Рекс Стаут - Праздничный пикник (сборник)
Он опустил подбородок и посмотрел на Вульфа исподлобья, при этом его глаза превратились в узенькие щелочки.
– Давайте проверим, правильно ли я вас понял. По вашим словам, когда начал выступать Веттер, вы сунули руку в карман, чтобы проверить, на месте ли листок, на котором вы набросали тезисы своей речи, не нашли его, подумали, что забыли листок в машине, а потом, уже войдя в палатку, сообразили, что машина заперта, а ключ у Гудвина. Поэтому вы вызвали его в палатку и вместе с ним спустились к машине. Там Гудвин вспомнил, что листок с вашими заметками остался в вашем кабинете дома. Тогда вы вернулись на помост и сели на прежнее место. И еще: выходя из палатки к машине, вы обратили внимание, что тесемка, на которую Гудвин завязал полог, висит развязанная. Так?
Вульф откашлялся.
– Мистер Дилэни, – произнес он, – думаю, что дискутировать с вами по поводу доверия к нашим досье бесполезно, так же как и пытаться оспаривать ваше утверждение насчет наших выходок или штучек. – Его плечи поднялись на одну восьмую дюйма, потом опустились. – Что касается моих показаний, то изложили вы все верно, хотя и совершенно неприемлемым тоном. Оскорбительным.
– Я просто задал вам вопрос.
– А я ответил.
– Да. – Дилэни перевел взгляд на меня: – Вы, Гудвин, как и следовало ожидать, утверждаете то же самое. Если вы хотели сговориться, то времени у вас было более чем достаточно. Суматоха после крика мисс Корби длилась достаточно долго. Правда, вы показали, что после того, как Вульф вернулся на место, вы вдруг вспомнили, что он все-таки прихватил с собой тот листок и даже заглядывал в него во время езды в машине. Вы подумали, что Вульф мог оставить бумажку в машине, решили проверить и находились возле машины, когда услышали крик мисс Корби. Я правильно говорю?
Поскольку, обидевшись на Бакстера, я решил, что не стану им помогать, то ответил просто:
– Проверьте сами.
Дилэни вновь обратился к Вульфу:
– Если вы считаете мои вопросы оскорбительными, Вульф, я скажу вам следующее: мне трудно поверить в искренность ваших слов. Чтобы такой болтун нуждался в бумажке для подобного выступления – ни за какие коврижки не поверю! Да и все остальное в ваших показаниях шито белыми нитками. Вы подумали, что забыли бумажку в машине. Гудвин решил, что вы оставили ее дома, а потом вдруг вспомнил, что вы вытаскивали ее по дороге. Есть и еще факты. Вы с Гудвином последними заходили в палатку перед тем, как мисс Корби обнаружила труп. Вы это сами признаёте. Все другие уверяют, что не видели, завязана тесемка или нет. Только вы двое утверждаете, что она была развязана, но иначе и быть не могло, поскольку вы входили с задней стороны.
Дилэни наклонил голову.
– Вы признаёте, что в течение прошлого года не раз общались с Филипом Холтом. Вы также признались, что по отношению к вам Холт вел себя несносно. Это ваше слово – «несносно». Он настаивал на том, чтобы ваш повар вступил в профсоюз. Прочитанное в вашем досье позволяет мне утверждать, что человек, который ведет себя по отношению к вам «несносно», должен поостеречься. Если бы не оставалась возможность, что в палатку прокрался какой-то незнакомец – а я допускаю такую возможность, – я бы задержал вас здесь до тех пор, пока судья не выдаст ордер на ваш арест, как важных свидетелей по делу об убийстве. Пока же я ограничусь более мягкими санкциями. – Он кинул взгляд на наручные часы. – Сейчас без пяти восемь. Недалеко отсюда на улице есть ресторан. Я пошлю с вами своего человека. Вы должны быть здесь в половине десятого. Я хочу еще раз проверить ваши показания – самым тщательным образом. Остальные, – его взгляд скользнул по присутствующим, – могут быть свободны, но не забывайте: вы не должны покидать пределы штата Нью-Йорк.
Вульф встал.
– Мы с мистером Гудвином отправляемся домой, – провозгласил он. – И сегодня вечером не вернемся.
Глаза Дилэни хищно сузились:
– Раз так, вы вообще отсюда не выйдете. Можете заказать себе сэндвичи.
– Мы арестованы?
Прокурор открыл было рот, закрыл его, потом раскрыл снова:
– Нет.
– Значит, мы уезжаем, – отрезал Вульф. – Я понимаю ваше недовольство, сэр. Как-никак вам испортили праздник. И я прекрасно сознаю, что не вызываю у вас симпатии – я сам или то, что, как вам кажется, вы знаете обо мне. Но я не собираюсь жертвовать своими привычками ради вашего удобства. Задержать меня вы можете только в том случае, если предъявите обвинение. Но в чем? Мы с мистером Гудвином рассказали вам все, что нам известно. Ваши намеки, что я способен убить человека или сподвигнуть на убийство мистера Гудвина лишь потому, что человек этот вел себя несносно, смехотворны. Вы сами допускаете, что убийцей может оказаться любой из десятитысячной толпы. У вас нет никаких оснований подозревать, что я или мистер Гудвин утаиваем от вас какие-то сведения, которые могли бы помочь следствию. Если вы вдруг раздобудете хоть один факт, подтверждающий ваши подозрения, то вам известно, где нас найти. Пойдем, Арчи.
Вульф повернулся и решительно направился к выходу. Я потрусил следом. Мне трудно судить о том, как повел себя Дилэни после выходки Вульфа, потому что прокурор оставался у меня за спиной, а оглядываться по тактическим соображениям не хотелось.
Поскольку вы сами представляете, что́ творится в праздник на нью-йоркских улицах, вас не должно удивить, что добрались домой, ополоснулись с дороги и сели ужинать мы только в половине десятого. Фыркающее чудовище, именуемое автомобилем, не лучшее место в мире, где можно делиться с Вульфом дурными вестями, как, впрочем, и хорошими. Да и отравлять ему пищеварение за ужином мне тоже не хотелось.
Поэтому я дождался, пока Вульф закончит поглощать цыплят с трюфелями, припущенных в бульоне, брокколи, фаршированный травами картофель, салат и сыр. Лишь когда Фриц принес нам в кабинет кофе, я не утерпел.
Вульф уже потянулся к пульту дистанционного управления телевизором (он включает телевизор лишь для того, чтобы доставить себе маленькую радость, выключив его), когда я произнес:
– Попридержите лошадей. Я должен кое-что доложить. Я понимаю, что вы сейчас довольны собой – нос вы им утерли здорово, – но у нас могут быть неприятности. Правда, появилась зацепка. Убийца не проникал в палатку сзади. Убийца – один из четверки.
– Вот как, – безмятежно произнес Вульф, который сытно поужинал, сидел в любимом кресле и потому был настроен миролюбиво. – Ты опять за свои штучки, Арчи? Что за вздор ты несешь?
– Это не вздор, сэр. И я даже не пытаюсь доказать, что раз в жизни оказался хитрее вас. Когда вы спускались от палатки к машине, ваши мысли были настолько поглощены тем, как поскорее удрать оттуда, что вы, должно быть, не обратили внимания на женщину, которая сидела слева в «плимуте». А я чуть позже вышел к ней и поговорил. Это настолько важно, что я перескажу разговор дословно.
Так я и сделал. Для меня это детские игрушки, ведь мне приходится порой дословно пересказывать диалоги, в которых принимают участие трое, а то и четверо собеседников. Когда я закончил, Вульф ожег меня злобным взглядом.
– Проклятье! – прорычал он.
– Да, сэр. Я собирался вам сказать, когда мы придумывали причину для вылазки к машине, но нам помешали. А потом не было подходящего случая. К тому же миссис Банау уехала. Да и этот бабуин Бакстер оскорбил меня в лучших чувствах. Но главная причина заключалась в вас: уж больно вы рвались домой. Если бы они пронюхали, что убийцу следует искать среди нас, шестерых-семерых, включая Флору, нас задержали бы, как важных свидетелей. А в праздник вас бы никто под залог не выпустил. Мне-то что – мне к камерам не привыкать, но вы с вашими габаритами в камере просто не поместились бы. К тому же, подумалось мне, дома вы с большей охотой согласились бы обсудить вопрос о том, чтобы повысить мне жалованье. Я угадал?
– Замолчи.
Вульф зажмурился, но ненадолго.
– Мы влипли, – произнес он. – В любую минуту они могут отыскать эту женщину. Либо она сама заявит в полицию. Что она собой представляет? Ты пересказал мне ее слова, но я хочу знать, чего от нее ожидать.
– С ней все в порядке. Ей поверят. Меня, во всяком случае, она убедила. И вас убедит. С того места, где она сидела, вход в палатку отлично просматривался. До него было меньше десяти ярдов.
– Если она не дремала.
– По ее словам – нет, а фараоны ей поверят. Она утверждает, что, кроме нас с вами, в палатку никто не заходил, и будет стоять на своем, что бы ни случилось.
– А вдруг она сама или кто-то другой, кого она выгораживает… Нет, это ерунда. Она оставалась там и после того, как обнаружили труп. Да, мы влипли.
– Верно, сэр. – Не увидев в глазах Вульфа благодарности, на которую рассчитывал, я продолжил: – Чтобы облегчить ваши мучения, хочу сказать, чтобы вы обо мне не беспокоились. В утаивании важных сведений меня не обвинят, поскольку о разговоре с ней я не упомянул. Я всегда могу сказать, что не поверил ей и не хотел осложнять дело дополнительными обстоятельствами. Конечно, мне придется придумать оправдание тому, что я пристал к ней с расспросами, но это проще пареной репы. Я могу показать, что нашел труп после того, как вы начали свою речь, и, прежде чем сообщить в полицию, решил расспросить свидетельницу, но меня прервал вопль Флоры. Так что из-за меня не волнуйтесь. Я сделаю все, что вы скажете. Могу утром позвонить Дилэни – или позвоните ему сами – и во всем признаться, или будем сидеть и ждать у моря погоды. Как скажете.
