Гастон Леру - Дама в черном
Мне показалось, что Рультабиль раскаивается и хочет как-то сгладить свою резкость, но в этот момент судебные чиновники, собираясь покинуть замок, пригласили всех нас. Следствие было закончено. После заявления врача они уже не сомневались, что произошел несчастный случай. Таким было и заключение. Дарзак и Рультабиль отправились их провожать, а я остался в комнате, ожидая госпожу Эдит. В нескольких шагах от меня, в привратницкой, матушка Бернье зажгла две свечи над телом своего мужа и с плачем читала молитвы по усопшему. Мрачные предчувствия вновь овладели моим сердцем. Вдруг в вечернем воздухе над своей головой я услышал какой-то шум, похожий на сильный удар гонга, и понял, что это захлопнулись железные ворота, закрытые по приказу Рультабиля.
Не прошло и минуты, как в комнату вбежала госпожа Эдит и в смятении бросилась ко мне, как к своему единственному прибежищу.
Затем появились господин Дарзак и Рультабиль под руку с Дамой в черном.
XX. ГЛАВА, в которой наглядно демонстрируется возможность появления лишнего тела
Рультабиль и Матильда вошли в Четырехугольную башню. Никогда еще походка моего друга не была столь торжественной. Она могла бы вызвать усмешку, но в этот трагический момент вызывала лишь беспокойство. Никогда еще ни один прокурор, облаченный в пурпурную мантию, не входил в зал суда, где его ожидал обвиняемый, с более угрожающим величием. Но я полагаю также, что и ни один судья никогда еще не был столь бледен.
Что касается Дамы в черном, то было видно, какие небывалые усилия она прилагала, чтобы скрыть чувство ужаса, сквозившее, несмотря ни на что, в ее взгляде и заставлявшее ее нервно сжимать руку сына. Робер Дарзак тоже был мрачен и решителен, как представитель правосудия. Но еще более увеличило всеобщее беспокойство появление во дворе Карла Смелого дядюшки Жака, Вальтера и Маттони. Все трое были вооружены и молча расположились перед дверью Четырехугольной башни, получив от Рультабиля категорический приказ не выпускать никого. Госпожа Эдит спросила преданных ей Маттони и Вальтера, что все это значит и против кого направлено, но, к моему великому удивлению, слуги ей не ответили. Тогда с решительным видом она встала перед входом к Старому Бобу и, раскинув руки, как бы желая преградить собой дверь, воскликнула хриплым голосом:
— Что вы будете делать? Вы собираетесь его убить?
— Нет, — глухо ответил Рультабиль, — мы собираемся ЕГО судить. А чтобы судьи не сделались палачами, мы оставим наше оружие и поклянемся, над телом Бернье, что каждый из нас безоружен.
Он увел нас в привратницкую, где матушка Бернье продолжала стонать у тела своего мужа. Там мы выложили все наши револьверы и произнесли клятву, которую требовал Рультабиль. Только госпожа Эдит не захотела расставаться с оружием, о котором, оказывается, Рультабиль прекрасно знал. Однако репортер в конце концов сумел ее убедить, что безоружной она будет чувствовать себя гораздо спокойнее, и забрал у нее револьвер.
Затем Рультабиль под руку с Дамой в черном вернулся в коридор, а мы последовали за ними. Но вместо того, чтобы, как все этого ожидали, направиться к гостиной Старого Боба, он подошел к двери в комнату Лишнего тела и, вынув специальный ключ, о котором я уже говорил, открыл ее.
Войдя в бывшую комнату господина Дарзака, мы с удивлением увидели на его письменном столе чертежную доску, акварель, над которой он трудился бок о бок со Старым Бобом в его кабинете под башней Карла Смелого, а также маленький стаканчик с красной краской и погруженную в него кисточку. Наконец на середине стола очень удобно расположился древнейший череп человечества, опираясь на свою окровавленную челюсть.
Пока мы с недоумением поглядывали на Рультабиля, он закрыл дверь на задвижку и взволнованно произнес:
— Садитесь же, господа, прошу вас.
Стулья стояли вокруг стола, и мы заняли места с возрастающим чувством тревоги и какого-то болезненного суеверия. Тайное предчувствие подсказывало нам, что эти обыкновенные предметы скрывали потрясающее объяснение одной из наиболее страшных драм. Череп посреди стола, казалось, смеялся над нами, как Старый Боб.
— Вы видите, — продолжал Рультабиль, — что имеется еще и свободный стул, а значит, одним стулом больше — одним телом меньше. Отсутствует господин Артур Ранс, но мы не можем больше его ждать.
— Возможно, он как раз и располагает доказательством невиновности Старого Боба, — сказала госпожа Эдит, которую все эти приготовления встревожили сильнее других. — Я прошу госпожу Дарзак присоединиться ко мне и уговорить этих господ ничего не предпринимать до возвращения моего мужа.
Она еще не закончила говорить, а Дама в черном еще не успела вмешаться, как вдруг в коридоре послышался сильный шум, стук в дверь и голос Артура Ранса, просивший его немедленно впустить.
— Я принес маленькую булавку с рубиновой головкой! — прокричал он.
Рультабиль открыл дверь.
— Наконец-то, — сказал он, — вот и вы!
Мне показалось, что Артур Ранс просто в отчаянии.
— Что здесь случилось? — встревоженно спросил он. — Новое несчастье? Когда я увидел запертые ворота и услышал затем молитвы по умершему, то подумал, что опоздал, и вы уже казнили Старого Боба.
Тем временем Рультабиль вновь закрыл дверь на задвижку.
— Старый Боб жив, а Бернье умер! Садитесь же, сударь, — вежливо предложил мой друг.
Артур Ранс, в свою очередь, с недоумением осмотрел чертежную доску, краску и череп.
— Кто же его убил? — спросил он растерянно.
Заметив наконец свою жену, господин Ранс пожал ей руку, но взгляд его не отрывался от Дамы в черном.
— Перед смертью Бернье обвинил Фредерика Ларсана, — ответил господин Дарзак.
— Вы хотите этим сказать, — перебил его Артур Ранс, — что он обвинил Старого Боба? Так знайте же — больше я этого не потерплю. Я так же усомнился было в личности нашего доброго дяди, но говорю же вам, что я принес маленькую булавку с рубиновой головкой!
Что он хотел доказать своей булавкой? Я вспомнил рассказ Эдит о том, как вечером, накануне появления Лишнего тела, Старый Боб вырвал эту булавку у нее из рук, когда она попыталась шутливо его уколоть. Но какая связь между этой булавкой и приключениями Старого Боба? Артур Ранс, не ожидая расспросов, сообщил, что эта булавка пропала одновременно со Старым Бобом и обнаружилась у Палача моря. Булавка скрепляла пачку банкнот, которыми Старый Боб оплатил Тулио его соучастие и молчание. Тулио перевез Старого Боба на своей лодке в грот Ромео и Джульетты и уплыл оттуда только утром, весьма обеспокоенным тем, что пассажир обратно так и не вышел.
— Человек, отдавший другому человеку на его лодке булавку с рубиновой головкой, — с триумфом закончил Артур Ранс, — не может быть одновременно тем человеком, которого засунули в мешок из-под картофеля в глубине Четырехугольной башни.
— Как вам пришла в голову мысль отправиться в Сан-Ремо? — спросила госпожа Эдит. — Вы знали, что Тулио находится именно там?
— Я получил анонимное письмо, сообщавшее мне его адрес.
— Письмо отправил вам я, — спокойно сказал Рультабиль и ледяным тоном добавил, — что ж, быстрое возвращение господина Ранса весьма кстати. Таким образом, за этим столом собрались все обитатели замка Геркулес, для которых моя предстоящая демонстрация возможности появления Лишнего тела может представлять интерес. Прошу вашего внимания!
Артур Ранс вновь его перебил:
— Что вы хотите этим сказать: все обитатели замка, для которых ваша демонстрация может быть интересна?
— Я имею в виду тех, — пояснил Рультабиль, — среди которых мы можем обнаружить Ларсана.
Дама в черном, не произнесшая еще ни одного слова, поднялась со своего места.
— Как? — сказала она едва слышно. — Значит, Ларсан находится среди нас?
— Я уверен в этом, — ответил Рультабиль.
Воцарилось тягостное молчание. Мы боялись даже посмотреть друг на друга.
Репортер продолжал своим ледяным тоном:
— Я уверен в этом, и эта мысль не должна особенно удивлять вас, так как она никогда вас и не покидала! Что касается остальных, то подобное ощущение появилось у всех нас в тот день, когда, как вы помните, мы завтракали в очках с темными стеклами на террасе башни Карла Смелого. Если исключить госпожу Эдит, то кто из нас не почувствовал тогда присутствия Ларсана?
— Этот вопрос может быть адресован также и господину Станжерсону, — тотчас вмешался Артур Ранс. — Если уж мы начали рассуждать подобным образом, то я не понимаю, почему отсутствует профессор Станжерсон, также завтракавший вместе со всеми.
— Господин Ранс! — воскликнула Дама в черном.
— Прошу прощения, — смутился Артур, — но Рультабиль не прав в своем обобщении, когда говорит о всех обитателях замка Геркулес.
