Вернер Тельке - Единственный выход
— Витте утаил от вас, что Анна ваша сестра и что вы близнецы?
Она кивнула.
— И вы узнали об этом, только увидев снимки в домике Ковальского?
Она опять кивнула.
— Что, собственно, вы знаете о своем раннем детстве? Девушка вернулась к столу и села. Вебер вытряхнул из пачки сигарету, подал ей огня.
Она несколько раз затянулась, потом тихо сказала:
— Я знаю только, что рассказывали мои приемные родители. Мы вместе с матерью во время отступления остановились в маленьком городке. Мать заболела тифом, и уже потеряла сознание. Боялись, что я тоже заразилась, поэтому меня оставили с ней. А беженцы пошли дальше. Мою сестру, то есть Анну, знакомые забрали с собой. В вещах, которые остались у нее, находились все наши бумаги. Мама, так и не приходя в себя, умерла в горячке. И никто больше не знал, кто я такая. Я попала в приют, а через несколько лет меня удочерили люди, которых я считала своими родителями.
— На вещичках, которые вы нашли у Ковальского и которые теперь лежат в вашей сумочке, выгравированы два имени и только одна дата, — заметил Вебер. — На вилке написано «Анна», на ложке — «Гизелла». Дата — двадцать третье февраля — может быть датой крещения. Этот остаток крестных подарков явно относился к немногим мелочам, уцелевшим в вещах Анны. Не знаю, смог бы Ковальский, то есть ваш настоящий отец, принять вас за Анну при новой встрече. Когда речь идет о близнецах, нетрудно провести посторонних, но родного отца — вряд ли. Такие опасения явно испытывал и Витте, поэтому он и не хотел, чтобы вы еще раз встретились с Ковальским. А как, собственно, Витте узнал о вашем существовании?
Девушка понурила голову. Было совершенно ясно, что силы ее на исходе. Вебер пересел на табуретку в проходе. Всего в двух метрах у стены все еще стоял Йоханнес.
— Каким образом Витте узнал про эту девушку? — спросил его Вебер.
Ответа не последовало.
Вебер ткнул пленника в бок пистолетом.
— Я тебя спрашиваю!
Йоханнес молчал.
— А ну-ка повернись! — приказал Вебер. — И руки за голову!
Несколько секунд Йоханнес делал вид, что не понимает, чего хочет Вебер. Но потом все-таки обернулся и прислонился к стене, заложив руки за голову. Лицо его налилось кровью.
— Каким образом Витте узнал об этой девушке? — снова спросил Вебер.
— Сам его спроси, — прошипел Йоханнес.
— Давай, выкладывай!
— Я не всезнайка.
— Выкладывай.
— От меня ты ничего не услышишь.
— В самом деле?
Вебер встал. Он никогда не был любителем насилия, но Йоханнес принадлежал к тому сорту людей, которые другого языка не понимают. И он заехал ему «вальтером» по физиономии.
Удар был мощным, на скуле осталась кровавая отметина.
Йоханнес дрогнул, скорчился, упершись выгнутой спиной о стену. На миг Веберу показалось, что Йоханнес прыгнет на него, но тот не двинулся с места.
Они смотрели друг на друга в упор. Йоханнес видел на лице Вебера холодную ярость и понимал: палку перегибать не стоит, Вебер с пистолетом в руках и так имеет преимущество. И, тяжело переведя дух, выдавил:
— На этот раз ты выиграл, но, надеюсь, мы еще встретимся.
— А то как же! Давай, выкладывай!
Вебер попятился к табурету и снова сел.
Йоханнес медленно заговорил, старательно подбирая слова.
— Однажды Витте мне сказал, что встретил девушку, похожую на Анну как две капли воды. Он спросил Анну, нет ли у нее сестры-близняшки. Та ответила, что была, но давно умерла, еще ребенком во время эвакуации. Витте на это ничего не сказал, только буркнул, что в таком случае это ее двойник.
Позже, когда Анна ушла к себе, хозяин еще раз к этому вернулся. Сказал, что такого рода сходство просто невозможно, что-то тут должно быть. В последние недели войны случались самые фантастические истории, наверняка сестра-близняшка уцелела, только Анна с отцом об этом ничего не знают.
— Когда Витте с ней познакомился? — спросил Вебер.
Йоханнес не спешил с ответом.
— Недавно, недели четыре назад.
— Незадолго до отъезда его сына с Анной в Швейцарию?
— Возможно.
— Когда Витте узнал о существовании сестры Анны и сообразил, что можно совершить подмену, он решил убрать Анну, верно?
Девушка даже подпрыгнула.
— Но это невозможно! Не может быть, что Анны нет в живых!
Она кинулась к Йоханнесу.
— Стоп! — крикнул Вебер. — Ни с места! — и показал на Йоханнеса: — Он пока не пришел в себя, но все равно весьма небезопасен.
Гизеллла застыла на месте, растерянно протянув:
— Но мне же сказали, что Анна только временно должна уехать, чтобы родить за границей.
— Ни про какое убийство я не знаю, — заявил Йоханнес.
Девушка повернулась к Веберу.
— Что теперь будет со мной?
— Минимум пять лет, — спокойно сообщил Йоханнес.
— Но я же ничего не сделала! — в отчаянии крикнула она.
— А ты когда-нибудь слышала о соучастии?
— Но я ничего не знала… Йоханнес ехидно рассмеялся.
— Этому ни один суд не поверит.
— Заткни пасть! — резко оборвал Вебер. Все это не имело смысла. Девушку нужно убирать отсюда, пока она совсем не впала в панику. — Подойдите к столу, Гизелла, — попросил он.
И сам пошел следом, не спуская глаз с Йоханнеса. Взяв со стола листок, он написал адрес Виктории. Скорее всего, той не будет дома, но ее мать все поймет.
— Вот адрес, — сказал он, — немедленно езжайте туда. Хозяйка вас любезно примет. Прошу оттуда никуда не выходить, пока я не приеду. Обещаете? И поторопитесь! — настаивал Вебер. — На углу — стоянка такси.
Она вышла, все еще оглядываясь. Вебер услышал ее шаги по коридору и стук входных дверей. Потом сел за стол, открыл ящик, достал револьвер, снял с предохранителя и положил перед собой.
— Ты сделал роскошную карьеру, — заметил он Йоханнесу, который все еще стоял под стеной с руками за головой. — От паршивого сводника на Репербан до камердинера в богатом доме. А теперь даже до настоящего убийцы.
— Я ничего не знаю ни о каком убийстве.
Вебер кивнул.
— Разумеется, нет, ты просто невинный младенец. Не знаешь, что Витте-младший столкнул девушку в пропасть?
— Нет! А если так и было, пусть сам расхлебывает!
Вебер ничего не ответил: он был убежден, что с помощью приличного адвоката Йоханнесу запросто удастся доказать, что он не имеет ничего общего с происшествием в Швейцарии.
В комнате повисла напряженная тишина. Вебер раздумывал, вызывать ли полицию. Это его обязанность, но были и причины этого не делать. Он взглянул на часы. Прошло уже пять минут, как Гизелла ушла. Она давно уже должна сидеть в такси и ехать к матери Виктории, которая примет ее, не задавая лишних вопросов.
Вебер отвинтил с «вальтера» глушитель, вынул обойму и вытряхнул патрон из ствола. Йоханнес следил за ним с непроницаемым лицом.
Швырнув обезвреженное оружие Йоханнесу, который его ловко подхватил, Вебер рявкнул:
— Пошел вон! Меня тошнит от одного твоего вида!
21
Оставшись наконец один, Вебер сел поудобнее в кресло и взгромоздил ноги на стол. Он ощущал в душе ужасную пустоту. Слишком многое пришлось пережить за последние дни. Поездка в Швейцарию и объяснения с комиссаром Линдбергом, потом разговор с Ковальским и Гизеллой… День уже шел к концу, но он знал, что сделать предстоит еще немало.
Хотелось выпить, но бутылка была пуста. Он закурил и с удовольствием затянулся. Итоги подводить рановато, хотя теперь он не только держал в руках ключ, но и досконально знал, где находится заветная дверь.
Но можно ли отворить ее? Он не имел на это права, так что оставалось только оповестить полицию. Давно бы нужно было это сделать, и не упускать Йоханнеса. На то, что он утаивал от Линдберга улики по делу фройляйн Грюнер, вторгся в квартиру Ханке, можно еще было при определенных обстоятельствах и желании прикрыть глаза. И комиссар Линдберг готов был многое простить. Но теперь… Что теперь? Если теперь он не сообщит обо всем в полицию, если продолжит в одиночку, как и прежде, заниматься этим делом, то, без всяких сомнений, перейдет границу, дозволенную правом.
Михаэля Витте можно почти на сто процентов уличить в убийстве Анны, если принять во внимание его, Вебера, розыски в Швейцарии и дополнить только что услышанным от Гизеллы и Йоханнеса. Если немедленно не уведомить полицию, он, Вебер, станет соучастником убийства и между преступлением Михаэля Витте и его собственным разница будет только в степени тяжести.
Да, далеко же он забрался! Когда пару лет назад Вебер отказался от службы в полиции, то только потому, что хотел занять четкую позицию. Не хотел иметь ничего общего с полицейским аппаратом, где тон задавали бюрократы, довлела политика и применяли такие методы, с которыми он никогда бы не согласился. Ладно, он ушел оттуда, и что? Нельзя одним махом отделаться от общества, в котором живешь…
