Марджери Эллингем - Мода в саване
Это возмутительное сообщение отчетливо прозвенело в тихой комнате.
— В тот год, когда он исчез?
— Нет. Мы были женаты пятнадцать месяцев. Самые несчастные месяцы в моей жизни.
— Ради всего святого! — воскликнул Ферди Пол и, тяжело опустившись на край стола, принялся насвистывать. Джорджия подошла к нему.
— Он требовал, чтобы мы держали все в тайне, — продолжала она. — Из-за его карьеры. Видимо, если собираешься стать судьей графства, нельзя жениться на актрисе.
— Вот как? А о чем вы думали? Он собирался всю жизнь тебя прятать?
— Нет. Я должна была оставить сцену, когда он станет судьей. Главное требование заключалось в том, чтобы ничего не произошло до этого момента. Кроме того, нам надо было думать о деньгах.
— Неужели? Ты меня поражаешь.
Джорджия не обратила внимания на его слова. Она смотрела куда-то поверх его головы и слегка улыбалась.
— Сейчас это звучит глупо, но тогда мы думали именно так, — сказала она. — Теперь это кажется безумством. Просто глупостью. Я была ужасно влюблена, Ферди. Он был таким милым занудой. До него я просто не встречала таких. Он был закрытым и чопорным, сплошные расчеты и условности. То, что тебе нравится в Алане, Вэл. Быть замужем за таким человеком невыносимо. Но поначалу это кажется таинственной закрытой дверью — такой загадочной и неприступной…
— Могу себе представить, — заметил Ферди.
— Простите, но я так и не понял, почему вы в конечном счете вышли замуж за этого неприступного зануду? — робко вставил Кэмпион.
— А почему вообще выходят замуж? — вопросом на вопрос ответила Джорджия.
— Я знаю зачем. — Лицо Ферди исказилось в гримасе — пугающей пародии на сентиментальную улыбку. — Чтобы завести милого маленького ребеночка.
Джорджия смерила его взглядом.
— Нет, — отрезала она. — Вовсе не обязательно. Слушай, Ферди. Ты, Вэл, — вы все ничего не понимаете. Я действительно их люблю. Им подчинена вся моя жизнь. Я на все смотрю с их позиции. Я люблю их. Я хочу сама стать ими, проникнуть в их жизни. Ферди, я сейчас говорю совершенно серьезно. И порой мне бывает ужасно, невыносимо больно. Но сделать я ничего не могу. Я словно маленькая служаночка, которая влюбилась впервые в жизни, — а потом все проходит!
Она замялась, глядя на них. Ее смуглое лицо было совершенно искренним, глаза словно молили о понимании.
— Это все из-за того, что я — настоящая актриса, — продолжала она, и именно этот прагматичный подход делал ее особенно привлекательной. — Когда я создаю свою героиню, все заканчивается и мне становится с ней невыносимо скучно. Вэл, ты же меня понимаешь. Ты шьешь великолепные платья, но ведь тебе не хотелось бы носить одно из них до конца жизни. Я ничего не могу тут поделать. В этом моя трагедия. Иногда мне кажется, что меня вообще не существует.
Ферди разглядывал ее с несколько усталым видом. Глаза его, однако, по-прежнему сверкали.
— Не беспокойся, — сухо произнес он. — Ты существуешь.
Он притянул ее к себе и крепко обнял, словно вырывающегося ребенка.
— Ты просто помешана на разных договорах. У тебя обычные комплексы. У женщин это врожденное. Я тебя не виню. Но если тебе не терпится подписать какой-нибудь договор, то хотя бы прочитай его. Брачный договор — это не то же самое, что профсоюзный контракт. У них разный срок действия.
Джорджия высвободилась и зашагала по комнате. Юбка черного платья плескалась вокруг ее стройных сильных ног.
Ферди молчал. Он сидел на краю стола, склонив голову, и сейчас бросалось в глаза, как не вяжутся с его обликом кудряшки у него на затылке. Он размышлял, и мистер Кэмпион подумал, что никогда еще не видел, чтобы мыслительный процесс происходил так явственно. Было практически слышно, как ворочаются его мозги.
— Послушайте, — внезапно сказал Ферди. — А откуда ты узнала?
Он развернулся и наклонился над столом, глядя на Джорджию.
— Что?
— Откуда ты узнала, что можешь выйти за Рэя Рэмиллиса? Тело Портленд-Смита нашли только недавно.
Джорджия отпрянула от него и от вопроса, но он схватил ее за руку и притянул к себе. Он был необыкновенно силен и смотрел на Джорджию с таким очевидным недоверием, что все они ощущали его, словно свое собственное чувство.
— Ты знала, что он мертв?
— Не наверняка… ну… то есть, знала, конечно. Мне больно, дурак. Я знала, что он, наверное, мертв.
— Наверное! — Ферди спрыгнул со стола и встал перед ней, сверля ее взглядом. — То есть ты знала, что это бигамия? Ты ненормальная. Просто сумасшедшая. Тебя надо изолировать. Ты же просто помешана на сексе. Нимфоманка! Чокнутая. Ты же сама все понимала.
Джорджия закрыла лицо руками, успешно воспроизводя трагически-безрассудную невинность ибсеновской героини.
— Я поверила Рэю.
— Рэю?
Этот поворот событий удивил даже мистера Кэмпиона, и он поднял взгляд на Джорджию. Но ему не было нужды задавать вопросы, потому что Ферди уже ухватился за ее признание.
— Что он об этом знал? Видимо, он присутствовал при самоубийстве — подстрекал несчастного.
— Не надо, Ферди, прошу!
Крик, казалось, исходил из самого сердца, и Джорджия повернулась к Вэл в поисках утешения. Вэл приняла на себя этот нелегкий груз и взяла ее за руку.
— Слишком много эмоций, дети мои, — сказала она, сама удивившись тихой уверенности в своем голосе. — Давайте все сядем. Джорджия, тебе надо объясниться. Что произошло?
Усевшись на твердый стул, опершись прелестными округлыми локтями о стол и зная, что хорошо смотрится в черном платье на фоне своей партнерши в яблочно-зеленом, Джорджия определенно почувствовала себя увереннее. Она подняла голову — в жестком свете лампы ее темные волосы отливали синим, а тени под глазами казались более резкими.
— Я вышла замуж за Ричарда Портленд-Смита в апреле 1933 года, — медленно начала она. — Вы знаете, как я его любила. Я вам рассказывала. Мы собирались держать это в тайне до тех пор, пока не сможем позволить себе объявить о нашем браке, с тем чтобы я оставила сцену. Это был безумный, фантастический план, и он провалился. Мы жили раздельно, встречались украдкой и только по выходным, и сами все разрушили. Постепенно мы друг от друга устали и к концу года поняли, что совершили ужасную ошибку. В сентябре ты поставил «Небольшую жертву», Ферди, и, когда я играла ту роль, впервые поняла, что значит настоящее несчастье. Я оказалась в ловушке. Моя прекрасная жизнь была разрушена. Я сама все испортила, и выхода не было.
— Тут-то и возник Рэмиллис?
Ферди задал этот вопрос совершенно спокойно.
— Дело было не в нем! — Джорджия принялась защищать себя с детской искренностью. — Совсем не в нем. Я бы признала, если б это было так, любви я не стыжусь. Она прекрасна, и передней невозможно устоять. Мы с Рэем действительно влюбились друг в друга с первого взгляда, но до того я была ужасно, невыносимо несчастна. Ричард дико ревновал меня и жутко злился. Он был жалок и омерзителен. Он подслушивал под дверьми и в конце концов стал вызывать у меня отвращение своим собственническим поведением. Я умоляла его дать мне развод, но он отказывался. Его гадкая карьера, как обычно, была на первом месте. Не могу вам передать, каково это было. В октябре он ушел в один из своих походов, и я испытала облегчение — словно сняла тесные туфли. Рэй был таким милым. Через несколько недель он должен был возвращаться в Африку и большую часть своего отпуска провел в театре. Я полюбила его. Он был таким сильным, счастливым и открытым. Когда вернулся Ричард, стало совсем невыносимо. Теперь он вздумал экономить и стал еще более скаредным. И через некоторое время я поняла, что он сходит с ума. Видимо, у него это было в крови, и наши мучения все разбудили.
Она провела рукой по лбу. В глазах у нее плескалась искренняя боль.
— Мы жутко ссорились. Постоянно. Это было ужасно, и становилось все хуже и хуже. Он пытался заставить меня ревновать. Жалкое было зрелище. На самом деле я ни разу не видела его с Каролиной Адамсон, но он часто разглагольствовал о женщинах, поносил наш пол и постепенно все больше и больше сходил с ума. Я терпела, но жизнь моя стала невыносимой. Я боялась его. От предложения развестись он впал в бешенство. Слышать об этом ничего не хотел. Наконец он довел меня до того, что я обратилась к частным детективам на Руперт-стрит, но они ничего не обнаружили. Видимо, он действительно был не в себе, целыми днями работал и питался одними сардинами. Он уволил слугу и жил отшельником. Эта болезнь как-то называется — меланхолия, преждевременная деменция, что-то в этом духе. Детективы брали кучу денег, ничего не делали, и в результате я их уволила. А потом в июне Ричард внезапно исчез. Сначала я не могла в это поверить. Я молилась, чтобы он не возвращался. Я страдала, Вэл.
Та посмотрела на подругу с тревогой.
— Она действительно страдала, — сказала Вэл Ферди Полу. — Это правда.
