Колин Декстер - Убийство на канале
– Уилфрид был бы так доволен.
О, Боже мой!
– И вы пообещаете, что прочтете ее, ведь так?
– О, да, разумеется!
Старая леди еще раз повертела трещавший слуховой аппарат, улыбнулась беспомощно с видом закованного в цепи ангела, изрекла «До свидания, мистер Хорс!» и отправилась выражать неувядающую благодарность к пациенту на соседней кровати.
Морс бросил незаинтересованный взгляд на только что подаренную тонкую книжицу – она содержала не более… сколько? – может быть, двадцати страниц. Позднее непременно, как и обещал, он ее просмотрит. Завтра, может быть. В данный момент он и помыслить не мог ни о чем другом кроме, как закрыть усталые глаза. Он положил «Убийство на Оксфордском канале» Уилфрида М. Денистона в тумбочку поверх «Весов несправедливости» и «Синего билета» – три новые книги, которыми его снабдили к сегодняшнему дню. Да, завтра…
Почти немедленно он погрузился в глубокий сон. Ему снилась долгая скачка на лошади по полям его детства, куда-то туда, где у далекой линии финиша сидела блондинка топлесс с ремнем и серебряной пряжкой на талии, подмигивавшая ему и поднимавшая левой рукой кружку пива с шапкой белой пены.
Глава пятая
Поэзия Суинбёрна убаюкивает и уносит вдаль, даря летаргическое забвение и заставляя читателей забыть в чем смысл произведения, и есть ли в нем смысл вообще.
Альфред Остин, «Обуздывая Пегаса»Эндоскопия, проведенная под легким наркозом в десять часов следующего утра (понедельник), убедила хирургов больницы «Джон Редклиф», что в случае с Морсом скальпель наверняка излишен. Кроме того их прогнозы были умеренно обнадеживающими, при условии, если пациент сумеет наладить более щадящий режим воздержания и трезвости в предстоящие месяцы (или годы). И еще, в знак их сдержанного оптимизма этим же вечером пациенту разрешалось дать пищу в виде половины чашки бульона и порции ванильного мороженого. Никакие фирменные блюда из самых изысканных à la carte menu не вызвали бы у Морса такого восхищения, с которым он встретил вышеназванные яства.
Льюис представился Несси – сестре Маклейн – в 19:30, и был пропущен кивком через ее таможню, без улыбки, но и без необходимости декларировать открытку с благопожеланиями (от секретарши Морса), тюбик ментоловой зубной пасты (от миссис Льюис) и чистое полотенце (от того же источника). Довольные оба, они поболтали о том-о-сем минут десять, после чего у Льюиса возникло впечатление, что его шеф быстро идет на поправку.
Прекрасная Фиона появилась за минуту до окончания визита, поправила подушку у Морса и поставила графин с холодной водой на его тумбочку.
– Красавица, – прокомментировал Льюис.
– Вы женатый мужчина, забыли что ли?
– Прочли что-нибудь? – Льюис кивнул в направлении тумбочки.
– А почему спрашиваете?
Льюис ухмыльнулся:
– Так ведь моя жена… она удивляется, правда ли вы…
– Я ее уполовинил, так и передайте ей. Читается на одном дыхании.
– Вы же не серьезно…
Морс рассмеялся – по-настоящему, беззаботно, без боли. Здорово, что рядом был Льюис. Озадаченный до некоторой степени Льюис обрадовался, что нашел страдальца в таком хорошем настроении.
Внезапно возле кровати, у правого края возникла сестра Маклейн.
– Кто принес графин с водой? – спросила она мягким и одновременно угрожающим голосом.
– Все в порядке, сестра, – начал Морс – доктор сказал, что…
– Сестра Велч! – Зловеще тихие слова ясно слышались во всей палате, и Льюис уставился в пол, краснея от стыда, пока стажерка сестра Фиона Велч осторожно приближалась к кровати Морса, где и получила строгое замечание от вышестоящей инстанции. Неограниченное количество жидкости пациент сможет получить только на следующее утро – но не раньше. Стажерка, что – не прочла предписание? Неужели ей не ясно, что ни одна больница не может функционировать нормально при такой распущенности? И если в данном случае это было не так уж важно, то в следующем может стать вопросом жизни и смерти?
Еще одно неприятное происшествие. Льюис продолжал испытывать горькое чувство, когда спустя несколько минут попрощался со своим шефом. Сам Морс оставался молчалив во время инцидента, ничего не сказал он и сейчас. Никогда, думал он, никогда я не стал бы так грубо ругать своего сотрудника при посторонних; но сразу же с раскаянием припомнил, что достаточно часто делал именно это… О, Боже мой! Все равно, он с удовольствием перемолвился бы несколькими словами с получившей головомойку Фионой, прежде чем закончится ее смена.
Сейчас в палате практически никого не было. Эфиопский атлет снова гулял по больнице. Двое других пациентов успели перебраться в туалеты. Только одна женщина около тридцати лет – стройная, привлекательная белокурая женщина (Морс предположил, что она может быть дочерью Уолтера Гринэвея, и оказался прав), все еще сидела возле отца. Входя в палату, она бросила беглый взгляд на Морса, но сейчас, когда направилась к выходу и нажала кнопку «Вниз» на лифте с последнего этажа, она и вида не показала, что заметила его. Единственно отец занимал ее мысли, она промелькнула мимо мужчины, имя которого, похоже, было «Морс», и взгляд которого, как она отметила, с живым интересом проследил за ее фигурой при выходе.
Время было 8:40 вечера.
С едва уловимым чувством вины, возникшим от того, что он даже не открывал обложку бесценной книги, переданной миссис Льюис в его руки, Морс наклонился к тумбочке и бросил быстрый взгляд на первую главу:
Констатирую, что скорее разнообразие, а не одинаковость является неизменным признаком моделей преступного поведения во всяком развитом в техническом отношении обществе. Поэтому абсолютно необходимо провести попытку решить все несоответствия и противоречия, которые могли бы возникнуть в процессе анализа и толкования подобных моделей (см. Приложение 3, стр. 492 и далее). Неизбежная интерпретация этих постоянно изменяющихся данных предоставила суровый материал нескольким современным исследованиям относительно причин, порождающих преступное поведение. И все же, возможность конфликтного выбора стратегии в гетерогенных зонах, бесконечно различающаяся мораль, углубленные знания различных экономических условий, как и физических, физиологических и физиогномических особенностей – все эти факторы (как будет показано ниже) могут предложить некие возможные линии исследований, не затрагиваемых ни одним из исследователей криминальных хроник Великобритании в девятнадцатом веке.
– О, Боже мой! – пробормотал Морс (второй раз за этот вечер). Пару лет назад он, вероятно, задумался бы, а не проявить ли настойчивость и не одолеть ли эти неразборчивые глупости. Но сейчас уже нет. Задержавшись всего на секунду, чтобы подивиться безумию издателя, позволившему, чтобы подобные помпезные многословия вообще попали в печать, он закрыл объемистый труд, с твердым решением никогда больше его не открывать.
Так уж получится, что ему придется нарушить это минутное решение совсем скоро, но в данный момент тумбочка обещала ему кое-что гораздо более привлекательное – эротическую книжку в мягкой обложке, которую Льюис (Бог, да благословит его!) протащил тайком в палату.
Желтая молния поперек глянцевой обложки обещала читателю «испепеляющую страсть и первобытную чувственность» и это утверждение было подкреплено снимком великолепной пышногрудой красавицы, принимавшей солнечные ванны на золотом пляже одного из островов южных морей, полностью голой, не считая туземного мониста вокруг шеи. Морс открыл книгу и просмотрел (в этот раз медленнее, чем в предыдущий) еще одну главу за этот вечер. И немедленно его вниманием завладел решительный, кристально чистый английский стиль, который получил бы пальму первенства при любом сопоставлении с туманными, тягомотными социологическими глупостями, на которые он перед этим наткнулся.
Она вышла из бассейна и начала расстегивать облепившую ее тело мокрую блузку. И пока она делала это, все до единого молодого человека затаили дыхание и безмолвным, но оглушительным хором настаивали – умоляли ее раздеться быстро и до конца. Глаза их были прикованы к обагренным кармином кончикам ее тонких чувственных пальцев, которые снова скользнули под блузку и так медленно, так возбуждающе расстегнули еще одну пуговку…
О, Боже мой! Морс употребил это восклицание в третий раз за этот вечер, и на этот раз оно выигрывало по силе чувства. Он облокотился на подушку с улыбкой удовольствия, решив сохранить для себя перспективу провести на следующий день с этой книжкой пару прекрасных волнующих часов. Обложку ее можно было легко перегнуть назад, а для него не представляло никакой трудности временно придать своему лицу выражение студента-богослова, изучающего писания некоего малоизвестного пророка. Но чтобы не случилось, шанс, что главный инспектор Морс вообще получит подробную информацию относительно преступления и, соответственно, наказания в XIX веке в графстве Шропшир упал до нуля.
