Найо Марш - Убитая в овечьей шерсти
— Вы сидели в проходной комнате с открытой дверью. Если, после того, как вы перестали играть, вы остались сидеть на стуле возле пианино, вы могли видеть дорогу. Следовательно, вы должны были видеть, как миссис Рубрик свернула к овчарне и пропала из виду. Я не утверждаю, что вы ожидали ее увидеть. Вероятно, нет. Но предполагаю, что вы видели ее. Дверь была открыта, иначе Баха не услышали бы на теннисной площадке. Почему вы оставили «Искусство фуги» и последовали за ней? — Наблюдая за Клиффом, Аллейн подумал: «Когда люди пугаются, лица их деревенеют, как у покойников». — Я не слышу ответа, — сказал он.
— Я невинен, — произнес Клифф, и эта изящная фраза довольно нелепо прозвучала в его устах.
— Если это правда, не мудрее ли изложить факты? Разве вы не хотите, чтобы нашли убийцу?
— Я не обладаю чутьем охотника, — парировал Клифф.
— По крайней мере, если вы невинны, вы должны оправдаться.
— Как я могу? Ведь некому подтвердить мои слова! Она мертва, не так ли? И даже если бы мертвые заговорили, она могла бы свидетельствовать против меня. Будь у нее минута на размышления, она могла бы подумать, что это сделал именно я. Это могла быть последняя мысль, мелькнувшая у нее в мозгу, — что я убиваю ее.
Охваченный беспокойством, он бесцельно двигался по комнате, близоруко натыкаясь на стулья.
— Значит, она была жива, когда вы вошли в овчарню? Вы говорили с ней?
Клифф повернулся к нему.
— Жива?! Вы, должно быть, сошли с ума! Если бы я успел поговорить с ней! — Его пальцы сжали спинку стула, он задержал дыхание. «Ну, — подумал Аллейн, — кажется, началось». — Все было бы совсем иначе, — выпалил Клифф, — если бы я сказал ей, что раскаиваюсь, и попробовал убедить ее, что я не вор. Я это и хотел сделать. Я не знал, что она пойдет в овчарню. Я просто хотел послушать Баха. Я сначала хотел играть вместе с радио, но у меня не получилось. Тогда я остановился и стал слушать. Потом я увидел, что она идет по дороге и сворачивает к овчарне. Мне вдруг очень захотелось сказать ей, как я жалею о случившемся. Я долго сидел возле радио и размышлял, что же мне сказать. Потом, почти неохотно, я вышел, забыв выключить радио. Я спускался с холма, в уме перебирая фразы. А потом — перед тем, как войти, — я обратился к ней. Я не мог понять, что она делала, стоя так тихо в темноте. Я позвал: «Миссис Рубрик, вы здесь?» И у меня внезапно сел голос. Он как бы треснул и прозвучал очень слабо. Я прошел дальше в овчарню.
Дрожащей рукой он потер лицо.
— Да? — подхватил Аллейн. — Вы прошли в овчарню.
— Над прессом была гора пустых тюков. Ее не было видно. Я не помню точно, но сейчас мне кажется, что у меня возникло какое-то предчувствие. Словно в кошмаре. Но точно не помню. И тут моя нога коснулась ее ноги.
— Под пустыми тюками?
— Да, да. Между прессом и стеной. Как ни странно, я мгновенно понял, что это миссис Рубрик и что она мертва.
— Что вы сделали? — мягко спросил Аллейн.
— Я отскочил и наткнулся на пресс. И замер. Я все думал: «Надо посмотреть на нее». Но было темно. Я заметил что-то блестящее. Это был бриллиант. Второй был потерян. Я протянул руку и коснулся мягкой мертвой кожи. Я клянусь, что собирался пойти и сказать о том, что увидел. Клянусь, у меня другого и в мыслях не было. До тех пор, пока я не выбрался наружу и он не окликнул меня.
— Элби Блек?
— Он поднимался по дороге. Он был пьян и шатался. И он окликнул меня: «Эй, Клифф, где это ты был?» И тут мне показалось — ну словно у меня внутри вода. Мыслей никаких. Тело действовало само по себе. Я ничего не взвешивал, не обдумывал, словно это вообще был не я. Короче, моя оболочка бросилась вверх по холму и забежала за дом. Потом, как говорится, душа вернулась в тело уже в проходной комнате под звуки радио. Я выключил радио и стал играть и услышал, как хлопнула дверь нашего дома и залаяли собаки. И я ничего не сказал. Ни на следующий день, ни потом. И все три недели, удивляясь, куда же девалось тело, и было ли оно где-нибудь поблизости. Об этом я думал даже чаще, чем о том, кто это сделал. Элби почуял, откуда ветер дует. Он понимал: стоит мне сказать, кто взял виски, и все сразу же решат, что он имел на нее зуб. Она хотела, чтобы мистер Рубрик уволил его. Когда он напивался, то грозил, что рассчитается с ней. Когда ее нашли, он поступил именно так, как вы говорили. Он думал, что это сделал я. Он и сейчас так думает. Он боялся, что я постараюсь переложить вину на него и скажу, что он напал на нее в пьяном виде. Клифф зарыдал, раздраженно ударяя ладонью по подлокотнику. — Все кончено, — пробормотал он, заикаясь. — Я даже слушать не могу. Кончилась музыка!
Маркинс смотрел на него с сомнением. Аллейн, после минутного колебания, подошел к нему и коснулся его плеча.
— Ну, ну, — сказал он. — Все не так безнадежно. Музыка вернется к вам.
— Против этого парня вполне можно возбудить дело, — проговорил Маркинс. — Не так ли, сэр? Он сам показал, что входил в овчарню, а во всем остальном приходится верить ему на слово. Наверно, суд примет во внимание его молодость и отправит его в исправительное заведение для малолетних.
Аллейн не успел ответить, так как вошел Томми Джонс, бледный и трясущийся от злобы.
— Я отец этого мальчика, — сказал он, опуская голову, словно рассерженная обезьяна, — и я не потерплю этой возни. Вы позвали его сюда, обработали и заставили сказать все, что вам нужно. Может, так принято там, откуда вы приехали, но не здесь, и мы этого не потерпим. Я устрою показательное дело. Он вышел отсюда весь сломленный и совсем не в себе. В таком состоянии он не отвечает за свои слова. Я ему говорил, чтобы он не открывал рта, глупый щенок, и как только меня рядом нет, вот, что вы с ним делаете. Было ли что-то записано против него? Подписал ли он это? Ей-Богу, если подписал, я буду с вами судиться.
— Клифф дал показания, — сказал Аллейн, — и подписал их. На мой взгляд, это правдивые показания.
— Вы не имели права вынуждать его. Кто вы такой вообще? У вас никаких прав нет.
— Напротив, я имею полномочия от вашей полиции. Я повторяю, что верю в истинность слов вашего сына. Возможно, он сам захочет поговорить с вами. А пока я бы посоветовал вам предоставить его самому себе.
— Вы хотите меня обмануть.
— Нисколько.
— Вы считаете, что это сделал он. Вы ищете оснований для дела.
— Нечего особенно искать, оснований больше чем достаточно. Но в настоящий момент я не считаю, что он совершил оба этих нападения. Однако раз уж вы здесь, мистер Джонс…
— Вы лжете! — воскликнул Джонс в ярости.
— …я считаю своим долгом предупредить вас, что ваше собственное алиби крайне неубедительно.
Томми Джонс сразу притих.
— Но у меня не было причин, — сказал он. — С какой стати? Она была со мной справедлива по-своему. Никаких причин.
— Я думаю, — промолвил Аллейн, — что теперь уже слишком хорошо известно: работа, которую выполняли капитан Грейс и мистер Лосс, имела военное значение. Это были опыты, причем секретные. Вам также известно, что миссис Рубрик придавала большое значение борьбе со шпионажем.
— Ничего я об этом не знаю, — заявил Джонс, но Аллейн прервал его.
— Вы видите, что строится ветряная мельница и тратятся изрядные средства на снабжение электричеством всего одной комнаты, причем это тщательно охраняемая мастерская. Можете ли вы этого не заметить? Сама миссис Рубрик создавала обстановку секретности. Полицейское расследование шло по нескольким линиям. Было достаточно явно, что предпринимаются попытки связать убийство с возможным шпионажем. Говоря прямо, ваше имя входит в список лиц, которые могут быть платными агентами иностранной разведки и потому подозреваются в убийстве. Можно найти и более очевидный мотив: миссис Рубрик обвинила вашего сына в краже виски, и вы боялись дальнейших шагов, которые она могла предпринять.
Томми Джонс произнес нечто нечленораздельное.
— Я упоминаю об этом, — продолжал Аллейн, — только с целью напомнить, что «обработка» Клиффа, как вы это называете, происходит не с ним одним. Придет и ваш черед, но не сегодня. Я начал работу около пяти, и мне нужно поспать. Как разумный человек, вы будете молчать. Если вы и ваш сын не замешаны в этих нападениях, вам не о чем беспокоиться.
— Я не уверен, — произнес Томми Джонс, захлопав глазами.
— Убийство всех выбило из колеи, — сказал Аллейн, выпроваживая его.
Джонс помедлил, стоя перед Маркинсом.
— Что он здесь делает? — требовательно спросил Джонс.
— Со мной все в порядке, Томми, — откликнулся Маркинс. — Не придирайтесь.
— Я не забыл, что это вы поссорили ее с мальчиком, — проворчал Томми. — Клифф просил меня не причинять вам неприятностей, и я не стал. Но я не забыл. А здесь вы за свидетеля. Сколько он платит вам за это?
— Успокойтесь, — произнес Аллейн. — Через десять минут он проводит домой вас и вашего сына. А пока я прошу вас подождать в гостиной.
