Рекс Стаут - Рука в перчатке
Ни ответа, ни жеста.
— Давай, я все равно узнаю.
Ничего.
— Посмотри. — Голос у Дол осекся. — Ну ладно. Можешь не смотреть. У меня пистолет, в нем шесть патронов, а к тебе нет и тени сострадания. Даже не потому, что ты убийца, а из-за Сильвии. У меня к тебе жалости нет и не будет. Когда я вела тебя сюда, знала, что собираюсь сделать, и я это сделаю. Сейчас ты выложишь мне, что сказал Циммерман Сторсу. Если нет, я выстрелю в тебя. Стрелок я хороший и случайно не убью. Отсюда, где я сижу, легко попаду в ногу или в бедро. Конечно, сбегутся люди. Я расскажу Шервуду все, что знаю, все, что говорила тебе. Скажу, ты напал на меня и мне пришлось стрелять для самозащиты. Тогда он примется за тебя с Брисенденом и остальными. Они-то из тебя что угодно выбьют…
Наконец он шевельнулся, сделал судорожное движение и смотрел не на нее, а на пистолет. Потом его глаза сосредоточились на ее лице.
— Будь ты проклята! — Это была ярость, вызванная непреходящим страхом, беспомощным отчаянием, пронизавшим его кровь и плоть. — Ты не сделаешь этого!
— Нет, сделаю. Сиди смирно. — Теперь Дол была уверена, что сможет пойти на такое, была хладнокровна и уверена в себе. — Я знаю, ты боли боишься как черт ладана. Вот и сделаю тебе бо-бо. Пуля причиняет ужасную боль, если попадает в кость даже на излете. А я от тебя всего в шести футах. Считаю до двадцати. Но предупреждаю: не двигаться. Иначе — стреляю сразу. При счете «двадцать» — выстрелю. — Дол подняла пистолет. — Один… два… три… четыре…
На счет «двенадцать» он закричал — нет, почти завизжал от ужаса:
— Стой! Не делай этого!
— Тогда рассказывай. И быстро.
— Но дай мне… Боже мой, дай…
— Говори!
— Я… я… опусти пистолет!
Она опустила руку на скамейку.
— Рассказывай.
— Я… — Он смотрел на нее, и было труднее выдержать его взгляд, чем нажать на спуск. Но она выдержала. — Убили девочку… много лет назад. С ней ничего не сделали… только убили. — Он глубоко вздохнул. — Стив знал об этом. Меня не заподозрили, я был маленьким мальчиком. Ее задушили проволокой. Стив знал, что я убивал маленьких животных… не мог удержаться, признаюсь! Я должен был видеть, как они… — Он содрогнулся и замолчал.
Дол безжалостно потребовала:
— Продолжай! Не надо о детстве. Расскажи, что случилось здесь.
— Но нечего рассказывать… только про Стива. Когда задушили фазанов, он знал, что это моя работа. Стив говорил со мной. Обсуждал много раз… психологию. Потом он встретил Сильвию. Но мне не сказал… сначала, а месяц назад заявил, что я должен отказаться от нее. Должен уехать. Я даже слушать не захотел. Великий Боже, Дол! Разве мог я оставить Сильвию? Отдать ее?
— Я не знаю. Короче. Продолжай…
— Но это все. Я отказался и продолжал отказываться. Тогда он сказал, что пойдет к Сторсу. Вот уж не думал, что он решится на это. Я не знал, что он хочет заполучить Сильвию… для себя! Стив! Самый близкий друг… единственный, кто знал… кроме де Руде, конечно… я… я… вот видишь…
Его заикание насторожило ее. И еще то, что его глаза оторвались от нее и смотрели куда-то вдаль, через нее, потом снова уставились на Дол… но это были другие глаза! К ее чести будет сказано, она не стала оборачиваться, а спрыгнула со скамьи вперед, к дереву, поворачиваясь в прыжке. И уже оттуда, стоя к дереву спиной, увидела их обоих: Мартина, дрожащего с головы до ног, и де Руде, стоявшего всего в десяти футах от скамейки, появившегося из зарослей кизила, которые, когда Дол сидела, находились позади нее.
Мартин истерически взмолился:
— Хватай ее, де Руде! Она не будет стрелять! Хватай!
Дол прицелилась:
— Не подходите!
Человек с туловищем обезьяны и интеллигентным лицом не обратил внимания на ее слова. Он двигался медленно, но неотвратимо. Двигался к Дол, не сводя с нее глаз, не уставая повторять, успокаивая и ободряя, но не ее:
— Все хорошо, мальчик, не двигайся. Все в порядке, не волнуйся. Она ничего мне не сделает… мальчик…
— Стой! Говорю, стой!
— Все хорошо, мальчик, не двигайся…
Она нажала на спуск, дважды. Де Руде упал. Она видела, как он зашатался и рухнул на траву, но собрался с силами, встал на колени и продолжал ползти к ней…
— Эй, ты! Стоять!
Это был не ее голос… или ее? Нет, голос совсем чужой, мужской, голос человека, привыкшего отдавать команды. Он громыхал из кустов кизила.
Дол рухнула, теряя сознание.
Глава 17
В четверг, что-то около двенадцати, в офисе «Боннер и Рэфрей» Лен Чишолм говорил:
— Не верю ни одному словечку. Ты просто захотела испортить мне праздник. У Фольца не было ни одного шанса.
— Не обманывайся, — Дол сидела за своим столом, расчесывая волосы, — шансы один к десяти в его пользу. Если бы я передала дело Шервуду, он ничего не добился бы от Мартина и Джэнет, даже если бы и согласился с моими доводами. Отпечатки Джэнет исчезли. У Шервуда совсем ничего не было на нее, а все, что она рассказала мне, стала бы отрицать. Без этого у него и на Мартина ничего бы не нашлось, ему пришлось бы опять ходить вокруг да около, и еще неизвестно, чем бы все это закончилось. А этого допустить было нельзя. Я уж не говорю, что мне пришлось бы признаться Шервуду, мол, я намеренно стерла эти отпечатки…
— Тебе и так пришлось признаться в этом.
— Да, но только к этому времени все было кончено. Он получил… что хотел… и получил от меня…
— Конечно от тебя. — Лен откинулся в кресле и зевнул. — Вчера днем я был в офисе у Шервуда. Да ты, наверное, видела сегодняшнюю газету. Мартин подписал письменные показания, признался. Шервуд выбил признание у Джэнет. А де Руде в больнице, у него раздроблено колено. Ты, должно быть, великолепный стрелок: вторая пуля попала тютелька в тютельку туда, куда и первая.
— Она ушла в землю. Я хотела только остановить его. А зачем ты ходил к Шервуду? Чего они от тебя хотели?
— По делу, — неопределенно ответил Лен. — Ты, похоже, думаешь, что мы, газетчики, никогда не работаем? А почему же «Газетт» успевает первой подать все важные сплетни? — Тут он ткнул себя пальцем в грудь. — Благодаря мне!
— О! Так тебя снова взяли на работу?
— Я соизволил вернуться, что верно, то верно. Вот поэтому-то я и здесь. Вы понимаете, мисс Боннер, читатели интересуются подробностями, связанными со знаменитостями. Бесспорно, в этом деле в Берчхевене если что и заставляет замирать их сердца, так это тот факт, что Дол Боннер, утонченный и вездесущий демон сыска, упала в обморок. И кому на руки? Какому-нибудь случайному прохожему или сердобольному автомобилисту? Как бы не так, сэры! Ее застали на руках бравого и всемогущего полковника Брисендена, самого Северного Ветра! И вот теперь, если вы дадите мне эксклюзивное интервью, описывая в подробностях свои незабываемые ощущения, когда вас обняли его сильные и мужественные руки…
— Опишу. По телефону. Найди где-нибудь будку и позвони оттуда.
— Я распишу все в красках, кровь забурлит в жилах. Опишу, как де Руде заметил, что вы с Мартином уходите, и заподозрил неладное, как ему удалось ускользнуть от бдительного ока полицейского и последовать за вами. Как Брисенден из окна игральной комнаты увидел де Руде, последовавшего за вами с Мартином, и у него самого зародилось подозрение. Он рванулся из комнаты, где обычно резались в карты, и я заподозрил его…
— Заткнись. Если ты получил назад свою работу, может, тебе стоит… Вот это да! Привет!
Лен встал:
— Привет, Сильвия!
Сильвия поздоровалась с ним. Конечно, к ее серому костюму для верховой езды и серому току больше пошел бы румянец, который когда-то играл у нее на щеках, но и без него Сильвию нельзя было назвать дурнушкой. Она села на один из желтых стульев с хромированными поручнями, вздохнула и стала обмахиваться рукой в перчатке, словно веером:
— Чертовски жарко для сентября! А мне пришлось два часа проторчать в адвокатской конторе Кэбота. Он такой зануда, но по крайней мере честен. — По лицу ее промелькнула легкая тень раздражения и пропала. — Тебя, Лен, мне следовало бы ненавидеть, ты журналист, а, видит Бог, все газетчики ужасные людишки. А вот выглядишь ты неплохо, у тебя новая рубашка? И галстук очень приличный, новенький. Мы можем им гордиться, Дол? Или мне называть тебя Боннер, ты ведь стала такой знаменитостью? Между прочим… — Она замолчала и слегка покраснела. Она, должно быть, хороша в сером, когда у нее естественный цвет лица. — Я… только хотела сказать… что горжусь тобой и ужасно тебе благодарна, и хотела бы быть твоим партнером, если не возражаешь…
— Забудь, — кашлянула Дол. — Я имею в виду твою гордыню и благодарность. Партнером можешь быть. О'кей.
— Хорошо. — Сильвия подошла к столу и протянула руку. — Пока нас не разлучит смерть… о, я не хотела… — Она слегка поежилась, прикусила губу, но продолжала: — Как насчет ленча? Я умираю от голода! Втроем, за счет фирмы.
