Агата Кристи - Таинственный противник

…Еще в детстве я понял, что наделен редкими способностями. Только глупец недооценивает своих дарований. Мой интеллект был заметно выше среднего. Я знал, что рожден для успеха. Только моя внешность не отвечала всему остальному. Я выглядел неприметным, заурядным, как говорят про таких – ничего особенного…

…Еще мальчишкой мне довелось присутствовать на процессе знаменитого убийцы. Особенно глубокое впечатление на меня произвели обаяние и красноречие защитника. Тогда мне и пришла в голову мысль применить мои таланты на этом поприще… Я наблюдал за подсудимым. Он был глуп – невероятно, непростительно глуп. Даже красноречие адвоката вряд ли могло его спасти. Я испытывал к нему брезгливое презрение… И подумал, что преступники в целом ничтожные людишки – бездельники, неудачники, изгои, которых обстоятельства толкнули на путь беззаконий… Странно, что умные люди не осознают, какие это открывает возможности… Я стал обдумывать эту идею… Какое поле деятельности, необъятные перспективы! У меня даже голова закружилась…

…Читаю исследования преступлений и преступников. Мое мнение все время подтверждается. Дегенераты, больные – и ни единого человека с широким кругозором, который сознательно выбрал бы этот вид занятий. Я задумался. Предположим, все мои честолюбивые замыслы осуществятся. Я буду адвокатом, достигну вершин моей профессии. Займусь политикой… даже стану премьер-министром Англии. А дальше что? Разве это власть? Помехи на каждом шагу от моих коллег, оковы, наложенные демократической системой, которую я возглавлю чисто символически! Нет! Я мечтал об абсолютной власти. Самодержец! Диктатор! Но такой власти можно добиться только вне рамок закона. Играть на слабостях человеческой натуры, а потом на слабостях наций – создать и возглавить гигантскую организацию, свергнуть существующий режим и стать властителем! Эта мысль меня опьянила…

…Я понял, что должен вести двойную жизнь. Такой человек, как я, неизбежно привлечет к себе внимание. Я должен преуспеть на законном поприще, чтобы замаскировать мою истинную деятельность… И еще я должен создать свой образ. Я взял за образец знаменитых адвокатов, их манеру говорить, их умение воздействовать на умы. Выбери я театр, то стал бы самым знаменитым актером современности. Никаких переодеваний, никакого грима, никаких фальшивых бород. Только самая суть образа! Я надевал его, как перчатку. А когда сбрасывал, становился самим собой – тихим, неприметным, неотличимым от любого встречного. Я назвал себя мистером Брауном. Фамилию Браун носят сотни людей, сотни людей выглядят как я…

…В моей ложной карьере я преуспел. Да иначе и быть не могло. Преуспею и в настоящей. Человек вроде меня не может потерпеть неудачу…

…Читал биографию Наполеона[100]. У нас с ним много общего…

…Специализируюсь на защите уголовных преступников. Надо уметь защищать своих…

…Раза два меня охватил страх. Один раз в Италии. На званом обеде, где присутствовал профессор Д. – знаменитый психиатр. Разговор зашел о безумии. Он сказал: „Есть много сумасшедших, которых все считают нормальными. И они сами тоже“. Не понимаю, почему при этих словах он посмотрел на меня. Таким странным взглядом… Мне это не понравилось.

…Война меня встревожила… Я думал, она поможет моим планам. Немцы такие отличные организаторы. И система слежки у них превосходная. Улицы полны молокососами в хаки. Пустоголовые молодые дураки… И все же… Они выиграли войну… Это меня тревожит…

…Все идет превосходно… Какая-то девчонка взялась неизвестно откуда… Не думаю, что ей действительно что-то известно… Но придется расстаться с „Эстонским стеклом“… Сейчас нельзя рисковать…

…Все идет как надо. Потеря памяти досадна. Но это не симуляция. Такой девчонке МЕНЯ не провести!..

…Двадцать девятое совсем близко…»

Мистер Картер прервал чтение:

– Подробности предполагавшегося переворота я пропущу. Но тут есть две маленькие записи, касающиеся вас троих. В свете дальнейших событий они небезынтересны.

«…Заставив девчонку явиться ко мне по собственной инициативе, я сумел ее обезоружить. Но ее интуитивные догадки могут оказаться опасными… Ее надо убрать… С американцем ничего не выходит: он испытывает ко мне неприязнь и подозрения. Но знать он ничего не может… Думается, моя броня неуязвима… Иногда мне кажется, что второго мальчика я недооценил. Он не умен, но сбить его с толку очень трудно…»

Мистер Картер захлопнул дневник.

– Необыкновенный человек, – сказал он. – Гений или безумец, кто может решить?

Ответом ему было молчание. Он встал:

– Предлагаю тост за Совместное Предприятие, которое заслуженно увенчалось полным успехом!

Под одобрительные восклицания все осушили бокалы.

– Нам хотелось бы послушать еще кое-что, – продолжал мистер Картер и посмотрел на американского посла. – Я знаю, что говорю и от вашего имени. Мы просим мисс Джейн Финн рассказать нам свою историю, которую пока слышала только мисс Таппенс, но прежде мы выпьем за ее здоровье. За здоровье одной из самых смелых дочерей Америки, к которой две великие нации преисполнены глубочайшей благодарности!

Глава 28

Что было после

– Прекрасный был тост, Джейн, – сказал мистер Херсхейммер, возвращавшийся с обретенной сестрой в «Ритц» на своем «роллс-ройсе».

– За Совместное Предприятие?

– Нет. За твое здоровье. Ни одна девушка в мире не смогла бы это выдержать! Ты просто изумительна!

Джейн покачала головой.

– Я не чувствую себя изумительной. Только усталой, одинокой, стосковавшейся по родине.

– Я как раз об этом и хотел с тобой поговорить. Я слышал, как жена посла предлагала тебе незамедлительно переехать в посольство. Это неплохо, но у меня другой план. Джейн, выходи за меня замуж! Не пугайся и не отвечай сразу «нет». Конечно, полюбить ты меня за один день не могла. Так не бывает. Но я тебя полюбил с той самой минуты, когда увидел твою фотографию, а теперь, когда встретился с тобой, лишился рассудка! Только бы ты вышла за меня, я бы не стал тебе навязываться, тебе самой все решать. Может, ты меня так и не полюбишь, не бойся, я сумею вернуть тебе свободу. Но мне надо теперь же заполучить право заботиться о тебе, беречь тебя!

– Вот это мне и нужно, – сказала она грустно. – Чтобы нашелся человек, которому я была бы дорога. Ты даже не представляешь, как мне тоскливо и одиноко!

– Очень даже представляю! Значит, заметано, и завтра утром я загляну к архиепископу за специальным разрешением.

– Ах, Джулиус!

– Ну, торопить я тебя не хочу, Джейн, но какой смысл тянуть? Не бойся, я ведь не жду, что ты меня сразу полюбишь.

В его ладонь скользнула маленькая ручка.

– Я уже люблю тебя, Джулиус, – сказала Джейн Финн. – Я тебя полюбила тогда, в автомобиле, когда пуля оцарапала тебе щеку…

Пять минут спустя Джейн спросила вполголоса:

– Я плохо знаю Лондон, Джулиус, но разве от «Савоя» до «Ритца» так далеко?

– Все зависит от того, какой выбрать путь, – объяснил Джулиус, не краснея. – Мы едем вокруг Риджент-парка![101]

– Ах, Джулиус, что подумает шофер!

– Деньги, которые я ему плачу, избавляют его от лишних мыслей. Джейн, ужин в «Савое» я устроил только для того, чтобы отвезти тебя домой. Мне ведь никак не удавалось остаться с тобой наедине! Вы с Таппенс были неразлучны, как сиамские близнецы[102]. Честное слово, еще день, и мы с Бересфордом свихнулись бы!

– Так и он?..

– Само собой. По уши.

– Я так и думала, – задумчиво сказала Джейн.

– Откуда ты узнала?

– Ну, из того, что Таппенс мне не говорила.

– Я что-то не понял, – сказал мистер Херсхейммер, но Джейн только засмеялась.

Тем временем Молодые Авантюристы сидели, неестественно выпрямившись от смущения, в такси, которое по странному стечению обстоятельств также выбрало маршрут к «Ритцу» вокруг Риджент-парка.

И того и другого сковала непонятная неловкость. Все почему-то стало совсем другим, они и сами не могли объяснить почему. И у того и другого язык точно прилип к нёбу. Руки и ноги были как ватные. От прежней товарищеской непринужденности не осталось и следа.

Таппенс не знала, что сказать.

И Томми тоже.

Они сидели, напряженные до предела, и старательно не смотрели друг на друга.

Наконец Таппенс сделала над собой отчаянное усилие:

– А ведь хорошо было!

– Неплохо.

И опять молчание.

– Мне нравится Джулиус! – снова начала Таппенс.

И тут Томми ожил, будто его ударило электрическим током.

– Замуж ты за него не пойдешь, слышишь? – сказал он тираническим тоном. – Я тебе запрещаю!

– А! – кротко отозвалась Таппенс.

– Категорически! Ты поняла?

– Но он и не хочет на мне жениться. И сделал мне предложение просто по доброте душевной.