Рекс Стаут - Погоня за матерью

Вопрос о ленче крутился в моей голове, когда я выходил из здания. Рано или поздно завтракал Натан Хирш? Поскольку я мог дойти до него за двадцать минут, я не стал терять время на телефонный звонок. И мне повезло.

Когда я вошел в приемную «Лаборатории Хирша» на десятом этаже здания на 45-ой улице, сам Хирш тоже зашел туда по пути к выходу. Когда я рассказал ему, что у меня есть кое-что для него от Ниро Вулфа, не терпящее отлагательства, он повел меня вниз к себе. Несколько лет назад его показания в суде по одному из дел Вулфа совсем не причинили вреда его делам.

Я предъявил комбинезон и сказал:

— Один простой и маленький вопрос: из чего сделаны эти пуговицы?

— Не такой простой.

— Сколько времени займет ответ?

— От двадцати минут до пяти часов.

Я сказал, что чем скорее, тем лучше, а наш номер телефона он знал.

Я добрался до 35-ой улицы и вошел в наш дом как раз в тот момент, когда Вулф направлялся через холл к столовой. Поскольку за столом не разрешалось упоминать о делах, он остановился у порога и спросил:

— Ну?

— Все хорошо, — ответил я и все рассказал.

Он выразил удовлетворение и направился к столу, а я пошел мыть руки перед тем, как к нему присоединиться.

В этот день после ленча в кабинете я раздражал Вулфа тем, что каждую минуту смотрел на часы, пока он диктовал длинное письмо собирателю орхидей в Гондурас. Затем он раздражал меня тем, что весьма удобно устроился с «Путешествием с Чарли» Джона Стейнбека. Черт побери, у него ведь была работа!

Было 3:43, когда позвонил Хирш. Я приготовил блокнот на случай, если слова, которые он мне скажет, будут сложные и научные, но они оказались обычными, и их было немного. Я положил трубку, а Вулф сразу поднял глаза от книги.

— Конский волос, — сказал я, — ни лака, ни краски, только простой белый конский волос.

Он спросил:

— Есть еще время для того, чтобы дать объявления в завтрашних газетах? «Таймс», «Ньюс», «Газетт»?

— «Таймс» и «Ньюс» — может быть. «Газетт» — да.

— Возьми записную книжку. Две колонки шириной четыре дюйма или около того. Наверху: «сто долларов» — цифрами, жирным шрифтом в тридцать пунктов. Ниже тоже жирным в четырнадцать пунктов: «Будет заплачено за информацию, имеющую отношение к создателю или исполнителю пуговиц, сделанных вручную из белого конского волоса.» С красной строки: «Пуговицы любого размера и формы, пригодные к использованию в одежде.» С красной строки: «Я хочу узнать не о том, кто мог бы делать такие пуговицы, а о том, кто такие уже сделал.» С красной строки: «Сто долларов будут заплачены только тому, запятая, кто первым доставит информацию.» Внизу — мое имя, адрес и номер телефона.

— Жирно?

— Нет. Стандартным шрифтом, сжато.

4

Поскольку вечер среды я провел в театре, а потом с приятелем во «Фламинго», то было уже больше часа, когда я вернулся домой и поставил будильник на 9.30.

Но то, что подняло меня с постели в четверг утром, не было ни часами, ни радио. Когда это случилось, я протер глаза, чтобы выяснить, что происходит. Дело не в телефоне, поскольку я его отключил и сигнал у него был громче. Это был шмель, но с какой стати шмель жужжит на 35-ой улице среди ночи? Я заставил себя открыть глаза и взглянул на часы: без шести девять… это, верно, домашний внутренний телефон. Я повернулся и дотянулся до трубки.

— Комната Арчи Гудвина…

— Прошу прощения,. Арчи… — голос Фрица. — Но она настаивает.

— Кто?

— Женщина по телефону. Что-то насчет пуговиц. Она…

— О'кей. Я поговорю, — я включил городской телефон и снял трубку. — Да? Я Арчи Гудвин.

— Мне нужен Ниро Вулф… я тороплюсь…

— Его нет. Если вы насчет объявления…

— Да. Я увидела его в «Ньюс». Я знаю о нескольких пуговицах, похожих на эти, и рассчитываю быть первой.

— Вы первая. Как ваше имя?

— Беатрис Эппс.

— Вы будете первой, если ваше сообщение подойдет. Миссис Эппс?

— Мисс Беатрис Эппс. Я не смогу вам рассказать всего сейчас…

— Где вы находитесь?

— В телефонной кабинке на Гранд Централь. Я по пути на работу. Я должна быть там в девять, поэтому сейчас не могу рассказать, но хочу быть первой.

— Безусловно. Это разумно. Где вы работаете?

— У «Квина и Колллинза» в Ченин Билдинг. Недвижимое имущество. Но не приходите туда, они этого не любят. Я позвоню вам в обеденный перерыв.

— Во сколько обед?

— В половине первого.

— О'кей. Я буду у газетного киоска в Ченин Билдинг в двенадцать тридцать и мы позавтракаем. У меня в петлице будет маленькая белая с зеленым орхидея, при мне будут сто долларов.

— Я тороплюсь. Я буду там.

Разговор закончился, я упал на подушку и обнаружил: чтобы быть в форме, мне следовало поспать еще не менее часа, но пришлось опускать ноги на пол.

В десять часов я сидел на кухне за моим столиком, посыпая сахаром намазанный сметаной кусок пирога. Передо мной стояла на подставке «Таймс». Фриц, находившийся рядом, спросил:

— Корицы не надо?

— Нет, — ответил я твердо.

Заметив, что я взял второй кусок, он пошел к плите, чтобы испечь еще один пирог и сказал:

— Я слыхал, что наиболее опасное дело для детектива — это похищение ребенка.

— Может быть, да, а может быть, нет. Важны обстоятельства.

— За все годы, что я у Ниро Вулфа, это первое дело с похищением ребенка. У него никогда не было ничего подобного.

Я сделал глоток кофе.

— Опять, Фриц, ты кружишь вокруг да около. Ты мог бы просто спросить: это дело о похищении? И я бы ответил: нет.

— Ты настоящий друг. Арчи. Но если что, знаешь как я поступлю? — Он перевернул пирог на плите. — Я положу корицу во все!

Я не одобрил его намерения, и мы обсудили этот вопрос.

Вместо того, чтобы дожидаться, пока Вулф спустится вниз, и доложить ему о развитии событий, я проделал всю утреннюю работу в кабинете: вскрыл почту, вытер пыль, вытряхнул корзины для бумаг, сорвал листки с настольных календарей, налил свежую воду в вазу с цветами на столе Вулфа и поднялся наверх в оранжерею.

Когда я подошел к нему, он повернул голову и почти прорычал:

— Ну?

Предполагалось, что мешать ему здесь можно лишь в случае крайней необходимости.

— Ничего срочного, — сказал я, — просто зашел сказать, что срываю Суприпедиум Ловренцеанум — один цветок. В петлицу. Звонила женщина насчет пуговиц. Когда я встречусь с ней, цветок будет опознавательным знаком.

— Когда ты уходишь?

— Около двенадцати. По пути зайду в банк.

— Хорошо.

Он возобновил осмотр орхидей. Слишком занят для вопросов. Я взял цветок и спустился вниз. В одиннадцать он пришел и потребовал полный отчет. Получив его, задал один вопрос:

— Что ты думаешь о ней?

Я предположил: есть один шанс к десяти за то, что у нее есть интересующая нас информация. Я торопился уйти, рассчитывая по дороге захватить комбинезончик у Хирша.

Итак, я занял свой пост у газетного киоска в вестибюле Ченин Билдинг немного раньше назначенного времени, в руках у меня был бумажный пакет. Когда вот так ждешь — совсем иное дело: можно понаблюдать лица приходящих и уходящих, старые и молодые, уверенные и поникшие… Около половины из них выглядят так, как будто нуждаются в докторе или детективе. К ним относилось и лицо женщины, остановившейся передо мной… Я спросил:

— Мисс Эппс?

Она кивнула.

— Я — Арчи Гудвин. Спустимся вниз? Я заказал столик.

Она покачала головой.

— Я всегда завтракаю одна.

Я хотел бы быть справедливым, но, честно говоря, у нее, скорее всего, было очень мало приглашений, если были вообще. У нее был плоский нос, а подбородок в два раза больше, чем ей было необходимо. Возраст ее колебался где-то между тридцатью и пятидесятью.

— Мы можем поговорить здесь, — сказала она.

— Хорошо, здесь мы можем начать, — кивнул я. — Что вам известно о пуговицах из белого конского волоса?

— Я видела несколько таких. Но прежде, чем я расскажу вам, как я узнаю, что вы мне заплатите?

— Никак, — я дотронулся до ее локтя и мы отошли в сторону от людского потока.

— Но я хочу знать.

Я достал визитную карточку и протянул ей.

— Мне ведь придется еще проверить то, что вы мне расскажете. Это должны быть факты. Вы можете рассказать мне, что знаете человека в Сингапуре, который делал пуговицы из белого конского волоса, но он умер.

— Я никогда не была в Сингапуре.

— Хорошо. Но как обстоит дело?

— Я видела их прямо здесь. В этом здании.

— Когда?

— Прошлым летом. — Немного поколебавшись, она продолжила. — У нас в конторе во время отпуска в течение месяца работала одна девушка. Однажды я обратила внимание на пуговицы ее блузки. Я ей сказала, что никогда не видела таких пуговиц, а она ответила, что такие имеют всего лишь несколько человек. Я ее спросила, где их можно достать, но она сказала, что нигде. Она сказала, что ее тетя делает такие пуговицы из конского волоса. И чтобы сделать одну пуговицу, у нее уходит день. Поэтому на продажу она их не делает, а это как хобби.