Мартин Дэвис - Загадочная птица
— Вы с Габби не виделись? До недавнего времени?
— Странно, да? Но она мне писала. Я читал ее письма и хранил. Это создавало определенную иллюзию связи. В письмах почти все было о работе и никогда о личном. Эта тема была слишком опасной. Я знал, что у нее время от времени появлялись мужчины, но, пока она писала письма, это не имело значения.
— Вы по-прежнему любите ее?
— Нет. Любовь куда-то исчезла. Навсегда. Но нас с ней объединяет память о Селесте. Вот в чем дело.
Катя отвернулась.
— Я не собирался скрывать, что женат на Габби. Просто данный факт давно уже ничего не значит. Мне кажется, что я даже забыл об этом и только что вспомнил.
Катя долго смотрела в окно, затем повернулась и сжала мою руку:
— Ничего, все будет хорошо.
Мы посидели еще немного — рука Кати оставалась на моей руке, — а потом встали и отправились добывать птицу с острова Улиета.
Беременность была ей к лицу. Уже в первые месяцы, еще до того, как все обнаружилось, до того, как Банкс отправился в Северный Уэльс, она уже чувствовала внутри себя тепло и вместе с этим теплом необыкновенный прилив жизненных сил. Коллекция акварелей на основе эскизов из Мадейры быстро росла. Мисс Браун знала, что за лето должна закончить их, и работала не переставая. Поднималась очень рано, чтобы успеть сделать побольше до наступления жары, вставала перед мольбертом в одной ночной рубашке. Иногда набрасывала на плечи сюртук Банкса. После полудня, когда духота становилась непереносимой, отдыхала в затененной гостиной. Марта часто заставала ее у окна. Чуть приоткрыв ставни, мисс Браун смотрела на снующих внизу прохожих с блаженной улыбкой на губах.
К вечеру жара начинала спадать, и она бралась за кисть со свободой в сердце, какой никогда прежде не ощущала. Отсутствие Банкса было очень кстати, теперь ее работу никто не прерывал. Она написала ему о своей беременности и теперь пыталась представить, как он воспримет новость. Изумится, разволнуется, начнет ходить по комнате, охваченный гордостью. А затем примется размышлять о том, что это значит для его жизни и как она может измениться. И все восторги отойдут на второй план. Ей было его жаль.
Для нее самой будущее было давно ясно. А отъезд Банкса в Уэльс давал возможность все обдумать и подготовить душу.
И еще в ее жизни появился Фабрициус. Впервые он нанес визит в апартаменты на Орчард-стрит вскоре после ее переезда туда. Застенчивый, бледный, серьезный молодой человек. Мисс Браун чувствовала, что он пришел не по своей воле, а, скорее, поддавшись настояниям Банкса. Старался ее не замечать, сосредоточив внимание на разговоре с Джозефом. Казалось, единственное, что его интересовало, — классификация насекомых. В следующий раз он пришел на Орчард-стрит и застал только ее. Мисс Браун рисовала, распустив волосы, которые свободно спадали на плечи. Фабрициус собрался уйти, но она, забавляясь его смущением, уговорила подождать Банкса. Усадила в кресло и продолжила работу, задавая вопросы, тем самым побуждая к разговору. Он отвечал, вначале нехотя, осторожно, затем оживился, с удивлением обнаружив, что эта красивая стройная женщина разбирается в анатомии насекомых и основательно знакома с теорией Линнея. Успокоенный тем, что она была повернута к нему спиной, Фабрициус начал пространно рассказывать о своей жизни в Дании, о своих устремлениях и надеждах. С приходом Банкса снова засмущался. Его официальный тон при прощании заставил мисс Браун улыбнуться.
Фабрициус начал посещать этот дом чаще, всегда после полудня, когда жара делала невозможным продолжение работы и для мисс Браун, и для него. Банкс обычно в это время дня появлялся здесь очень редко. А когда он отбыл в Уэльс, Фабрициус стал единственным гостем мисс Браун.
Вначале ее забавляли увлеченность датчанина работой и застенчивость. Она поддразнивала его вопросами о личной жизни и улыбалась неловким попыткам ответить, но постепенно стала находить общество Фабрициуса приятным. Слушала описания научных исследований, сосредоточив внимание на мольберте. Вскоре мисс Браун обнаружила, что ждет его прихода.
Датчанина восхищали ее работы. Когда знаменитый Джозеф Банкс представил Фабрициуса своей содержанке, тот ожидал увидеть профессиональную соблазнительницу, скрывающуюся под личиной скромницы или, напротив, развязной женственности, но простота, свобода и эрудиция этой женщины его потрясли. И еще больше то, что он увидел на ее мольберте. Фабрициус был знаком с работами Паркинсона, Массона и вообще практически всех ботанических художников того времени, но рисунки мисс Браун выгодно от них отличались. Растения здесь, казалось, по-прежнему жили своей жизнью — росли, их шевелил ветерок, освежала роса. Он наблюдал, как она рисует, и едва скрывал восторг. Когда июнь плавно перешел в июль, его визиты стали более долгими.
Они начали шутить и смеяться. Вначале нерешительно, затем чаще и непринужденнее. Отношения между ними стали проще. Она начала называть его по имени, а он, прощаясь с ней вечером, сознавал, что его уже не так тянет к исследованиям.
Однажды, когда Фабрициус в очередной раз восхитился ее рисунком, она произнесла:
— Знаете, а это последний. Все. Работа с эскизами Мадейры завершена.
— Неужели? — Он стал перебирать сложенные на столе акварели. — Дивная работа. Они, несомненно, украсят коллекцию ботанических рисунков мистера Банкса.
Мисс Браун серьезно посмотрела на него и качнула головой:
— Мы об этом не говорили.
— Как же так? Ведь они обязательно должны быть где-то выставлены.
Она отложила кисти и, не поворачивая головы, спросила:
— Скажите, Йоханн, вы слышали о французе по фамилии Мартин? Он довольно часто бывает в Лондоне.
— Я знаком с мсье Мартином, — ответил он. — Он и сейчас в Лондоне.
— Я тоже с ним знакома. Джозеф приводил его сюда однажды.
— Почему вы интересуетесь?
— Да… просто так. — Она продолжила собирать кисти и краски.
С этого дня Фабрициус все сильнее ощущал тревогу, которая омрачала наслаждение ее обществом. Лето еще было в разгаре, а его не покидало предчувствие конца. Вернется из Уэльса Банкс, эта очаровательная женщина закончила свои рисунки. Она беременна, на седьмом месяце, скоро станет матерью. Банкс — отцом. А он вернется в Данию к своим исследованиям.
Однажды Фабрициус не выдержал. Они сидели в гостиной, наступил вечер, пришла пора прощаться. Он искоса поглядывал на ее руку, изящную и нежную, совсем близко от его руки и вдруг, движимый неведомым импульсом, схватил эту руку и сжал, много сильнее, чем намеревался.
— Мне нужно знать… когда ваше дитя родится, что будет потом?
Мисс Браун нежно высвободила свою руку и с улыбкой посмотрела на него:
— Что обычно происходит, то и произойдет. Я стану матерью. И буду делать то, что делают все матери.
— А Банкс?
— Он щедрый и любящий. Это хорошее качество для отца.
— Вы останетесь здесь? В Дании, если у мужчины есть содержанка, — это одно дело и совсем другое — когда рождаются дети.
Она опустила голову.
— Здесь, я думаю, то же самое.
— Так вы покинете Лондон?
— Да, я покину Лондон.
— И станете растить его ребенка где-нибудь в более скромном месте. Я понимаю. Это довольно часто случается, когда мужчина его положения… — Он замолчал, неожиданно смутившись.
— Находит кого-нибудь еще? — Мисс Браун сидела, устремив глаза вниз. — Женщину помоложе и не обремененную заботами материнства?
— Простите меня. — Он снова взял ее руку. На сей раз она позволила ее задержать. — Я не должен был это говорить.
Мисс Браун подняла голову и улыбнулась:
— Поймите, его ждет большое будущее. Новые люди, грандиозные планы. Ему придется следовать по намеченному пути. Но я также знаю, что в глубине души он никогда не перестанет думать о своем ребенке и обо мне. Как бы ни был захвачен делами.
Настал черед Фабрициуса опустить голову.
— Конечно, как же может быть иначе? Банкс счастливый человек. Надеюсь, он хотя бы это сознает. На его месте я бы никогда не оставил вас одну в такое время.
— А я и так не одна, верно? — Мисс Браун чуть сжала его руку и встала.
Фабрициус видел, что она улыбается, задумчиво и грустно.
— Однажды один джентльмен сказал мне, что когда-нибудь Джозеф меня потеряет. Это случится, когда придет другой, кто осознает мою истинную цену. Я часто вспоминала это в последние несколько месяцев.
— Вы улыбаетесь, полагая, что он ошибался?
— Нет, Йоханн. Я улыбаюсь, потому что тогда не поверила ему. А теперь понимаю, что он был прав.
В Северном Уэльсе есть гряда холмов, которую назвали Пен-и-Клоддиау[12]. Она вздымается, чуть ссутулившись, над долиной Клуид, направляясь на север, к морю. Внизу распростершаяся долина была похожа на географическую карту с крестьянскими фермами в виде штрихов. Холмы так названы, потому что вдоль вершины тянутся три мощных старинных земляных укрепления. Когда-то в незапамятные времена тут стояла крепость, теперь погребенная под зарослями вереска. Да и само ее название уже потеряно во времени.
