Вернер Тельке - Единственный выход
«Не говорите глупостей, герр Ковальский, грех такое говорить. Разумеется, ваша дочь жива».
А потом донесся голос Ковальского, немного неразборчивый, потому что тот стоял в стороне от Вебера.
«Но эти господа сказали мне, что Анна погибла в Швейцарии, и даже прочитали газету, которая об этом пишет». — «А прочитали они вам, что тело женщины никто так и не смог опознать? И что полиция считает, что речь идет о какой-то француженке? Это они вам прочитали?»
Вебер выключил магнитофон. Виктория все еще ошеломленно взирала на маленькую коробочку.
— Разгадка всего дела — именно в этой единственной реплике Витте, которую вы только что слышали, — пояснил Вебер. — Откуда он мог знать о погибшей в Швейцарии женщине? Из немецких газет? Нет. Значит, он, как и мы, должен был раздобыть провинциальные швейцарские газеты. И только для того, чтобы узнать, что пишут о смерти Анны.
— Да, разумеется, — все еще не придя в себя, протянула Виктория. — Как же я сама не сообразила! А вам, мой милый, даже в голову не пришло сказать мне об этом.
— Виктория, но у меня же не было никаких улик! Поэтому на следующий день я поехал в Риссен и поговорил с девушкой. Особа, с которой я встретился, была Анна, но в то же время и не Анна. Настоящая Анна была более деликатна, более сдержанна. Новая Анна показалась мне более беззастенчивой, что называется, без комплексов.
— Я думаю! Чтобы пуститься на такие аферы, нужно обладать изрядной наглостью.
— Ладно-ладно, но у меня не было никаких доказательств в поддержку этой версии, потому что на вид они как две капли воды. Да и не мог же я поставить их рядом для сравнения. Стало ясно, что придется еще раз поехать в Швейцарию. Там я узнал только одно: погибшая на горе Обер стала жертвой преступления. Но эта женщина не обязательно должна была быть Анной. Снова неопределенность, тем более чиновник в Берне дал мне понять и, пожалуй, не обманывал, что швейцарская федеральная полиция считает погибшую француженкой.
На обратном пути я терзался сомнениями. Только вчера утром я снова убедил себя, что убитая не может быть никем, кроме Анны. И поехал к Ковальскому — хотел проверить, не подкупил ли Витте и его. Разговаривали мы с ним около часа, и я понял, что он ни о чем не знает. В тот вечер в Риссене он в самом деле думал, что перед нами появилась Анна. Двадцать лет он прожил в убеждении, что другая его дочка умерла. Совершенно случайно после этого я застал Гизеллу в его доме. На этот раз она во всем призналась. Бедняжка и не знала, в какую вляпалась аферу. — Вебер допил кофе из чашки Виктории — у него пересохло горло от долгой тирады.
— Одного я никогда не смогу понять, — протянула Виктория. — Зачем понадобилось убивать Анну?
Вебер допил кофе и с горечью бросил:
— Она бы не погибла, найди Витте со Штайнертом общий язык чуть раньше.
— Вы в самом деле верите, что Кашелен отказался бы от своих грандиозных планов, узнав, что Анна ждет ребенка от Витте-младшего?
— Да, верю. Помните перечень убийств, который нам читал Штайнерт-младший? В семи случаях причина убийства была той же самой. Семь случаев за полгода! Это не случайность, Виктория, а тенденция. Именно так выглядит наша действительность.
Задребезжал телефон. Он поднял трубку.
— Вебер слушает.
Голос казался знакомым, но он не сразу сообразил, кто говорит.
— Герр Вебер собственной персоной?
— Да, но представьтесь, пожалуйста.
— Ингрид Долл.
В самом деле, это ее такой чувственный голос…
— Сегодня у меня, к сожалению, совершенно нет времени, — сказал он, невольно улыбаясь.
— Не так сразу, — перебила секретарша Штайнерта. — Не хотите узнать, где та блондинка, которой вы так интересуетесь?
— С ней все в порядке, — сказал он, но почувствовал, что ему становится дурно.
— Не думаю. Судя по разговору, который я подслушала, она у них в руках и ее пытаются отправить ее за границу.
— Не может быть! — крикнул он.
— Но это так! Ее заперли в сарае, где стоит яхта Витте, и сегодня ночью вывезут из страны.
Вебер бросил трубку, на миг застыл, совершенно ошарашенный, потом тихо сказал, не поднимая глаз:
— Я отправил девушку к вашей матери, Виктория. Позвоните и узнайте, добралась ли она туда.
Виктория набрала номер, перебросилась с матерью парой слов, пока Вебер продолжал свою медитацию.
— У нас дома никто не появлялся, — сказала Виктория, положив трубку. — Что случилось?
Вебер все еще тупо вглядывался в крышку стола.
— Звонила Ингрид Долл. Она подслушала разговор и узнала, что девушка опять попала к Витте. Ее заперли в сарае и сегодня ночью вывезут за границу. Разумеется, это чушь!
Достав из ящика револьвер, он проверил магазин.
— Это смахивает на западню, — заметила она.
— Возможно.
— Вы с ней спали?
— Нет!
Поскольку Виктория не отреагировала, он посмотрел ей прямо в глаза и еще раз повторил:
— Нет!
— Это ловушка! — серьезно сказала она.
Бушующая в нем ярость нашла наконец выход.
— Сам знаю! — рыкнул Вебер. — За кого, собственно, вы меня принимаете?
Она показала на оружие в его руке.
— Ну, вы поосторожнее со своим арсеналом.
Сунув револьвер в кобуру и стараясь держать себя в руках, он сказал:
— Мне приходится работать иначе, чем полиции. У меня нет возможности обламывать клиентов на многочасовых допросах. Нужно ловить их с поличным. Это должны понимать даже вы.
— Я не пущу вас! Позвоню Линдбергу!
Она потянулась за трубкой, но он шлепнул ее по руке.
— Я выручу оттуда девушку, и никто другой! Если вы мне испортите дело, нам придется расстаться!
Он заявил это, решительно повысив голос. Виктория поняла, что он не шутит.
Развернувшись на каблуках, Вебер выскочил из квартиры, стремглав сбежал по лестнице и вскочил в машину, состоявшую у ворот. Мотор взревел, и он прибавил газу.
22
Добрался он до Риссена уже в сумерках. Миновав ярко освещенную виллу Витте, поставил «форд» в ста метрах дальше и пешком вернулся к воротам.
У въезда в гараж собралась стайка дорогих лимузинов. В некоторых машинах скучали шоферы, пока владельцы праздновали помолвку Витте-младшего. Вебер не мог допустить, чтобы его узнали. На нем не было смокинга, и вообще человек из такого общества выглядел бы совершенно иначе. Проскользнув под высокой изгородью, ограждавшей усадьбу, он перебрался через проволочную сетку и спрыгнул в сад.
Немного постоял в высокой траве, осматриваясь, потом скользнул в тень сосен возле дома и замер за деревом, чтобы оглядеть террасу, оставаясь незамеченным.
Между фраками, смокингами и вечерними платьями Вебер, как ни вглядывался, не видел ни Витте, ни его сына. Он долго наблюдал за парами, танцующими перед домом. До него долетали обрывки разговоров и смех. Праздник был в разгаре. Несомненно, он стал одним из главных событий сезона.
Ну что ж, Вебер позаботится, чтобы он достойно завершился.
Покинув свой пост за деревом, он осторожно проскользнул обратно на улицу. Въезд в гараж ярко освещали стоявшие по обе стороны фонари. Свет падал и на часть газона перед домом. В двух окнах по фасаду горел свет, пробиваясь через жалюзи. Заметив неподалеку от окон большой куст рододендрона, Вебер разогнался, в два прыжка одолел газон и скрылся за кустом. Там он раздвинул ветви и устроился поудобнее. За жалюзи освещенных окон виднелся силуэт мужчины. Кто-то непрерывно колотил снаружи в запертую дверь. Но мужчина у окна не шелохнулся.
Вдруг Вебер услышал прямо над ухом голос и даже вздрогнул.
— Добрый вечер! Снова на тропе преступления? Да спрячьте вы пушку, это всего-навсего я.
Вебер заметил вспышку зажигалки и узнал Штайнерта-младшего. Младший шеф нечестной конкуренции, как окрестили Штайнерта на яхте Витте, сидел в тех же самых кустах, в каком-то метре от него.
— Что вы тут делаете? — спросил Вебер, пытаясь улыбнуться, хотя ему было вовсе не до смеха.
— То же, что и вы, — шепнул Штайнерт. — Поверьте, герр Вебер, все это представление, которое тут разыгрывается, вовсе не по мне. Михаэль забаррикадировался в комнате, а его отец уже давно и безуспешно ломится в дверь. Наверное, хочет объяснить, что невеста не может больше ждать. Знаете, герр Вебер, я думаю, вы были правы в своем докладе из Швейцарии. Да, лично я в этом просто уверен, хотя пока не понимаю, как все вышло.
Вебер не ответил. Он внимательно следил, как Михаэль спокойно подошел к двери и отпер ее. Отец ворвался в комнату.
— Ну, я тебе задам, если не перестанешь дурака валять! — Витте-старший пытался сдерживать свой гнев, но сидевшие в кустах прекрасно все слышали.
— Я больше не могу, — бесцветным голосом ответил Михаэль.
— Нет, можешь!
Голос Витте-старшего дрожал от ярости. Он отвесил сыну пощечину — и раз, и два. Оплеухи были мощными, но Михаэль апатично застыл перед отцом, казалось, ничего не чувствуя.
