и он все чаще думал, что если не сделать операцию, то через год его ждет полная неподвижность. Он даже знал, где и какую операцию нужно сделать – но денег не было ни на саму операцию, ни даже на то, чтобы добраться туда, кудане ходят поезда.
Алена повесила плащ на вешалку и вошла в комнату. Она кинула сумку на диван и спросила:
– Есть хочешь?
– Пока нет, – ответил Горский.
– Я тогда чай поставлю, – сказала Алена и пошла на кухню.
– Курить будешь? – спросила она, вернувшись через минуту.
– Да, – кивнул Горский, – только поставь сначала музыку…
Алена подошла к стойке CD:
– Давай Adventures Beyond The Ultraworld? Под нее хорошо идет.
– Давай, – неохотно согласился Горский. В принципе он не имел ничего против, хотя идея уже второй год курить под один и тот же диск казалась ему идиотской. Но, что поделать, таковы были минусы совместного курения травы. Иногда он предпочел бы обойтись без подобнойсинхронизации.
Пока Алена трудилась над положенным на низкий столик листком бумажки, превращая беломорину и сигарету L&M в пригодный к употреблению косяк, вскипел чайник. Заслышав с кухни свистящий звук, Алена отложила недобитую гильзу и через несколько минут вернулась с подносом. Поставив его на пол, она продолжила прерванное занятие.
– Как тебе работа? – спросил ее Горский.
– Мне нравится, – сказала Алена, – у нас работают чудесные люди, очень душевные.
Трудилась она в каком-то совместном торговом предприятии. Должность ее называлась секретарь-референт, но в глубине души Горский подозревал, что это был красивый термин, позволявший получить за одну зарплату секретаршу и переводчицу одновременно. Чем больше он узнавал про ее работу, тем больше он сомневался, что в такой конторе могут быть не то что чудесные, а просто приличные люди. Тем не менее, он вежливо слушал аленин щебет о ежедневных разговорах в курилке и совместных посещениях «Рози О'Грэдис» по пятницам, пытаясь понять, что заставляет эту вроде абсолютно нормальную девушку вот уже год каждый день ходить на работу, переводить никому не нужные факсы и разливать по чашечкам кофе. Он не совсем понимал, сколько денег ей за это платят (двести долларов? триста?), но в любом случае это было явно мало, чтобы променять свою свободу на совместную жизнь с десятком незнакомых и социально чуждых людей.
