Жорж Сименон - Мадемуазель Берта и её любовник
Единственное различие заключалось в том, что мадемуазель Берта была моложе, миловиднее и одета с кокетством хорошего вкуса.
— Ему никогда не случалось ночевать здесь? — спросил он, только лишь бы не молчать.
И она ответила с пикантной наивностью:
— Ни одной ночи…
— Из-за консьержки?
— И соседей. Рядом проживает старая пара, помешанная на приличиях. А на третьем этаже жила молодая женщина, которая много принимала, так они написали владельцу, чтобы он отказал ей…
Она вновь вспомнила о своей роли хозяйки дома:
— Вы действительно ничего не хотите? Что вы обычно пьете?
— Ничего не нужно, уверяю вас… Я начинаю думать, что ваши страхи напрасны…
Теперь он прохаживался, как это обычно делал во время какого-нибудь допроса у себя в кабинете на набережной Орфевр в те времена, когда он был еще комиссаром Мегрэ. Он машинально дотрагивался до всего, теребил разные предметы, играл с булавками, лежащими в фарфоровой чашке, переставил супницу прямо на середину буфета.
— …По-моему, когда он увидит, что ему не на что надеяться, то он попытается перейти бельгийскую границу, и со всем будет покончено…
— Вы полагаете, ему удастся?
— Как сказать. Очевидно, что все таможенники и полицейские имеют его описание. Но он может пройти по тропе контрабандистов…
— А это легко?
— Наоборот, я полагаю, что это очень трудно, поскольку через этот участок идет широкомасштабная контрабанда табака… Ну же! Признайтесь, что вы до сих пор его любите…
— Нет!
— Тем не менее вы заплачете, узнав о его аресте…
— Но ведь это так естественно!.. Вот уже десять месяцев, как…
— Давнишняя связь, конечно!.. — вздохнул он не без волнения. — А теперь я вас покину…
— Уже?
— Не бойтесь! Я совсем рядом! Как раз напротив, на пятом этаже гостиницы «Конкарно»… Признаюсь, я видел ваших клиенток в комбинациях и даже одну без комбинации…
— Я не знала…
Он пожал мягкую потную руку мадемуазель Берты.
— Я доверяю… — выдохнула она с некоторой грустинкой. — Это первая ночь, когда я буду спать спокойно.
На узкой лестнице Мегрэ выглядел неуклюжим гигантом. На улице, где было еще светло, он почти столкнулся с малышом Луи, который насмешливо приложил руку к своей светло-серой фетровой кепке, прозубоскалив:
— Прошу прощения, господин комиссар…
У Мегрэ резко испортилось настроение. Он чувствовал себя так, словно на него вылили ушат грязи. Ему хотелось во что бы то ни стало покончить с этим делом, а особенно выйти из нелепой ситуации, в которую он попал.
— Гляди-ка, это ты…
— Хотите взять реванш в костяном покере? К вашим услугам…
— А что ты скажешь, если мы совершим небольшую прогулку на набережную Орфевр?
— Это несложно…
— Ну так вот! Сложно или нет, но мне хотелось бы, чтобы ты последовал туда за мной и чтобы ты ответил на некоторые вопросы, которые задаст тебе инспектор Лакруа…
Малыш Луи отнюдь не пришел в восторг.
— Поедем на метро? — спросил он.
— Мы возьмем такси…
Мегрэ никогда не попадалось столь смехотворное дело, и он думал, что если бы госпожа Мегрэ увидела бы его несколько минут тому назад в квартире мадемуазель Берты, то она бы с трудом поверила, что он там находился по долгу службы.
Да он и сам плохо в это верил!
— Садись! На набережную Орфевр!.. Да, в контору…
Жером выбьет признание у этого чересчур непочтительного малыша Луи, а там будет видно, во что выльется дело.
Что касается мадемуазель Берты, то с трудом верилось, что она подвергается реальной опасности, учитывая тот факт, что Альбер по-прежнему скитается между Кале и Булонью.
— Дорога тебе известна… Направо теперь… Последний кабинет в конце коридора…
Кабинет, который Мегрэ занимал в самом начале своей карьеры, когда в здании еще не было электричества.
— Подожди минутку…
Жером трудился над составлением рапорта.
— Ты не хочешь допросить с пристрастием постреленка, которого я привел? Он знает гораздо больше, чем делает вид…
— Хорошо, дядюшка.
Постреленок, как обычно, хорохорился и нарочно не снимал шляпу. Он позволил себе закурить сигарету, но Мегрэ вытащил ее у него изо рта.
— Скажи, малыш… Не хочешь ли ты мне рассказать, где ты был ночью, когда ограбили магазин на бульваре Бомарше?
— А что это за ночь?
— Ночь с понедельника на вторник…
— Какого месяца?
Он валял дурака. Мегрэ почти жалел время, которое можно было потратить для того, чтобы научить его быть серьезным, чтобы наступить ему на любимую мозоль.
— Где же я был?.. Подождите… Должно быть, давали Марлен Дитрих в киношке на улице Рошуар…
— Потом?
— Потом?.. Потом был мультфильм и штука о растениях, которые растут на морском дне…
Жером обладал долготерпением для того, чтобы вести допрос часы напролет. Мегрэ же был сыт по горло.
— Остался доволен?
— Чем?
— Штукой.
— Какой штукой?
Еще немного — и экс-комиссар ударил бы малыша Луи кулаком в лицо. Но Мегрэ вовремя сдержался.
— У тебя есть алиби?
— Хорошее! Я спал…
— Ты был в кино или ты спал?
— Сначала я был в киношке… Потом я спал…
Мегрэ встречал и не таких, но у него не было никаких полномочий, а его племянник не выглядел столь уверенным.
— А ты, случайно, не тот ли четвертый, которого не нашли?
Постреленок торжественно плюнул на пол и изрек:
— Клянусь!
В этот момент зазвонил телефон. Жером взял трубку, нахмурил брови.
— Что вы говорите?.. Вы уверены?..
Он положил трубку, встал. Он не знал, что делать с малышом Луи, оставил его в своем кабинете и увлек Мегрэ в коридор.
— Звонили из дежурной полицейской части. Они сообщили, что совершено нападение на женщину с пятого этажа…
— 67-а на улице Коленкур, — закончил его дядя.
— Да. Консьержка заявляет, что она видела, как выходил человек, истекающий кровью… Лестница была вся в крови… Что будем делать с ним?
Ибо Жером, питавший почтение к уставу, весьма тяготился малышом Луи, который находился здесь не вполне законно.
3
Жером Лакруа не мог себя сдерживать и каждую минуту с неуверенным видом поворачивался к Мегрэ и бормотал:
— Что вы об этом думаете, дядюшка?
А старый комиссар отвечал ему, улыбаясь краешком рта, что делало его слова еще более загадочными:
— Ты же прекрасно знаешь, сынок, что я никогда не думаю…
Он занимал так мало места, как только это было возможно. Подолгу он сидел в углу комнаты, около манекена портнихи, и курил свою трубку с отсутствующим видом.
Тем не менее его присутствие смущало всех. Комиссар участка боялся показаться неловким в глазах прославленного Мегрэ и неустанно искал у того одобрения.
— Будь вы на моем месте, вы бы поступили точно так же, правда?
На лестничных площадках толпились люди, и сержанту муниципальной полиции с трудом удавалось не пускать любопытных в квартиру. Еще один сержант, стоящий на пороге дома, напрасно повторял:
— А я говорю вам, что смотреть там нечего!
В этот вечер многие жители улицы Коленкур пожертвовали ужином, только лишь бы вести наблюдение с улицы или из своих окон. И в самом деле, погода выдалась отменная и иногда сквозь шторы квартиры на пятом этаже можно было разглядеть движущиеся силуэты.
На улице стояла карета «Скорой помощи». Однако примерно через час она, к всеобщему удивлению, уехала без раненой.
— Что вы об этом думаете, господин Мегрэ?
Возникла проблема. Мадемуазель Берта пришла в себя и отказалась ехать в больницу. Она очень ослабела, поскольку потеряла много крови. Ей нанесли сильный удар по черепу. Но взгляд ее оставался твердым, и она решительно сжимала вспотевшие руки.
— Это пусть решает доктор, — ответил Мегрэ, не желавший брать на себя никакой ответственности.
И инспектор Лакруа обратился к врачу:
— Вы полагаете, ее можно оставить здесь?
— Я думаю, что после того, как я наложу швы, ей ничего другого не останется, как проспать до завтрашнего утра…
Как всегда, все происходило в суматохе. Но взгляд раненой был пристально прикован к Мегрэ и, казалось, выражал страстную просьбу.
— Вы слышали, что сказала консьержка, дядюшка?
Что касается меня, то я представляю себе произошедшее так: мадемуазель Берта спустилась, несомненно за покупками…
— Нет! — мягко отрезал Мегрэ.
— Вы полагаете? Тогда почему она спустилась?
— Чтобы бросить письмо в почтовый ящик…
Жером предпочел сейчас не выяснять, как Мегрэ удалось воссоздать эту деталь столь уверенно.
— Не важно…
— Наоборот, очень важно. Но продолжай…
— Едва она вышла из дома, как консьержка увидела, что в здание проник какой-то человек. В коридоре было темно. Консьержка подумала, что это один из друзей жилички. Мадемуазель Берта вернулась почти сразу же…
— В ста метрах отсюда есть почтовый ящик, на площади Константин-Пекёр, — уточнил Мегрэ, любивший расставлять точки над «i» ради собственного удовлетворения.
