Агата Кристи - Избранное. Том 1
— И какая она была? Хорошая или плохая?
Я подумал.
— Она была очень доброй женщиной, — медленно ответил я. — Щедрой. Много давала денег на благотворительные цели.
— О, вот, значит, в чем щедрая.
В голосе Джудит послышалось слабое презрение. Потом она задала странный вопрос:
— Люди… были… здесь счастливы?
Нет, они не были счастливы. По крайней мере, это я знал.
Я медленно сказал:
— Нет.
— Почему?
— Потому, что они чувствовали себя узниками. Видишь ли, всеми деньгами владела миссис Инглторп… и… и выдавала их. Ее приемные дети не могли вести собственную жизнь.
Я услышал, как Джудит резко втянула дыхание. Она сильнее сжала мою руку.
— Безнравственно… безнравственно. Злоупотребление властью. Нельзя такое позволять. Старые люди, больные люди, они не должны мешать жить молодым и сильным. Держать их на привязи, изводить, растрачивать понапрасну их силу и энергию, которая могла бы быть использована… в которой есть надобность. Это просто эгоизм.
— Не одни старики, — сухо заметил я, — обладают таким качеством.
— О, знаю, отец, ты считаешь, что молодые — эгоисты. Может, так оно и есть, но наш эгоизм — чистый. По крайней мере, мы только хотим делать то, что хотим, и не заставляем никого делать то, что хотим, мы не хотим превращать других людей в рабов.
— Да, вы попросту затаптываете их, если они оказываются у вас на пути.
Джудит сжала мою руку. Она сказала:
— Не будь таким озлобленным? Так уж ли многих я затоптала… да и ты никогда не пытался заставить нас жить по-своему. Мы тебе за это благодарны.
— Боюсь, — честно признался я, — мне бы хотелось поучить вас уму-разуму. Это ваша мать настояла, чтобы вам было позволено сойершать свои ошибки.
Джудит опять быстро сжала мою руку. Она сказала:
— Знаю. Ты все время суетился из-за нас, словно курица-наседка! Я ненавижу суету. Не могу ее выносить. Но ты согласен со мной, не так ли, что полезные жизни часто приносятся в жертву бесполезным?
— Иногда такое случается, — признал я. — Но нет надобности в решительных мерах… Можно ведь просто уйти.
— Да так ли все происходит? Так ли?
Ее тон был столь неистов, что я изумленно посмотрел на нее. Было слишком темно, чтобы ясно видеть лицо. От продолжила низким озабоченным голосом:
— Так много проблем… так трудно… нужно принимать во внимание финансы, чувство ответственности, нежелание повредить кому-то, кого любил… все такое… и некоторые такие беспринципные… они знают, как сыграть на чувствах других. Некоторые люди… некоторые люди — настоящие пиявки!
— Моя дорогая Джудит! — придя в замешательство от ярости ее голоса, воскликнул я.
Похоже, она поняла, что переборщила, потому что засмеялась и убрала руку с моей.
— Я говорила слишком бурно? Просто у меня свои взгляды на сей счет. Видишь ли, я знала один случай… старая скотина. И когда кто-то оказался достаточно храбрым… разрубил узел и освободил любимых людей, ее назвали сумасшедшей. Сумасшедшей? Да это был нормальнейший из поступков… и храбрейший!
Ужасные сомнения охватили меня. Где не так давно я слышал нечто подобное?
— Джудит, — резко сказал я, — о каком случае ты говоришь?
— О, ты их не знаешь. Друзья Фрэнклинов. Старика звали Литчфилд. Он был очень богатый и практически морил голодом своих несчастных дочерей… не позволял им ни с кем видеться, никуда их не выпускал. Вот он был ненормальный, но не настолько, чтобы отправить его в сумасшедший дом.
— И старшая дочь его убила, — сказал я.
— О, наверное, ты читал? Полагаю, можно назвать ее поступок убийством… но оно было совершено не по личным мотивам, Маргарет Литчфилд сразу пошла в полицию и призналась. Думаю, она была очень храброй. У меня бы не хватило смелости.
— Смелости сдаться или смелости совершить убийство?
— И на то, и на другое.
— Рад слышать, — сурово отозвался я, — и не хочу, чтобы ты больше говорила об убийстве как об оправданном обстоятельствами поступке. — Я помолчал и добавил: — Что думал доктор Фрэнклин?
— Он считал, что так ему и надо, — ответила Джудит. — Знаешь, отец, некоторые прямо-таки напрашиваются, чтобы их убили.
— Я не хочу, чтобы ты говорила что-то подобное, Джудит, Кто вбивает тебе в голову эти идеи?
— Никто.
— Что ж, позволь мне сказать, что ты несешь вредную чепуху.
— Понятно. Давай не будем больше разговаривать на эту тему. — Она смолкла. — Я пришла передать тебе приглашение миссис Фрэнклин. Она хочет увидеться с тобой, если ты не возражаешь подняться в ее спальню.
— С удовольствием. Мне так жаль, что она чувствовала себя настолько плохо, что не смогла спуститься к обеду.
— Она в полном порядке, — бесчувственно заявила Джудит. — Просто ей нравится устраивать суету.
Молодые не умеют сочувствовать.
Глава пятая
Я встречал миссис Фрэнклин прежде только один раз. Ей было около 30 лет… и я бы отнес ее к типу Мадонны. Большие карие глаза, разделенные на прямой рядок волосы и длинное нежное лицо. Она была очень стройной, и кожа ее казалась какой-то прозрачной.
Она лежала на тахте в окружении подушек и была облачена в очень изящное неглиже белого и бледно-голубого цвета.
Фрэнклин и Бойд Кэррингтон пили кофе. Миссис Фрэнклин поприветствовала меня протянутой рукой и улыбкой.
— Как я рада вашему приезду, капитан Хэстингс. Так будет лучше для Джудит. Бедное дитя слишком много работает.
— Похоже, ей это нравится, — сказал я, беря хрупкую маленькую руку.
Барбара Фрэнклин вздохнула.
— Да, ей повезло. Как я ей завидую. По-моему, она вообще не знает, что такое болезнь. Как вы считаете, сестра? О! Позвольте мне вас представить. Это сестра Крейвен, которая так ужасно ко мне добра. Не знаю, что бы я без нее делала. Она ухаживает за мной, словно за младенцем.
Сестра Крейвен была высокой, красивой молодой особой с превосходным цветом лица и изящной головой, увенчанной каштановыми волосами. Я отметил ее руки — длинные и белые… так непохожие на руки больничных сиделок. Она была неразговорчивой девушкой и иногда не отвечала. Вот и сейчас она просто наклонила голову.
— Но, право, — продолжила миссис Фрэнклин, — Джон заставляет вашу бедную девочку работать слишком много. Он — настоящий рабовладелец. Ты рабовладелец, не так ли Джон?
Ее муж стоял, выглядывая из окна. Он насвистывал себе под нос и позвякивал мелочью в кармане. От вопроса жены он слегка вздрогнул.
— Что, Барбара?
— Я говорю, что ты эксплуатируешь бедную Джудит Хэстингс безо всякого стыда. Вот приехал капитан Хэстингс, мы с ним объединим усилия и положим твоей тирании конец.
Чувство юмора не было сильной стороной доктора Фрэнклина. Он забеспокоился, вопросительно повернулся к Джудит и промямлил:
— Вы должны мне сказать, если я заставляю вас слишком много работать.
Джудит ответила:
— Они просто пытаются шутить. Если уж мы заговорили о работе, я хотела спросить вас о том пятне на втором слайде… Ну, знаете, о том, которое…
Он пылко повернулся к ней и быстро заговорил:
— Да, да. Если вы не возражаете, давайте спустимся в лабораторию. Я хочу хорошенько удостовериться…
И, разговаривая, они вышли из комнаты.
Барбара Фрэнклин откинулась на свои подушки. Вздохнула. Сестра Крейвен неожиданно и как-то неприятно сказала:
— По-моему-то, рабовладелец мисс Хэстингс!
Снова миссис Фрэнклин вздохнула. Она прошептала:
— Я чувствую себя такой неподходящей женой. Я знаю, мне следовало бы вместе интересоваться работой Джона, но я просто не могу. Наверное, со мной что-то не в порядке, но…
Ее прервало фырканье Бойда Кэррингтона, который стоял возле камина.
— Чепуха, Бэбз, — сказал он. — Ты в полном порядке. Не беспокойся.
— Но… но, Билл, дорогой, я беспокоюсь. Я так разочарована в себе. Все ж не могу удержаться от ощущения… все так гадко. Морские свинки и крысы и тому подобное. Ух! — Она вздрогнула. — Знаю, говорить так глупо, но я — жуткая дура. Меня просто тошнит от их работы. Я так хочу думать о чем-то прелестном и счастливом… о птицах и цветах и играющих детях. Ты знаешь, Билл.
Он подошел и взял ее за умоляюще протянутую руку. Когда он смотрел на нее, его лицо изменилось и стало нежным, как у женщины. Почему-то это было очень впечатляюще, потому что Бойд Кэррингтон был мужественным человеком.
— Ты не слишком изменилась с тех пор, когда тебе было семнадцать, Бэбз, — сказал он. — Ты помнишь ту нашу беседку и птичью ванночку и кокосы?
Он повернул ко мне голову.
— Барбара и я — друзья детства, — пояснил он.
