Росс Макдональд - Берег варваров
Глава 29
Гораздо позже, на залитой солнцем равнине мы смогли поговорить обо всем. Лерой Фрост, все отрицавший, протестовавший и требовавший адвокатов и докторов, был помещен вместе с Марфельдом и Лэшманом в арестантское отделение больницы. Останки Эстер Кэмпбелл перевезли в подвальное помещение того же здания для медицинского обследования. Я сообщил шерифу и прокурору достаточно сведений, чтобы арестовать Фроста и его людей по обвинению в возможном вымогательстве и по подозрению в убийстве. Я не надеялся, что эти обвинения будут доказаны. Решительные действия должны были развернуться в Калифорнии.
Пассажирский лайнер ДС-6 пробежал по взлетной дорожке и взмыл в голубое небо. В салоне было не больше дюжины пассажиров, и мы с Риной свободно разместились в полупустой передней части самолета. Когда погас указатель "Не курить", она закинула ногу за ногу и закурила сигарету. Не глядя на меня, сказала прерывающимся голосом:
- Полагаю, я обязана вам жизнью, как говорится в романах. Не знаю, чем могу за это отплатить. Несомненно, я должна предложить отдаться вам. Хотели бы вы этого?
- Перестаньте, - сказал я. - Вы пережили тяжелые минуты и допустили ошибку. Я был вовлечен во всю эту историю. Но вам не следует вымещать на мне свое возмущение.
- Я не собиралась подличать, - продолжала она с некоторой ядовитостью. - Я серьезно предложила вам свое тело, поскольку ничего другого предложить не могу.
- Рина, перестаньте болтать глупости.
- Я недостаточно привлекательна, вы это хотите сказать?
- Вы несете чепуху. Я не виню вас. Вам нанесена тяжелая травма.
Некоторое время она сидела, мрачно насупившись, и смотрела на китайскую стену гор, которые мы пролетали. Наконец, она сказала изменившимся, повеселевшим голосом:
- Вы совершенно правы. Я испугалась, ужасно перепугалась первый раз в жизни. На девушку это производит странное впечатление. Я почувствовала себя, как бы это сказать, как шлюха… Как будто потеряла для себя всякую цену.
- Эти ничтожества и хотели, чтобы вы так себя чувствовали. Если им удастся сломать нас, - то мы все скатимся на их уровень. И ничтожествам сойдет с рук все, все их проделки. Но они напрасно на это надеются. Ничтожество не пользуется нынче таким почетом, как когда-то, даже в Лос-Анджелесе. Вот почему пришлось строить Лас-Вегас.
Она не улыбнулась.
- Неужели это также ужасное место?
- Это зависит от того, с кем вы водите компанию. Вы выбрали себе самых скверных из всех, которые существуют.
- Я их не выбирала, и они не входят в мою компанию. И никогда не входили. Я их -презираю. Я предупреждала Эстер много лет назад, что Лэнс - это отрава для нее. И высказала Карлу Штерну в лицо все, что о нем думаю.
- Когда вы это сделали? Вчера ночью?
- Несколько недель назад. Я отправилась тогда на двойное свидание - с Лэнсом и Эстер. Может быть, это было глупо с моей стороны, но мне хотелось узнать, что происходит. Эстер пригласила для меня Карла Штерна, можете себе представить? Считалось, что он миллионер, а Эстер всегда верила, что деньги - очень важная вещь. Даже тогда она не могла понять, что я не буду подыгрывать Штерну. Да и вряд ли мне что-нибудь перепало бы от него, - продолжала она, скривившись. - Он интересовался мной не больше, чем я им. Вечер он провел в различных ночных клубах, нежно заигрывая с Лэнсом под столом. Эстер этого не замечала, или ей было это безразлично. По поводу некоторых вещей она не очень привередлива. Ну, а мне это было не безразлично, а за нее обидно. Наконец, я всех их отчитала и ушла.
- Что вы им сказали?
- Чистую, неприкрашенную правду. Что Карл Штерн - педераст, а возможно, и того хуже, и что Эстер - сумасшедшая, если якшается с ним и его красавчиком.
- Упоминали ли вы шантаж?
- Да, я сказала, что подозреваю шантаж.
- Именно тогда, Рина вы и навлекли на себя опасность. У Штерна появилась причина ликвидировать вас. Я почти уверен, что прошлой ночью он намеревался убить вас. Вам повезло, что он сам был убит.
- Неужели? Не могу поверить… - Но она этому поверила. Ее пересохшее горло не могло произнести ни слова. Она пыталась проглотить образовавшийся комок. - Просто потому, что я… потому что я что-то подозревала?
- Подозревали в шантаже и назвали педиком. Убить для Штерна ничего не стоило. Я просмотрел список его преступлений - сегодня после обеда мне передали полное досье на него. Неудивительно, что он не смог получить на свое имя лицензию на игровой бизнес. В тридцатых годах он входил в банду Анастасия. Подозревается в, участии более чем в тридцати убийствах.
- Почему же его не арестовали?
- Арестовали, но не смогли осудить. Не спрашивайте меня, почему. Спросите об этом политиканов, которые диктуют полицейским в Нью-Йорке, Нью-Джерси и Кливленде. Да и в других местах… Спросите у людей, которые голосуют за этих политиканов. Штерн, наконец, осел в Вегасе, но он принадлежит всей стране. Он работал на Лепке, на отчаянного парня Миллера в Кливленде, на Лефти Кларка в Детройте, на всеамериканскую банду в Лос-Анджелесе. Он закончил свои университеты у Сигеля, а когда Сигель получил свое, самостоятельно включился в преступный бизнес.
- Что же это за бизнес?
- Телеграфная связь для букмекеров на скачках, наркотики, проституция - все, что быстро приносит грязные монеты. Он стал миллионером, это верно, многократным миллионером. Только в "Касбах" кинул миллион. Мне непонятно, зачем ему надо было заниматься шантажом. Он не нуждался в деньгах.
Его воспитал синдикат, а шантаж был там одним из главных источников власти, после периода Мэффи. Нет, он гонялся не за деньгами. Он хотел приобрести положение. Имя Саймона Граффа давало ему возможность заняться законной деятельностью, пустить глубокие корни в сельской местности.
- И я помогала ему. - Ее лицо обострилось до того, что стало чуть ли не безобразным. - Я способствовала этому. Мне было бы лучше откусить свой язык.
- Пожалуйста, не делайте этого. Лучше расскажите мне, что вы имеете в виду?
Она глубоко вздохнула.
- Ну, во-первых, я работаю медсестрой в психиатрическом отделении… - Она осеклась. Ей было трудно начать свой рассказ.
- Об этом мне сказала ваша мать, - заметил я.
Она скосила на меня глаза.
- Когда это вы столкнулись с моей матерью?
- Вчера.
- Как вы ее нашли?
- Она мне понравилась.
- В самом деле?
- Мне вообще нравятся женщины, и я не слишком критически отношусь к ним.
- А я отношусь критически, - заявила Рина: - Я всегда относилась с подозрением к матери, к ее жеманности и позированию, к ее непомерным выдумкам. Она платила мне "взаимностью". Ее любимицей, ее дорогушей была Эстер. Или, наоборот, она сама была дорогушей для Эстер. Мать вконец испортила сестру и в то же время очень много от нее требовала. Больше всего она хотела огромного успеха для Эстер.
Пятнадцать лет я оставалась в стороне и наблюдала, как две девочки разыгрывают эмоциональный пинг-понг. Или понг-пинг. Но я была не таким уж невинным сторонним наблюдателем, я была третьим участником этой группы, человеком, который не симпатизировал двум другим. - Это прозвучало как речь, которую она много раз репетировала. В ее голосе звучала горечь, смешанная с чувством покорности. - Я вырвалась из этого круга, как только мать позволила мне это сделать, сразу же после окончания средней школы. Поступила на курсы медсестер в Санта-Барбаре и устроилась на работу в Камарильо.
Разговор о профессии и об отношениях в семье вернул ей самоуверенность. Она расправила плечи, грудь под блузкой обозначилась очень соблазнительно.
- Мать думала, что я свихнулась. В первый год мы рассорились в пух и прах, и с тех пор я редко встречалась с ней. Просто так уж получилось, что мне нравится ухаживать за больными, особенно за душевнобольными людьми. Видимо, это - ощущение, что ты кому-то нужна. Теперь меня больше всего занимает трудотерапия. Это я и делаю главным образом у доктора Фрея.
- Это тот самый доктор Фрей, который владеет санаторием в Санта-Монике?
Она кивнула.
- Я там работаю уже два года.
- Значит, вы знаете Изабель Графф?
- Еще бы. Ее определили в санаторий вскоре после того, как я начала там работать. Она лечилась там неоднократно и раньше. Доктор сказал, что это особый пациент. У нее шизофрения, знаете ли, она страдает ею уже двадцать лет, а когда болезнь протекает в острой форме, она переходит в параноидные галлюцинации. Доктор говорил, что галлюцинации были связаны с ее отцом, когда тот был жив. А теперь они концентрируются на мистере Граффе. Она думает, что он что-то замышляет против нее, и старается первая расправиться с ним. У нее мания преследования.
Доктор Фрей считает, что мистер Графф должен был бы ее изолировать в целях своей собственной безопасности. Изредка параноидные галлюцинации толкают ее к действиям. Я видела это своими собственными глазами. Доктор Фрей дает в этих случаях лечение метразолом, и постепенно она выходит из острой стадии заболевания, успокаивается. Но она еще не совсем пришла в себя во время того случая, о котором я говорю. Я и теперь не решусь стоять к ней спиной. Но доктор Фрей говорит, что она не опасна, а он ее знает лучше, чем я. И в конце концов, он же ведь доктор.
