Вернер Тельке - Единственный выход
— Вы не можете нас тут задерживать, комиссар. Лицо Линдберга даже не дрогнуло.
— Могу, поскольку мне нужны ваши свидетельские показания. — И холодно добавил: — Показания по уголовному делу.
Кашелен с Магдаленой все еще стояли неподвижно, держа в руках бокалы. Казалось, они не понимают, что, собственно, происходит. Штайнерт с сыном подошли к ним.
— Ну совершенно ничего не понимаю, как и вы, — заявил Штайнерт-старший. Голос его звучал настолько потрясенно, что Вебер растрогался едва не до слез. — Предлагаю пока отправиться к нам. Как только полиция нас отпустит, вам следует покинуть этот дом, мсье Кашелен.
И хотя слова эти были адресованы банкиру, Штайнерт-младший в упор уставился на Магдалену.
В это время на террасе появился ассистент Шнабель.
— Нигде не можем найти девушку, — доложил он. — Наверное, ее тут нет.
Линдберг кивнул и двинулся к двери. Но прежде чем войти в дом, еще раз повернулся к Веберу, который хотел войти следом за ним, и бросил:
— Вон отсюда! И так натворили тут дел…
Вебер отвернулся и направился к бару. Сквозь толпу пробиться было нелегко. Буфет осаждали солидные господа, пытаясь прогнать страх напитками покрепче. В конце концов Вебер заполучил полбутылки виски и два бокала, кивнул Виктории и отыскал место у свободного столика на краю террасы.
— Надеюсь, вы не сердитесь, что я вызвала Линдберга? Я просто боялась за вас, — созналась Виктория.
Вебер не ответил, лишь усмехнулся и наполнил бокалы, которые они молча опустошили.
«Где же может быть сейчас Гизелла? — лихорадочно размышлял Вебер. — Раз ее не было ни в сарае, ни здесь, следовало полагать, что в лапы Витте она не попала. И в Риссен не вернулась. Куда же тогда она поехала, пару часов назад отправившись от меня на стоянку такси?»
Он еще раз мысленно восстановил события дня — с того момента, как встретил девушку в домике Ковальского и до вечера, когда направил ее к матери Виктории. И неожиданно его осенило. Если он не совсем в ней ошибался, она должна находиться там, где еще раз могла увидеть останки своего возлюбленного.
Надежда была слабая, и Вебер признавался сам себе, что породило ее желание еще раз увидеть Гизеллу. Ему просто не хотелось верить, что она сбежала за границу первым попавшимся поездом или самолетом.
Прошло не меньше получаса, прежде чем Линдберг снова появился на террасе. Он огляделся, потом подошел к столику Вебера и Виктории.
— Витте не знает, где девушка, — буркнул он. — Допускаю, что он говорит правду.
— А я знаю, — уверенно заявил Вебер. — Знаю, где ее найти.
Кладбище Ольсдорф лежит в центре миллионного Гамбурга. Оно разделено на кварталы, к которым ведут широкие асфальтированные улицы. Ночью на них горят огни, днем тут проезжают машины. Ольсдорф имеет даже собственный автобусный маршрут. На улицах тут полно людей, как в любом другом городе, только тут они не спешат, ходят размеренным шагом и чаще всего одеты в черное.
Вебер стоял, укрывшись за кустом жасмина. В нескольких шагах от него виднелась свежая могила. Гробовщики как раз опускали в нее простой гроб без всяких украшений. Рядом с могилой скучал какой-то одинокий человек, похоже, полицейский в штатском. С невозмутимым видом он равнодушно поглядывал на исчезающий в тесной яме гроб.
Могильщики вытащили из-под него веревки, свернули их и, бросив еще один профессиональный взгляд, верно ли стал гроб, собрались уходить. За ними двинулся и полицейский в штатском.
Вебер проводил их взглядом до поворота. Вокруг установилась тишина. Он посмотрел на разверстую могилу, на гроб, в котором покоился архитектор Ханке, добравшийся до самого Гамбурга в погоне за любимой девушкой. Веберу некогда было скучать, слишком многое предстояло обдумать.
Очнулся он от задумчивости только тогда, когда неподалеку от могилы показалась девушка. На ней был расстегнутый голубой нейлоновый плащ, светлые волосы спадали на плечи. Эту походку он прекрасно знал. И знал, что никогда забыть ее не сможет.
Остановившись перед открытой могилой, она понурила голову и надолго неподвижно застыла. Вебер не пытался ее тревожить.
Казалось, миновала вечность, пока он в конце концов вышел из-за куста жасмина. Она не слышала, как он подошел, хотя под ногами его скрипел гравий. Даже когда он остановился рядом, сделала вид, что все еще его не замечает. Шагнув к могиле, бросила на гроб цветы. Когда же обернулась, остановила взгляд на Вебере, но не сделала ни единого движения, лицо ее было холодным и отсутствующим.
— Значит, вы знали, что я — Рената Грюнер, — тихо сказала она.
— Да, — кивнул он, — именно потому я вчера поехал с вами на обрыв, где убили Ханке. И потому сказал вам, где состоится погребение.
Отвернувшись, она опять взглянула вниз, на гроб.
— Вы — та самая девушка, которую он любил, студентка из Франкфурта, которой по ночам приходилось работать официанткой. И именно во Франкфурте Витте предложил вам сыграть роль Анны.
— Поначалу все выглядело совершенно невинно, — шепнула она. — Я видела только возможность спокойно проучиться целый год.
— В вашей ситуации находятся тысячи студенток. Так что нечего жаловаться.
— Я только пытаюсь объяснить, как все произошло.
— Одним махом вы решили изменить всю свою жизнь. Пытались сбежать, но теперь сами видите, куда вас завела попытка бегства, ведь вы отчасти виноваты в его гибели.
Она молча слушала его упреки. Еще немного постояв у могилы, отвернулась и двинулась между могил по усыпанной гравием дорожке к выходу.
Когда они наконец дошли до перекрестка, девушка совершенно спокойно сказала:
— Я уезжаю за границу и начинаю все сначала.
— Разумеется, — кивнул Вебер, — но прежде пойдем в полицию.
Она ошеломленно замерла. По прежде невозмутимому лицу скользнула тревога.
— Нет, я вас очень прошу, только не это! Отпустите меня, пожалуйста! Если меня теперь арестуют, все кончено. Тогда мне конец, я знаю.
— Вы только что сказали, что хотите начать все сначала. Так начинайте! Самое время!
Она опустила глаза.
— Вы должны себе признаться, что выбора у вас нет. Да вы и так это знаете, Гизелла.
Взяв ее под руку, Вебер вышел на улицу. По другую сторону прогуливались двое мужчин, занятых серьезной беседой. Идущая рядом с Вебером девушка и не догадывалась, что оба они — из криминальной полиции, которую возглавлял Линдберг. Не догадывалась она и о том, что они ждут ее. Веберу стоило немалого труда получить от Линдберга согласие на последний разговор с девушкой перед ее арестом.
— Вчера я хотела бежать, — тихо заговорила она, — за границу, все равно куда. Вот почему я не поехала к той женщине, адрес которой получила от вас. Пошла на вокзал. Долго смотрела на отходящие поезда, но не решилась уехать. Всю ночь бродила по улицам, пока в конце концов не пришла сюда. Я должна была это сделать.
— Знаю, — кивнул Вебер.
Теперь они стояли перед воротами. У обочины как раз затормозили два «мерседеса». Из одного вышли Линдберг с Викторией, из другого выскочил ассистент Шнабель. С непроницаемым лицом комиссар медленно приблизился к ним, молча разглядывая девушку, потом дал знак ассистенту.
Шнабель распахнул заднюю дверцу.
— Прошу садиться!
Девушка с тоской взглянула на Вебера. Ему показалось, что в глазах ее он увидел упрек, и потому спокойно сказал:
— Завтра я пришлю вам молодого адвоката, такого же безнадежного романтика, как я. Он вам поможет.
Она кивнула. В невеселой улыбке тлела искра надежды. Потом поспешно отвернулась и села в машину. Вебер удрученно смотрел ей вслед.
— Сколько ей дадут? — спросил он.
— Могут дать условно, — пожал плечами Линдберг. — В наше время все может быть.
— Будем надеяться!
— Ну вы и штучка, Вебер! — фыркнул Линдберг. — Надеюсь, вы и сами это знаете.
— Да откуда!
— Но как вы, собственно, узнали, что эта девушка — Рената Грюнер?
Вебер не смог сдержать ироничной ухмылки.
— От вас! Ведь это вы твердили мне, что дело Ханке и дело Витте связаны между собой.
— А снимок фройляйн Грюнер в бумажнике Ханке? — спросил комиссар.
— Это была совершенно другая девушка. Йоханнес, убив Ханке, заменил фотографию.
— А снимок той же самой девушки на столе в квартире Ханке?
— Его нарочно нам подсунул Йоханнес, когда все там вычищал и нокаутировал меня. Все вещи Ренаты Грюнер он убрал, чтобы замести следы. Оставил только снимок на столе, на самом виду. Но теперь это фото, а точнее, отпечатки пальцев на нем, — лучшая улика для идентификации преступника! Йоханнес таким образом пытался навести нас на фальшивый след. Неужели вы, дорогой комиссар, попались в эту ловушку?
— Разумеется, нет, — буркнул Линдберг.
