Джон Карр - За красными ставнями
С рю Бельжик на площадь, точно ракета, вынырнул розовый «бьюик», собираясь повернуть на бульвар Пастера. Регулировщик на сей раз решил воспользоваться свистком да еще поднял жезл, призывая остановиться.
Как «бьюику» удалось это сделать, не толкнув полицейского на автомат для попкорна, стоящий в пятнадцати футах от него, казалось настоящим чудом. Тормоза заскрипели, а из окошка высунулись большая шляпа и пышные усы толстого итальянца.
— Scusa,[108] — извинился водитель на языке Данте.
Полицейский окинул невозмутимым взглядом просторную площадь, где не шевельнулась даже собака. Снова свистнув, он подал знак розовому «бьюику», который сразу же исчез на бульваре Пастера.
Г. М. стукнул кулаком по столу.
— Все это вранье! — настаивал он. — Я знал это раньше, а теперь могу это доказать. Почему я разглагольствую о Карле Великом и молниях, когда для меня есть настоящая работа? Например, когда я вчера в своем великолепном одеянии плавал в лодке по гавани…
— Второй раз я слышу, как вы упоминаете о плавании в лодке по гавани, — прервала Морин. — Что это значит?
— Хм! — произнес Г. М. и закрыл один глаз.
— Хуже этого человека я никого не встречала! — шепнула Пола. — Помяните мое слово, Морин: арабская девушка его отравит… В гавани нет ничего, — добавила она в полный голос, — кроме маленького грузо-пассажирского корабля «Валенсия». Мы с Биллом видели его позавчера вечером с башни, где пили мятный чай. А следующее судно не прибудет из Гибралтара, пока…
— Погодите! — остановил ее Г. М. — Вы должны понять…
В этот момент толстая женщина в блестящем черном платье, с лицом, щедро покрытым слоями пудры, туши для ресниц и губной помады, опустилась на край стула Г. М., попыталась подвинуть его массивным задом и оглушительно завопила ему в ухо:
— Ха-ха-ха! Вы, должно быть, большой пьяница. Но вы есть английский лорд, и я хотеть с вами говорить.
Бывали эпизоды, когда даже самый доброжелательный хроникер не мог охарактеризовать поведение Г. М. иначе как прискорбное. С некоторыми леди, даже весьма сомнительной репутации, он мог быть самой галантностью, с другими же, которые казались ему неженственными, он вел себя, откровенно говоря, по-хамски.
Слегка приподнявшись, Г. М. использовал свой мощный зад как таран, толкнув Илону Щербацкую в бедро, сбросив ее со стула и заставив приземлиться на пол в сидячем положении, после чего злобно уставился на нее поверх очков.
— Вы чертова зануда, — сказал он. — Но вы не есть р-р-рус-ская графиня, и гореть мне в аду, если я хотеть говорить с вами.
Илона, с которой всегда обращались крайне почтительно (главным образом из-за ее денег), была так изумлена и взбешена, что осталась молча сидеть на полу. Сегодня на ней была черная шляпа, украшенная фигуркой белого какаду, с чьего красного клюва свисал колокольчик, позвякивающий при каждом ее движении.
— Марк! — потребовала она наконец. — Вы поднять меня отсюда и принести мне стул.
Никто не обратил внимания на появление ее и Хэммонда. Последний, в консервативном коричневом костюме и коричневой шляпе, был окружен аурой джина. Его рот кривился в мрачной усмешке. Одним мощным рывком он поставил Илону на ноги.
— Боюсь, — промолвил Хэммонд, — что все стулья заняты.
— Тогда вы принести мне один оттуда… — Она окинула презрительным взглядом террасу.
— В один прекрасный день, Илона, — вежливо сказал Хэммонд, — ваша репутация добродушной женщины исчезнет вместе с остальными мифами о ваших достоинствах. Тогда никто не станет вас терпеть.
Но Илона ничего не слышала. Внезапно заметив Полу и Морин, она снова завизжала, раскрыла объятия и подскочила к ним с явным намерением испачкать обеих губной помадой.
— Нет, дорогая, — сказала Пола угрожающе мягким голосом.
Следует повторить, что Илона Щербацкая отнюдь не была глупой. Она застыла с озадаченным видом, не зная, что легкомысленная Пола, которая всегда говорила о ней только хорошее, услышала от Билла, в свою очередь узнавшего об этом от Г. М. через полковника Дюрока, о некоторых словах, произнесенных вчера в магазине портного.
Пола повела плечами, в точности имитируя Илону.
— Ах, этот Билл! — воскликнула она. — Он англичанин. Он не amoreux. Когда он учить меня стрелять из пистолет, то не делать мне приятные комплименты и не трогать меня здесь, здесь и здесь. — Затем Пола добавила обычным голосом: — Значит, вы учились стрелять из пистолета? Кто бы мог подумать! Почему не альпинизму?
— Assez, assez![109] — взвизгнула Илона, трагически подняв руку. — Я вас прощать. Увы, я прощать всех! Это моя слабость. Кроме того, вы англичанка, а все англичане холодные.
— Вы действительно так думаете? — осведомилась Пола. Ее тон вновь изменился. — Ah, un francais! Quel amant! Он всегда искать женская компания! Он не ходить в клубы и не напиваться! Ему неуютно со свой пол… Будь у меня муж, который никогда бы не ходил в клуб и не выпивал с друзьями-мужчинами, — заявила Пола, будучи англичанкой до мозга костей, — я бы отлично знала, что он ни на что не годен! Что вам известно о настоящей любви, вы, старая гарпия?
— Я прощать вас! — повторила Илона. — Это моя слабость. Я р-р-рус… — Она оборвалась на полуслове, что-то вспомнив, и посмотрела на угрюмого Г. М. — Этот большой пьяница заявить, что я нет. Я спрашивать его — почему?
Хэммонд бросил на Илону сердитый взгляд, пытаясь заставить ее умолкнуть. Но оба с любопытством смотрели на Г. М., словно вспоминая, что где-то видели его раньше, но не узнавая в нем пророка Хасана эль-Мулика.
— Я оскорблена! — настаивала Илона. — Почему вы так говорить?
— Мэм, — проворчал Г. М., — ваш акцент настолько универсален, что не позволяет судить о вашем происхождении. Вы можете быть даже русской, хотя я думаю, что вы из Венгрии.
— Я графиня Щербацкая, жена граф Щербацкий!
— Очень может быть, — кивнул Г. М. — Но в ужасно скучном романе ужасно скучного писателя по фамилии Толстой — он называется «Анна Каренина» — фигурирует старуха аристократка, княгиня Щербацкая. Может быть, автор выдумал ее, может быть, ваш муж происходит из древнего рода, а может быть, Марк Твен открыл «Книгу пэров» Берка[110] и обнаружил в ней герцога Бриджуотерского.[111] Хотите маленькое пари?
Илона застыла, утратив дар речи.
— Так я и знала! — воскликнула Пола. — Я говорила Биллу, что ее титул — фальшивый.
— Меня уже много лет интересовало, когда кто-нибудь это поймет, — мрачно заметил Хэммонд. — Хотя я не могу согласиться с вашим мнением о Толстом. — Он посмотрел на Илону. — Боюсь, леди пребывает в не слишком благоприятном настроении. Поймать вам такси, Илона?
Но она не обращала на него внимания, топая ногами в такт звяканью колокольчика и угрожающе приблизив лицо к лицу Г. М.
— Я должна знать, что происходить! — взвизгнула Илона. — Я должна быть au fait — vous avez compris?[112] — иначе я умру! Да, умру прямо здесь! Мне только известно… — следует напомнить, что в Танжере нельзя зажечь спичку так, чтобы кто-нибудь об этом не узнал, — что Билл Бентли нокаутировать Колльер в первый раунд и что потом они застрелить Колльер. Теперь скажите, что вы еще знать.
— Мэм, — отозвался Г. М., — я не сказал бы вам, даже если бы вы умерли на этом тротуаре. Тут есть подходящее место, — с надеждой добавил он.
— Нет? — Илона драматически выпрямилась. — Тогда я сказать вам, что вы не знать! По весь Танжер ходить слух, что этот преступник, Железный Сундук, на самом деле женщина!
— Что за… — начала Морин, широко открыв зеленые глаза.
Но Пола, чье добродушие полностью восстановилось, хихикнула и заставила ее умолкнуть.
— Женщина! — повторила Илона с театральным жестом.
Она боком выскочила на мостовую, вскинув руки, как статуя Свободы, и крича: «Такси!» При этом ее едва не сбило такси «ситроен», чудом успевшее затормозить. Со стороны рю Бельжик выехал джип и, не снижая скорости, свернул на площадь.
Илона прыгнула в такси. Джип остановился в нескольких дюймах от «ситроена», который поехал по рю дю Статю. Хэммонд зашагал в противоположном направлении в поисках джина.
Из джипа вылез полковник Дюрок, за которым последовал водитель. Вид у полковника был такой, словно он мог в любой момент отправить на виселицу всех присутствующих. Подойдя к столику сэра Генри Мерривейла, он шепнул ему на ухо:
— Предлагаю ленч и совещание. С меня хватит намеков. Что произойдет этой ночью?
Г. М. пригнул голову полковника, чтобы никто не услышал его ответный шепот:
— Может быть, немногое. Но Железный Сундук собственной персоной попытается ограбить «Бернштейна и компанию».
Тут Пола и Морин поднялись, собираясь уходить. Г. М. и полковник направились в ресторан «Чиро» на рю Рафаэль для ленча, длившегося более четырех часов.
