Эллери Куин - Последний удар
— Прекрасно, — запальчиво сказал Джон. — Тогда снимите отпечатки с меня, с него и…
— И что? — с грустью спросил Эллери. — Сравнить их? Что же, отличия обнаружатся, но вопрос-то останется — какие отпечатки принадлежат Джону Первому, а какие — Джону Третьему?
— Но моя квартира в Нью-Йорке… — Джон запнулся. — Моя спальня наверху…
— И тут, и там будут отпечатки вас обоих. — Эллери кивнул. — И невозможно сказать, какие кому принадлежат. Ты ведь сам говорил нам, что вы с братом жили вместе в Нью-Йорке несколько месяцев, да и здесь, после приезда на Рождество, пользовались одними и теми же вещами. Тебя когда-нибудь арестовывали по подозрению в уголовном преступлении?
— Разумеется, нет, — с негодованием ответил Джон.
— А брата?
— Насколько я знаю, нет.
— Какое-нибудь правительственное ведомство снимало с тебя отпечатки? Вообще, кто угодно? По какой угодно причине?
— Нет.
— А с брата?
Джон задумался.
— Он об этом не упоминал.
— В тех документах, которые он, по твоим словам, привез с собой — свидетельство о рождении и прочее, — в них есть отпечатки, младенческие, например, или отпечатки ступни?
Джон покачал головой.
Доктор Дарк в унисон покачал своей.
— В 1905 году у новорожденных, мистер Куин, отпечатков не брали.
Эллери вздохнул.
— Тогда отпечатки пальцев нам не помогут. Хорошо бы найти какой-нибудь принцип… Операции! Джон, тебе когда-нибудь делали операцию?
— Нет.
— Да! — сказал доктор Дарк. — Я собственноручно удалил Джону — нашему Джону — гланды, когда ему было пять лет. Лейтенант, если вы не против…
— Если вы мне скажете, кто есть кто, я вам разрешаю его хоть наизнанку вывернуть, — устало сказал лейтенант Луриа.
Доктор Дарк устремился к Джону, на ходу извлекая из жилетки узенький врачебный фонарик.
— Открой рот и высунь язык.
Он прижал фонариком язык Джона, и лицо его расплылось в улыбке облегчения.
— Никаких гланд. Это и вправду наш Джон!
— Слава Богу! — сказал Артур Крейг, утирая лицо.
— Минуточку, — сказал Эллери.
— Что еще! — прокричал Джон.
— Лейтенант, судебный медик еще там, наверху?
— Закончил, но еще не ушел.
— Спросите у него, есть ли у покойника гланды?
Луриа произнес нечто не вполне пристойное и выскочил. Через три минуты он вернулся.
— Там тоже нет гланд.
Все снова принялись грызть ногти.
— Лейтенант, а шрамы от операций, родимые пятная и прочее есть? Что говорит Теннант?
— При поверхностном осмотре ничего такого не обнаружено.
— Джон, а у тебя что-нибудь подобное есть?
Джон пробормотал:
— Не имею счастья.
— Начнем сначала. — Эллери глубоко задумался. — Конечно же! Зубы. Ваши дантисты — то есть дантист Джона Первого в Нью-Йорке или Джона Третьего в Айдахо, — могут в пять минут все решить.
— Мне зубы не лечили, — загробным голосом сказал Джон. — Так, иногда, профилактический осмотр. Разве что у брата…
— Тоже нелеченые, — столь же глухо сказал лейтенант. — Теннант ему и в рот заглядывал.
— Естественно, — с хмурой миной произнес доктор Дарк. — У моего Джона с самого младенчества были исключительно здоровые и крепкие зубы. Неудивительно, что у его брата тоже. У идентичных близнецов строение зубов одинаковое.
— И группа крови тоже одинаковая, я полагаю? — негромко спросил Эллери.
— Да.
— Строение костей, размеры черепа?
— Настолько сходные, что если в Айдахо или еще где-нибудь и найдется рентгенограмма Джона Третьего, все равно по ней не определить, кто есть кто. С нашей стороны, насколько мне известно, никогда не было надобности делать рентген.
Наступила тишина. Нарушил ее, как ни странно, Дэн З. Фримен.
— Позвольте внести предложение… Помимо отпечатков пальцев, самый очевидный способ различить двух похожих людей — сверить их почерк. Скажите, доктор, воздействие внешних факторов существенно сказывается на почерке?
— Пожалуй, мистер Фримен, хоть мы и не очень знаем, как такое различие сказывается у близнецов.
— Почему бы в таком случае не сравнить их почерки? Должно же сохраниться достаточно образцов почерка каждого из братьев до того, как они встретились, — сказал издатель. — И этому Джону достаточно всего лишь…
— …что-то написать с распухшим запястьем, вроде тех каракуль на дарственных книгах? — Эллери покачал головой. — Когда один брат не может писать из-за трупного окоченения, а другой — из-за, так сказать, окоченения нетрупного, вряд ли сверка почерков даст удовлетворительный результат, по крайней мере, в ближайшее время. А я жажду добиться определенности уже сегодня. Тому есть множество причин, главную из которых зовут Расти Браун.
— Мне уже все равно, Эллери, — сказала Расти. — Я сейчас так себя чувствую…
— Да? — Джон сверкнул глазами в ее сторону. — Как же ты себя чувствуешь, Расти? Я полагаю, что ты тоже не веришь мне!
— Братья Себастианы однажды решили одурачить меня, и им это удалось. Помнишь, сам об этом с какой гордостью говорил недавно? — Расти полыхнула глазами в ответ. — Я не могу ни верить, ни не верить тебе. Я просто не знаю. Пока я не…
Джон процедил сквозь зубы:
— Ты хочешь сказать, что передумала? Отменяешь свадьбу?
— Этого я не говорила. И я не намерена обсуждать такие личные вопросы в присутствии такого множества людей. К тому же я в полной растерянности. Не знаю, что и думать. Оставь меня в покое!
Расти зарыдала и выбежала из комнаты.
— Оставьте ее в покое! — воскликнула Оливетт Браун и выбежала вслед за дочерью.
— Ты… дублер! — воскликнула Вэл Уоррен и выбежала вслед за Оливетт.
Мистер Гардинер ничего не сказал, по тоже вышел.
Лейтенант Луриа злобно оглядывал каждого выходящего, и его бессилие внушало страх. Эллери похлопал его по плечу.
— Успокойтесь, лейтенант. Пока у него рука не поправится, нам никуда не продвинуться, и лучше с этим примириться.
Он посмотрел на Джона, который с холодно-отрешенным видом наливал себе огромную порцию виски.
— Интересно, Джон, быстро ли пойдет выздоровление? Если ты — Мальчик Номер Раз, как ты утверждаешь, то мы будем свидетелями рекордно быстрого заживления вывиха. Но если ты Джон Третий, переодевшийся Джоном Первым, то меня ничуть не удивит, если у тебя начнется целая полоса всяких происшествий, каждое из которых будет препятствовать выздоровлению.
— Между нами, мистер Куин, все кончено — капут! — сказал Джон. — Настоящим уведомляю, что порвал с вами дипломатические отношения. Развлекайтесь своими головоломками в другом месте. Тьфу на тебя, и во веки веков! — И он, не сморгнув, осушил шесть унций виски.
Эллери принял философический вид.
— Однако, лейтенант, со временем вся путаница с установлением личности разрешится. И тогда…
— Знаю, — сказал Луриа. — Тогда-то и начнутся мои неприятности. Знаете, Куин, что я думаю об этом деле?
Эллери покосился на Эллен, которая сидела рядом с дядей, застыв как мумия.
— А вы можете сказать это в присутствии дамы?
— ЧЕРТАЛЫСОГОСДЬЯВОЛОМНЕТ!! — взревел Луриа и с шумом вылетел из гостиной.
Из дома Крейга гостей не выпускали еще тридцать шесть часов. Меняющиеся группы полицейских допрашивали всех по очереди, снова и снова, пока и у измученных подозреваемых, и у самих следователей ум за разум не зашел от усталости. Луриа гонял всех, включая себя, без всякого снисхождения. Но все-таки лейтенанту, сделавшемуся совсем похожим на висельника, пришлось их всех отпустить.
Эллен попрощалась с Эллери, когда тот, вконец опустошенный, сидел за баранкой своего «дузенберга» в подъездной аллее крейговского дома. Еще давно он предложил подвести ее до Уэлсли, но она отказалась.
— Мне жаль, что все так неудачно вышло, Эллери, — заметила Эллен.
— Я вас понимаю.
Тут Эллен улыбнулась, как Мона Лиза, и сказала:
— Неужели?
Эллери проехал полпути до Манхэттена, прежде чем понял, что она имела в виду.
В общем, получилось так, что и не понадобилось дожидаться, пока у оставшегося в живых брата заживет рука, чтобы определить, который он по счету. В этом замысловатом деле все сомнения разрешили два парикмахера, находящиеся друг от друга на расстоянии в две тысячи миль. Одноглазый парикмахер из Миссулы, штат Монтана, где располагается университет этого штата, высказал свое авторитетное суждение по поводу Джона Третьего, а его усатый коллега, отец одиннадцати детей и владелец полуподвального парикмахерского салона на улице Мак-Дугал в Гринвич-Виллидж, город Нью-Йорк, дал того же достоинства показания относительно Джона Первого.
Первый шаг к разгадке сделал, по общему мнению, сам оставшийся в живых брат (Эллери, как и все прочие, узнал об этом из газет), которому невольно поспособствовала симпатичная дипломированная медсестра Винифред (Винни) Винкл, во время дежурства которой в палате скорой помощи больницы Верхнего Вестчестера в Гилденстерне, штат Нью-Йорк, и был доставлен пострадавший.
