Рекс Стаут - Второе признание
По комнате пронесся легкий шумок.
— Вы немного передергиваете, — запротестовал Бен Дайкс. — Разве совершить убийство и забрать билет мог только Рейнолдс?
— Нет, конечно, — согласился Вулф. — Это были не выводы, а гипотезы. Но они были взаимосвязаны — если верна одна, значит, остальные тоже; и наоборот. Убийца обыскал тело и забрал партбилет — значит, он боялся, что его вступление в компартию под именем Уильяма Рейнолдса предадут гласности, и таким разоблачением ему вполне мог угрожать Луис Рони. Так я рассуждал во вторник днем. Но я был связан обязательством перед моим клиентом, мистером Сперлингом, как его выполнить, если я все расскажу полиции? Надо попытаться что-то выяснить самостоятельно. Так я и решил поступить… — Вулф посмотрел Сперлингу прямо в глаза. — Но тут вы вылезли с этим немыслимым заявлением, на которое подбили мистера Кейна. Чем и удовлетворили мистера Арчера, а меня уволили.
Он метнул взгляд на Кейна:
— Вас я пригласил именно за тем, чтобы вы опровергли свое заявление. Опровергаете? Прямо сейчас?
— Не делайте глупостей, Уэб, — рявкнул Сперлинг. Потом Вулфу: — Я его не подбивал!
Бедняга Кейн совсем смешался, не зная, что сказать. Мне даже стало его жалко, хотя именно он так усложнил нам жизнь.
Вулф пожал плечами:
— Поэтому я поехал домой. Надо было проверить все мои гипотезы и либо подтвердить их, либо развенчать. Не исключалось, что в минуту убийства у мистера Рони с собой партийного билета не было. В среду мистер Гудвин отправился к нему на квартиру и тщательно ее обыскал — это не был взлом и проникновение, мистер Стеббинс.
— Это вы так считаете, — пробурчал Пэрли.
— У него был ключ, — пояснил Вулф, что соответствовало истине. — Билета в квартире не оказалось; будь он там, мистер Гудвин обязательно его бы нашел. Но он получил доказательства — не важно, как и какие, — что у мистера Рони были некие бумаги, которые он использовал против кое-кого из присутствующих. Не имеет значения, чего именно он требовал, но скорее всего не деньги; думаю, он хотел получить и получил поддержку в своих ухаживаниях за младшей мисс Сперлинг… или, по крайней мере, нейтралитет. Другая…
— О каких доказательствах идет речь? — спросил Арчер.
Вулф покачал головой:
— Вам они могут не понадобиться; если понадобятся, в нужное время вы их получите. Подтвердилась и другая гипотеза, а именно: мистер Рони не был в вертикальном положении, когда его ударила машина. Дело в том, что над его правым ухом оказался сильный синяк; его обнаружил нанятый мною доктор, и это зарегистрировано в официальном документе. Стало ясно, что убийца не так наивен и совсем не рассчитывал убить молодого, энергичного и полного жизни человека, просто сбив его машиной. Разумеется, куда надежнее подкараулить его на дороге, чем-нибудь оглушить, а потом переехать машиной. Если…
— Чтобы подкараулить человека, — возразил Бен Дайкс, — надо обязательно знать, что он в этом месте появится.
— Вы правы, — поддержал его Вулф. — Но я никогда не закончу, если наряду с фактами вы не согласитесь на допущения. В доме мистера Сперлинга двенадцать параллельных телефонов, и, когда мисс Сперлинг вызвала мистера Рони на свидание в определенный час, подслушать этот разговор мог кто угодно. В частности, Уильям Рейнолдс; пусть докажет, что этого разговора он не слышал. Так или иначе, мистера Рони подкараулили, и это уже не допущение. Оно стало фактом благодаря исключительным способностям мистера Гудвина. В четверг он обыскал территорию поместья в поисках предмета, которым оглушили мистера Рони, и нашел его в присутствии свидетеля.
— Неправда! — из-за моей спины раздался голос Медлин. — Я была с ним все время, и он ничего не нашел!
— Представьте себе, нашел, — сухо поправил ее Вулф. — На обратном пути он остановился у ручья и нашел камень. Пока не будем говорить о свидетеле, о том, как доказать, что этот камень соприкасался с головой человека, — поверьте, такое доказательство есть. И даже если свидетельница предпочтет пойти на клятвопреступление, мы прекрасно обойдемся без нее.
Глаза его описали дугу, охватывая всех собравшихся.
— Синяк на голове и камень — эти детали будут очень полезны для следствия, и мистер Арчер с удовольствием ими воспользуемся, но главная деталь — другого рода. Я уже намекал, а теперь официально заявляю: Уильям Рейнолдс, владелец этого партийного билета, коммунист, находится сейчас среди нас. Не выпытывайте у меня, как я это узнал, — важно, что я представлю доказательства, но прежде мне хотелось бы решить один весьма щекотливый вопрос. Я имею в виду мистера Кейна. Вы, мистер Кейн, человек умный и понимаете, сколь непросто мое положение. Допустим, убийцу мистера Рони привлекут к судебной ответственности; но адвокаты будут ссылаться на подписанное вами заявление, и, если вы его не опровергнете, приговора не будет. Я обращаюсь к вам: неужели вы хотите оградить от заслуженной кары коммуниста и убийцу? Не важно, кто он. Вам кажутся бездоказательными мои слова о том, что он коммунист? Но пока суд и жюри присяжных в этом не убедятся, убийце ничего не угрожает, ведь факт его принадлежности к компартии — не основа для обвинения. Но, если вы свое заявление не заберете, этого человека трудно будет даже арестовать; предъявить обвинение мистер Арчер едва ли решится.
Из ящика Вулф достал бумагу.
— Хотелось бы, чтобы вы подписали этот документ. Мистер Гудвин отпечатал его перед вашим приходом. Датировано сегодняшним числом. Текст такой: «Я, Уэбстер Кейн, настоящим сообщаю, что подписанное мною заявление двадцать первого июня тысяча девятьсот сорок девятого года по поводу того, что я случайно убил Луиса Рони, сбив его автомашиной, является ложным. Я подписал его по предложению Джеймса Сперлинга-старшего и настоящим от него отказываюсь». Арчи?
Я поднялся, взял у Вулфа отпечатанный листок и протянул его Кейну, но тот не шевельнулся. Выдающийся экономист оказался загнанным в угол, и лицо его показывало, что он прекрасно это понимал.
— Снимите последнее предложение, — распорядился Сперлинг. — В этом нет надобности. — Вид у него тоже был не очень счастливый.
Вулф покачал головой:
— Естественно, вам все это не нравится, но придется испить чашу до дна. Когда будете давать свидетельские показания перед судом присяжных, этой подробности не избежать, зачем же избегать ее теперь?
— Боже правый, — Сперлинг помрачнел. — Суд присяжных, свидетельские показания. Черт подери, если все это не спектакль, кто же здесь Рейнолдс?
— Скажу, как только мистер Кейн подпишет документ, а вы это засвидетельствуете.
— Подпись ставить не буду.
— Нет, сэр, вы распишетесь как свидетель. Эта история началась с того, что вы хотели изобличить коммуниста. Вот она, ваша возможность. Неужели вы от нее откажетесь?
Сперлинг одарил свирепым взглядом сначала Вулфа, потом меня, а потом и Кейна. Неужели это лицо когда-то светилось ангельской улыбкой? Миссис Сперлинг что-то проверещала, но на нее никто не обратил внимания.
— Подпишите, Уэб, — глухо прорычал Сперлинг.
Кейн протянул руку, отнюдь не горя желанием. Вместе с листом я дал ему журнал — подложить для удобства — и ручку. Он поставил подпись, крупную и размашистую, и передал бумагу председателю правления. Тот тоже расписался — тут было на что посмотреть. Вышло нечто весьма неразборчивое: то ли Джеймс Сперлинг, то ли Лоусон Спиффшилл. Я однако и бровью не повел и передал документ Вулфу, а тот, мельком взглянув на него, положил под пресс-папье.
Вздохнул:
— Приведи их, Арчи.
Я подошел к двери в гостиную и позвал
— Входите, джентльмены!
Готов побожиться, они затратили уйму сил и времени, пытаясь услышать, что происходит за закрытой дверью. Увы, она у нас абсолютно звуконепроницаемая. Вошли они, как я и полагал, с величайшим чувством собственного достоинства. Харви, несколько смущенный и агрессивный из-за присутствия стольких капиталистов, прошагал прямо к столу Вулфа, обернулся и оглядел каждого жестким пристальным взглядом. Стивенса интересовал только один человек — тот, которого он знал как Уильяма Рейнолдса; на остальных — марионетки, статисты — ему было в высшей степени наплевать, в том числе и на окружного прокурора. Взгляд его, тоже жесткий и пристальный, был прикован к одному человеку. От моего предложения сесть оба отказались.
— Думаю, — сказал Вулф, — тратить время на знакомство мы не будем. Один из вас этих джентльменов хорошо знает; остальным это знакомство едва ли нужно, равно как и у этих джентльменов нет большого желания знакомиться с вами. Они представляют официальное руководство Коммунистической партии США. У меня есть документ, — он взмахнул листом бумаги — подписанный ими сегодня вечером, к нему приклеена фотография. На фотографии рукой мистера Стивенса написано, что в течение восьми лет человек на снимке состоял в рядах коммунистической партии под именем Уильяма Рейнолдса. Уже сам этот документ имеет доказательную силу, но джентльмены любезно согласились опознать мистера Рейнолдса лично. Вы ведь смотрите сейчас на него, мистер Стивенс?
