Агата Кристи - Два романа об отравителях

Майор кивнул и Эллиот, обернув руку носовым платком, выключил лампу. Затем они направились вслед за быстро шагавшим Джозефом Чесни в другую комнату. В музыкальном салоне Чесни резко обернулся к ним. Его агрессивность, насколько мрг судить Эллиот, была вызвана взвинченными до предела нервами.

Майор Кроу сдвинул до половины створки двери.

— Ну, а теперь, — бодро проговорил он, — если вы разрешите нам воспользоваться телефоном, я попрошу инспектора вызвать врача, чтобы…

— Зачем вам врач? Я сам врач и могу подтвердить вам, что Марк мертв.

— Это для формы, Чесни. Вы же сами знаете.

— Если вы что — то имеете против меня… с профессиональной точки зрения…

— Не говорите глупостей. Действуйте, инспектор. Доктор Джо повернулся теперь к Эллиоту.

— Стало быть, вы из Скотленд Ярда? — внезапно ему что — то пришло в голову. — Одну минутку! Как это вы смогли появиться так быстро? Это же просто невозможно.

— Я приехал из — за другого дела, доктор. Того, когда были отравлены дети.

— Ах, вот как! Нелегкая вам предстоит задача.

— Согласен, — кивнул Эллиот. — А теперь, доктор, не могли бы вы хотя бы в общих чертах объяснить мне, что тут сегодня происходило?

— Цирк, вот что! — не долго раздумывая, ответил доктор. — Цирк. Марк хотел устроить нам спектакль — и вот чем все это кончилось?

— Спектакль?

— Точно описать, что они тут делали, я не могу — меня здесь не было, — объяснил доктор, — но могу рассказать, что они собирались делать, потому что за обедом только об этом и говорили. По сути, та же идея, которую Марк защищал всегда, только не облекая в такую конкретную форму. Он говорил, что из ста человек девяносто девять абсолютно ничего не стоят в качестве свидетелей. Он утверждал, что они не способны описать даже то, что происходит у них перед носом, и что в случае пожара, уличного происшествия, драки или еще чего — нибудь в этом духе полиция получает настолько абсурдно противоречивые показания, что от них нет никакой пользы, — доктор со внезапным любопытством посмотрел на Эллиота. — Кстати, это действительно так?

— Зачастую да. И что же дальше?

— Ну, никто из присутствовавших не был согласен с Марком; каждый по разным соображениям, но все были убеждены, что уж они — то наблюдать умеют. Я сам утверждал то же самое, — тон доктора снова стал агрессивным. — Полагаю, что в моем случае так оно и есть. В конечном счете Марк сказал, что хотел бы поставить небольшой эксперимент. Психологический эксперимент, который ставился уже будто бы в каком — то университете. Он сказал, что приготовит нам маленький спектакль, по окончании которого мы должны будем ответить на несколько вопросов относительно увиденного. Он утверждал, что как минимум шестьдесят процентов ответов окажутся ошибочными.

Доктор Джо обернулся к майору.

— Вы знали Марка. Он всегда казался мне похожим на… как же это его?.. Знаете, на того писателя, о котором мы учили в колледже… Того, который проехал двадцать тысяч миль только для того, чтобы правильно описать в своей книжке какой — то цветок, не игравший там, по сути дела, никакой роли. Марк, если что — то приходило ему в голову, немедленно, не колеблясь, принимался за осуществление своей идеи. Так что в его эксперименте участие приняли все. Когда спектакль был в разгаре… Ну, короче говоря, кто — то пришел и убил Марка. Если я только правильно понял, все они видели убийцу и следили буквально за каждым его движением. И, тем не менее, каждый из них по — разному описывает то, что произошло.

Доктор Джо умолк, дышал он тяжело, с хрипом; на лице было выражение с трудом сдерживаемой ярости, но, увидев его глаза, Эллиот на мгновенье испугался, что этот человек сейчас потеряет самообладание и расплачется. Если бы не это выражение абсолютной искренности, сцена выглядела бы гротескно.

Майор Кроу вмешался в разговор.

— Стало быть, они не могут описать убийцу?

— Нет. Этот тип был здесь закутан, словно «человек — невидимка».

— Что вы имеете в виду?

— Ну, вы же знаете: широкий плащ, поднятый воротник, закутанная в шарф нижняя половина лица, темные очки, шляпа с опущенными полями. Довольно жуткий вид, судя по их рассказу, но все считали, что это просто часть разыгрываемого спектакля. Страшное дело! Только подумать, что этот… этот фантом проник сюда и…

— Однако…

— Прошу прощения, сэр, — перебил майора Эллиот. Он уже начал понимать, что дело окажется нелегким, и хотел поэтому получить как можно более точную информацию. Он обратился к доктору: — Вы говорите, что «они» видели его. Кто именно?

— Профессор Инграм, Марджори и этот молодой Джордж — не помню, как его фамилия.

— Кто — нибудь еще?

— Насколько я знаю — нет. Марк хотел, чтобы и я присутствовал при этом спектакле, но, как я уже говорил вам, у меня на руках несколько больных. Марк сказал, что в любом случае представление начнется поздно и он надеется, что я сумею вернуться до полуночи. Я, естественно, не мог ничего обещать. Сказал только, что постараюсь успеть, но, если не вернусь до без четверти двенадцать, пусть начинают без меня.

Пару раз тяжело вздохнув, доктор немного овладел собой и сел, опустив на колени свои ручищи, похожие на медвежьи лапы.

— И когда же все — таки началось представление? — спросив Эллиот.

— Мне сказали, что как только часы начали бить двенадцать. Это единственный существенный пункт, в котором все сходятся.

— Что касается самого убийства, доктор, вы можете сообщить что — нибудь, о чем знаете не из слов других?

— Нет! Ровно в двенадцать я был у больной на другом конце городка. Трудные роды. Я надеялся успеть сюда, но не получилось. Приехал я в десять минут первого и застал брата уже в таком состоянии, что никто не смог бы ему помочь. — В его сознании промелькнула, казалось, какая — то новая мысль. Он поднял воспаленные глаза. — Я скажу вам еще кое — что, — продолжал он решительно, — из этого дела следует по крайней мере один важный вывод, Я непрерывно твержу его себе. Думаете, нет? Вы сказали, инспектор, что приехали сюда из — за истории с отравленными конфетами в лавочке миссис Терри, так что, скорее всего, вы догадываетесь, что я хочу сказать — но я все равно скажу это. Уже больше трех — месяцев, почти четыре, все повторяют, что моя племянница — преступница. Твердят будто она отравляет людей, чтобы видеть, как они мучатся. Мне такого не говорят — разумеется, нет! Однако, разговоры такие идут. Теперь им конец, потому что одно ясно: кто бы ни убил моего брата, это не была Марджори. И кто бы ни был отравителем, это была не Марджори. Если Марку пришлось умереть, чтобы доказать это, дело стоило того. Вы понимаете меня? Стоило!

Он вздрогнул и с виноватым видом опустил поднятый в воздух кулак. Дверь, расположенная в другой стороне комнаты и выходившая, по — видимому, в коридор, отворилась и вошла Марджори Вилс.

Все лампы в хрустальной люстре музыкального салона были включены, и Марджори, отворив дверь, заморгала, но сразу же быстро подошла, неслышно ступая по ковру своими маленькими черными туфельками, и тронула доктора за плечо.

— Пожалуйста, подымись наверх, — попросила она. — Мне не нравится, как дышит Вилбур.

Затем она удивленно огляделась вокруг и увидела всех остальных. В первый момент взгляд ее серых глаз не выразил ничего, но тут же, увидев Эллиота, она словно бы вспомнила, что — то и зажмурилась. На ее лице появилось выражение напряженной сосредоточенности. Потом она проговорила:

— Вы… я хочу сказать: мы с вами никогда не встречались?

Именно сейчас Эллиот сделал второй ложный шаг. Он ответил таким резким тоном, что майор удивленно поднял на него глаза.

— Полагаю, что нет, мисс Вилс. Садитесь, пожалуйста.

Она глядела на него с тем же удивленным выражением, которое так хорошо сохранила его память. Он никогда не встречал еще человека, чье присутствие ощущалось бы с такой интенсивностью — словно физический контакт. Казалось, что он заранее знает, что она сделает — как повернет голову или как подымет руку, чтобы погладить лоб.

— Успокойся, Марджори, — сказал доктор, похлопав ее по руке, — Этот молодой человек — инспектор из Скотленд Ярда. Он приехал…

— Из Скотленд Ярда! — повторила девушка. — Значит, вот как серьезно к нам относятся?

Она расхохоталась, но смех тут же оборвался. Эллиот не забыл еще ни малейшей черточки ее лица: темно — каштановые волосы, зачесанные назад, с маленькими завитками на шее, высокий лоб, изогнутые брови, серые задумчивые глаза… Сейчас он видел, что она не слишком красива, но не обратил на это внимания.

— Извините, — сказала она, выходя из той удивленной задумчивости, с которой смотрела на него. — Боюсь, что я не расслышала вас. Что вы сказали?

— Садитесь, Пожалуйста, мисс Вилс. Если вы не слишком устали, мы хотели бы услышать, что вы знаете о смерти вашего дяди.