Эрл Гарднер - Вдовы носят траур

– Здесь три фотографии восемь на десять, – сказал он и протянул их мне.

Я начал изучать снимки. На них был изображен «Рэстебит-мотель». Были отчетливо видны лица Конни и Баффина. У него лицо было повернуто немного назад. У стоящей рядом с ними машины был открыт багажник. Там лежал чемодан. Второй чемодан стоял на земле рядом. Номер автомобиля был виден очень отчетливо. На другом снимке Баффин помогал Конни сесть в машину.

– Вот оба негатива, – продолжал Калверт, вынимая из большого конверта конверт поменьше.

Негативы были тридцатипятимиллиметровые. Значит, фотографирование производилось дорогой камерой.

– Фото сделаны с лучшего негатива, – объяснил Калверт. – Другие негативы не использовались.

– Только эти два снимка? – спросил я. – Других не было?

– Еще один снимок ранее был отправлен мистеру Баффину для ознакомления.

Я слушал его не перебивая.

– А вот, – продолжал Калверт, – регистрационная карточка мотеля: «Мистер и миссис Николас Баффин». Обратите внимание, что это оригинал. Дата: пятое число этого месяца. Фотографии делались на следующее утро – шестого.

– У вас имеются фотокопии регистрационной карточки?

– Только одна, которую мы показали Баффину. Негатив здесь, в конверте.

– Как можно убедиться в том, что вы говорите правду? – спросил я.

Калверт улыбнулся:

– Очевидно, в этом деле есть вещи, которые вам придется принять на веру.

– Вера – хорошая штука. Но не при шантаже.

– Мне не нравится такой подход к делу, – сказал Калверт. – Я не одобряю вашу позицию. Речь идет не о шантаже.

– О чем же?

– Просто некоторые заинтересованные лица хотят купить определенные фотографии и определенные документы. Им очень легко это сделать. Однако при этом имеются другие люди, которые охотно купят данные материалы за более высокую цену.

– Но вы предпочитаете продать их за меньшую сумму?

– Заинтересованным лицам? Да.

– Почему?

– Потому что мне срочно необходимо иметь именно десять тысяч – не больше и не меньше. Эта сумма определяется необходимостью, а не рыночной стоимостью документов.

– Отлично, – сказал я. – Вам не нравится слово «шантаж». Вы чертовски хороший фотограф. Но у вас неприятности, и вы срочно нуждаетесь в десяти тысячах долларов. Вам не хотелось бы прибегать к такому методу доставания денег, но у вас нет другого выхода.

– Вы сформулировали мою позицию ясно и четко, – подтвердил Калверт.

– Как вы думаете, кто я такой? – спросил я у него.

– Полагаю, адвокат, представляющий интересы некоторых заинтересованных лиц.

– У меня несколько иная профессия. Я нахожусь здесь, чтобы обеспечить гарантии того, что, покупая эти документы, заинтересованные лица произведут только один платеж. Только один.

– Даю слово, – пробормотал Калверт.

– Слово чести? – спросил я.

Он кивнул утвердительно. Но тут же покраснел и спросил:

– Это сарказм?

– Это вопрос.

– Даю слово чести.

– У вас нет намерений вторично использовать эти документы?

– Как я могу это сделать, если возвращаю их вам?

– У вас могут остаться другие негативы или другие отпечатки.

– Больше у меня ничего нет.

– Значит, вы не имеете намерений что-нибудь предпринимать с этими документами в будущем? В любой форме?

– Точно.

– Тогда вы не будете возражать, если я приму определенные меры предосторожности? Необходима гарантия, что вы не измените вашего решения. Кроме того, всегда остается опасность, что кто-либо мог тайно снять копии с этих документов. И этот «кто-либо» тоже может захотеть однажды получить за них плату.

– Я не возражаю против любых мер предосторожности.

– Отлично. В таком случае прежде всего я хочу взглянуть на ваши водительские права.

Мгновение он колебался. Потом вынул из бокового кармана бумажник и дал мне права.

Его действительно звали Стармэн Калверт.

Я пересек комнату, подошел к шкафчику и достал из него несколько листков бумаги со штампом отеля. Потом вернулся к столу и положил бумагу перед Калвертом.

– Это еще зачем? – спросил он.

– Расписка за десять тысяч долларов. А также гарантия, что мой клиент больше не будет поставлен под удар.

– Разве возможны такие гарантии?

– Пишите то, что я продиктую. Вашей рукой. Сверху поставьте дату. Сегодня у нас тринадцатое число.

– Что я должен писать дальше?

Я начал медленно диктовать:

– Пишите. «Я, Стармэн Калверт, получил десять тысяч долларов наличными от Дональда Лэма. Эта сумма является компенсацией за то, что я вернул Лэму определенные фотографии и негативы, сделанные мной и изображающие мужчину и женщину в тот момент, когда шла погрузка чемоданов в их автомобиль около „Рэстебит-мотеля“. Эти фотографии были сделаны утром шестого числа. Я передал Лэму все имеющиеся в моем распоряжении документы. Других негативов и фотографий не существует. Я передал также регистрационную карточку мотеля, датированную пятым числом, и соответствующий негатив. Других копий с этой карточки не существует. Мне остро необходимы десять тысяч долларов, у меня нет другого пути достать такую сумму, поэтому я вынужден прибегнуть к шантажу».

– Мне не нравится это слово, – сердито перебил меня Калверт.

– Вам придется написать его – нравится оно вам или нет, – спокойно ответил я.

Он покраснел от злости.

– Вы не можете меня заставить.

– Но ведь и вы не можете заставить меня отдать вам десять тысяч.

– Тогда вы не получите фотографии. Я могу продать их в другом месте.

– Валяйте, – предложил я.

– Послушайте, – сказал он. – Я пытаюсь действовать разумно. Идти вам навстречу. Но и вам следовало бы щадить мои чувства.

– Я тоже действую разумно. Я диктую эту расписку так, чтобы, подписав ее, вы больше ничего не могли предпринять в ущерб моему клиенту. Или чтобы этого не мог сделать тот, кто тайно снял с негативов другие копии.

– Повторяю вам: мне не нравится слово «шантаж».

– И все-таки его надо написать. Без этого сделка не состоится.

Минуту он колебался. Потом, снова покраснев от злости, все-таки написал так, как я продиктовал. И подписался.

– Внизу поставьте номер ваших водительских прав, – потребовал я.

– Вы слишком многого хотите.

– Вы слишком много получаете.

– Пока что я получил только слишком много оскорблений.

Я пожал плечами:

– Если вы, имея такую чувствительную натуру, все же пошли на такое дело, стало быть, у вас крайняя нужда в деньгах. И нужны они вам срочно.

– Ваша взяла, – сказал он и начал выводить под своей подписью номер водительских прав.

Я достал из чемоданчика коробку для снятия отпечатков пальцев.

– Будь я проклят, если соглашусь еще и на это, – вскочил с места Калверт.

Я медленно начал класть десять тысяч назад в чемоданчик.

– Разве не достаточно того, что я уже сделал для вас? – жалобно спросил он.

Я сидел молча. Тогда он взглянул на Баффина.

– Может, мы обойдемся без отпечатков пальцев? – спросил у меня Баффин.

– Нет, – твердо ответил я.

– Я, как клиент, имею право сказать вам, Лэм, что не следует заходить слишком далеко.

Я сидел молча.

Калверт повернулся ко мне спиной и направился к шкафчику. Баффин раздраженно сказал ему вслед:

– Он вооружен, Калверт!

Тот медленно повернулся к нам и снова пошел к столу. Так мы и сидели молча. Наконец Баффин сказал:

– С такими деньгами многое можно сделать, Калверт. Вы можете уехать в другую страну. Дональд предъявляет вам такие требования только для того, чтобы защитить меня. Он отдаст листок с отпечатками пальцев не в полицию, а мне.

Снова наступило молчание. Потом Калверт медленно и неохотно открыл мою коробку, прижал большой палец к чернильной подушке и оставил на расписке отпечаток.

Я взял бумагу. Положил ее в карман и передал ему деньги. Конверт со всеми документами я спрятал в своем чемоданчике.

– Ну все, – сказал я. – Теперь остается только посмотреть, хорошо ли сработал магнитофон.

И вынул из кейса маленький магнитофон.

Калверт смотрел на меня с ужасом. Он оцепенел. Потом глаза его налились кровью, и он резко отодвинул стул.

– Сидите спокойно, Калверт, – сказал я.

– Вы не сделаете этого, – прошипел он.

– Я уже сделал это.

Я включил звук, и в комнате сильно, громко и чисто зазвучали наши голоса. Выключив звук и укладывая магнитофон назад в чемодан, я сказал Калверту:

– Советую не забывать, что у меня находится подписанное вами признание в шантаже, отпечатки пальцев и запись нашего разговора. – И добавил, обращаясь к Баффину: – Я думаю, мы имеем все, что нам необходимо.

Калверт встал.

– Вам не кажется, что вы не оставляете человеку возможностей для самоуважения? – горько спросил он.

Неожиданно Баффин начал извиняться перед ним.

– Очень сожалею, Калверт, – проговорил он. – Я бы не хотел играть так, как играет Дональд. Но я сам просил его обеспечить мне полную безопасность от дальнейших неприятностей.