Гастон Леру - Тайна желтой комнаты
— Господин Станжерсон здесь? — спросил судебный следователь.
— Да, сударь.
— Передайте ему, что я хотел бы поговорить с ним.
Сильвия пошла за г-ном Станжерсоном.
Ученый вышел к нам весь в слезах, на него больно было смотреть.
— Что вам еще надо? — спросил он следователя. — Нельзя ли хоть в такую минуту оставить меня, наконец, в покое!
— Сударь, — сказал следователь, — мне нужно немедленно поговорить с господином Робером Дарзаком. Не могли бы вы повлиять на него и заставить его покинуть комнату мадемуазель Станжерсон? В противном случае я буду вынужден сам переступить этот порог вместе с представителями правосудия.
Профессор ничего не ответил, он только посмотрел на следователя, на жандарма, на всех, кто сопровождал их — так смотрит жертва на своих палачей, — и молча ушел в комнату.
Оттуда тотчас же вышел г-н Робер Дарзак. Он был очень бледен и весь как-то осунулся, но когда этот несчастный увидел за спиной Фредерика Ларсана железнодорожного служащего, лицо его и вовсе исказилось, с застывшими от ужаса глазами он глухо застонал.
Мы все были потрясены трагическим выражением этого скорбного лица и не могли сдержать возгласа сострадания. Каждый из нас почувствовал: случилось что-то непоправимое, что окончательно погубило г-на Робера Дарзака. Один только Фредерик Ларсан сиял от восторга и был похож на гончего пса, который настиг наконец свою добычу.
Указывая г-ну Дарзаку на молодого служащего со светлой бородкой, г-н де Марке спросил:
— Вы узнаете этого человека?
— Да, я узнаю его, — сказал Робер Дарзак, напрасно пытаясь придать твердости своему голосу. — Это служащий со станции Эпине-сюр-Орж.
— Этот молодой человек утверждает, — продолжал г-н де Марке, — что видел, как вы выходили из поезда в Эпине…
— …этой ночью, — закончил г-н Дарзак, — в половине одиннадцатого… Все верно!..
Воцарилось молчание.
— Господин Дарзак… — продолжал судебный следователь с нескрываемым волнением в голосе. — Господин Дарзак, что вы делали этой ночью в Эпине-сюр-Орж, в нескольких километрах от того места, где убивали мадемуазель Станжерсон?
Господин Дарзак безмолвствовал. Он не опустил головы, только закрыл глаза — то ли потому, что хотел скрыть свою боль, то ли из опасения, что по его глазам кто-то сможет отгадать оберегаемый им секрет.
— Господин Дарзак, — настаивал г-н де Марке, — можете ли вы сообщить мне, что делали в указанное время минувшей ночью?
Господин Дарзак открыл глаза. Казалось, он полностью овладел собой.
— Нет, сударь!
— Подумайте, ибо, если вы будете упорствовать в своем странном отказе, мне придется задержать вас…
— Я отказываюсь говорить…
— Господин Дарзак! Именем закона вы арестованы!..
Не успел следователь вымолвить эти слова, как Рультабий метнулся к г-ну Дарзаку. Он, верно, собирался что-то сказать, но тот жестом остановил его… Да и жандарм уже подходил к своему пленнику… В этот момент раздался отчаянный зов:
— Робер!.. Робер!..
Мы узнали голос мадемуазель Станжерсон и все, как один, вздрогнули — такая в нем слышалась боль. Даже сам Ларсан побледнел. Что же касается г-на Дарзака, то в ответ на этот зов он тут же бросился в комнату…
Следователь, жандарм и Ларсан кинулись следом и встали за его спиной, а мы с Рультабием остановились у порога комнаты. Глазам нашим открылась душераздирающая сцена: бледная как смерть мадемуазель Станжерсон, отстранив пытавшихся удержать ее двух врачей и отца, поднялась на своем ложе… Она протягивала дрожащие руки к Роберу Дарзаку, которого с двух сторон схватили Ларсан и жандарм… Глаза ее были широко открыты… она видела… она все понимала… она силилась произнести какое-то слово… Слово это застыло на ее бескровных губах… Его так никто и не расслышал… Потеряв сознание, она упала навзничь… Дарзака тут же увели из комнаты…
В ожидании экипажа, за которым послал Ларсан, мы остановились в вестибюле. Все были крайне взволнованы. У г-на де Марке в глазах блестели слезы. Воспользовавшись этой минутой всеобщего умиления, Рультабий обратился к Дарзаку:
— Вы не станете защищаться?
— Нет! — ответил арестованный.
— В таком случае я буду вас защищать, сударь.
— Вы не сможете этого сделать, — сказал несчастный с горестной улыбкой. — Вам не под силу то, чего не смогли сделать ни мадемуазель Станжерсон, ни я.
— Я это сделаю. — Голос Рультабия звучал на удивление спокойно и твердо. — Я это сделаю, господин Робер Дарзак, — продолжал он, — потому что знаю больше, чем вы!
— Довольно! — прошептал Дарзак почти сердито.
— Не беспокойтесь, я буду знать ровно столько, сколько потребуется, чтобы спасти вас!
— Не надо знать ничего, молодой человек… если вам дорога наша признательность.
Тряхнув головой, Рультабий подошел вплотную к Дарзаку.
— Послушайте, что я вам скажу, — молвил он тихим голосом, — и пусть это утешит вас! Вам известно только имя убийцы. Мадемуазель Станжерсон знает лишь одну его половинку, а я… я знаю обе половинки убийцы, я знаю его целиком!..
Робер Дарзак широко раскрыл глаза — это должно было свидетельствовать о том, что он ни слова не понял из того, что сказал ему сейчас Рультабий. Экипаж тем временем прибыл, в нем находился Фредерик Ларсан. Туда было приказано подняться Дарзаку с жандармом. Ларсан так и остался сидеть в экипаже. Арестованного повезли в Корбе.
Глава XXV, РУЛЬТАБИЙ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ПУТЕШЕСТВИЕ
В тот же вечер мы с Рультабием покинули Гландье и были счастливы этим: место это уже ничем не могло нас привлечь. Я заявил, что отказываюсь разгадывать тайну, тем более что, как выяснилось, тайна тут не одна, а Рультабий, дружески хлопнув меня по плечу, сообщил, что ему нечего больше искать в Гландье, так как Гландье поведал ему о себе все.
В Париж мы приехали около восьми часов. Наскоро поужинав, мы, чувствуя себя крайне усталыми, решили расстаться, назначив друг другу свидание на следующее утро у меня.
В назначенный час Рультабий явился ко мне. На нем был костюм английского сукна в клетку и котелок, в руках он держал зимнее пальто и дорожную сумку. Рультабий сообщил, что отправляется в путешествие.
— Сколько времени вы собираетесь отсутствовать? — спросил я его.
— Месяц или два, — сказал он, — смотря по обстоятельствам.
Я не решился ни о чем его расспрашивать.
— А знаете, — продолжал он, — какое слово прошептала мадемуазель Станжерсон, глядя на господина Робера Дарзака, до того как потеряла сознание?..
— Нет, никто его не расслышал…
— Ошибаетесь! — возразил Рультабий. — Я слышал! Она сказала ему: «Говори!»
— И господин Дарзак заговорит?
— Никогда!
Мне бы хотелось продолжить беседу, но Рультабий уже крепко жал мне руку на прощанье и желал доброго здоровья, так что я едва успел спросить его:
— А вы не боитесь, что за время вашего отсутствия будет совершено новое покушение?..
— Нет, — сказал он. — С тех пор как господин Дарзак в тюрьме, ничего такого я уже не боюсь.
После этого странного заявления он простился со мной и ушел. Встретиться с ним вновь мне довелось лишь в зале суда, во время процесса Дарзака, когда Рультабий предстал перед судом, дабы объяснить необъяснимое.
Глава XXVI, В КОТОРОЙ ВСЕ С НЕТЕРПЕНИЕМ ОЖИДАЮТ ЖОЗЕФА РУЛЬТАБИЯ
15 января следующего года, то есть через два с половиной месяца после трагических событий, о которых я рассказал, «Эпок» опубликовала на первой полосе сенсационную статью:
«Суд присяжных департамента Сены-и-Уазы соберется сегодня для разбирательства одного из самых таинственных в судебной практике дел. Никогда еще ни на одном процессе не возникало столько неясных вопросов, непонятных и так и не выясненных обстоятельств. Однако это не помешало обвинению посадить на скамью подсудимых достойного человека, уважаемого и любимого всеми, кто его знает, молодого ученого безупречной честности, надежду французской науки, смыслом жизни которого всегда была работа. Когда Париж узнал об аресте г-на Робера Дарзака, все единодушно выразили свой протест. Вся Сорбонна сочла себя оскорбленной этой неслыханной акцией судебного следователя и выразила убежденность в невиновности жениха мадемуазель Станжерсон. Сам г-н Станжерсон громогласно заявил о том, что правосудие совершило ошибку, и ни у кого нет сомнения в том, что если бы несчастная жертва имела возможность сказать свое слово, она явилась бы в суд и потребовала у двенадцати присяжных департамента Сены-и-Уазы вернуть ей человека, которого она выбрала в мужья и которого обвинение собирается отправить на эшафот. Будем надеяться, что к мадемуазель Станжерсон в ближайшем будущем вернется разум, который на время помрачила ужасная тайна замка Гландье. Неужели вы хотите, чтобы она окончательно потеряла рассудок, узнав, что человек, которого она любит, погиб от руки палача? Этот вопрос мы обращаем к суду присяжных, которому придется иметь дело с нами, и не далее как сегодня.
