Эллери Квин - Тайна Испанского мыса
Миссис Констебль, все еще сонная, произнесла в трубку:
— Да. Да? Это миссис Констебль. Кто это?
— Не важно, кто я, — ответил глухой голос. — Вы одна? Вы можете говорить свободно?
Дыхание толстухи громыхнуло прямо в барабанные перепонки Эллери. Сонные нотки окончательно исчезли из ее голоса.
— Да! Да! Кто...
— Послушайте! Вы меня не знаете. Вы никогда меня не видели. Когда я положу трубку, вы не станете предпринимать никаких усилий, чтобы проследить звонок. Вы также не скажете об этом полиции. Это небольшой деловой договор между вами и мной.
— Деловой договор? — удивилась миссис Констебль. — Что... что вы имеете в виду?
— Вы отлично знаете что. В данный момент я смотрю на фотографию. На ней вы и некий молодой человек, ныне покойный, вместе в постели в отеле Атлантик-Сити; и он тут вовсе не мертвый. Фотография сделана со вспышкой ночью; вы спали и ни о чем не подозревали. У меня еще есть кинопленка. На ней вы и молодой человек целуетесь и занимаетесь любовью. Она сделана прошлой осенью в Центральном парке без вашего ведома. У меня также имеются заверенные подписью показания вашей горничной о том, что она видела и слышала в вашей квартире в то время, когда ваша семья отсутствовала, — о вас и молодом человеке, который теперь мертв. Кроме того, у меня есть шесть писем, написанных вами к...
— Господи боже! — тихо воскликнула миссис Констебль. — Кто вы такой? Где вы их взяли? Ведь они были у него. Я не могу...
— Слушайте меня, — прервал ее невнятный голос. — Не важно, кто я такой и где я взял письма. Главное — они у меня в руках. Вы ведь хотите вернуть их, не так ли?
— Да, да, — прошептала миссис Констебль.
— Вы это можете сделать. За определенную плату.
Женщина так долго молчала, что Эллери забеспокоился, не случилось ли с ней чего. Но потом она ответила таким усталым, надломленным голосом, что сердце Эллери сжалось от сострадания.
— Я не могу... заплатить вам.
Шантажист молчал, как если бы здорово удивился.
— Что это значит — не можете заплатить? Если вам показалось, будто я блефую, миссис Констебль, и у меня нет этой пленки и писем...
— Я полагаю, что они у вас есть... — пробормотала толстуха. — Их здесь нет. Значит, кто-то должен был их взять...
— Можете не сомневаться! Это был я. Возможно, вы опасаетесь, что я не верну вам документы после того, как вы мне заплатите? Послушайте, миссис Констебль...
Какой-то странный шантажист, подумал Эллери мрачно. Он впервые слышал, чтобы шантажист снизошел до уговоров. Не ловушка ли это?
— Он вытащил из меня не одну тысячу, — прохрипела миссис Констебль. — Не одну тысячу долларов. Все, что у меня было. И каждый раз обещал мне... Но он не сдержал слова! Он водил меня за нос. Он вел нечестную игру...
— Со мной этого можете не опасаться, — горячо заверил приглушенный голос. — Я сдержу слово. Я лишь хочу получить свой куш, после чего больше не стану вас беспокоить. Я вас понимаю. Можете положиться на мое слово, я отдам вам все, после того как получу деньги. Просто пошлите мне пять тысяч долларов, куда я вам укажу, и вы получите все ваши письма с первой же почтой.
— Пять тысяч долларов?! — Миссис Констебль засмеялась таким зловещим смехом, что у Эллери волосы встали дыбом. — Всего лишь? У меня нет и пяти тысячи центов, он выдоил из меня все, черт бы его побрал. У меня нет денег, вы слышите? Ни цента!
— О, вот вы как? — Голос анонимного вымогателя стал жестким. — Прикидываетесь нищей! Мол, он выманил у вас все. Но ведь вы богатая женщина, миссис Констебль. Вы так просто от меня не отделаетесь. Говорю вам, мне нужно пять тысяч долларов, и вы мне их дадите, или...
— Пожалуйста, — услышал Эллери испуганный шепот.
— ...или я заставлю вас пожалеть, что вы этого не сделали! Что с вашим мужем? Всего лишь два года назад он сколотил целое состояние. Разве вы не можете попросить у него денег?
— Нет! — закричала она неожиданно. — Нет! Я ни за что не стану просить у него! — Ее голос надломился. — Пожалуйста, неужели вы не понимаете? Я замужем много лет. Я... я на самом деле уже давно немолодая женщина. Он... мой муж умрет, если все узнает. Он очень болен. У меня взрослые дети. Он всегда доверял мне, и мы были счастливы вместе. Я... я лучше умру, чем признаюсь ему в этом!
— Миссис Констебль, — выдохнул шантажист едва ли не с отчаянием, — вы явно не понимаете, с чем столкнулись. Вы за это поплатитесь, говорю вам! Ваши жалобы вам не помогут. Я получу от вас эти деньги, даже если мне придется взять их у вашего мужа самому!
— Вы его не найдете. Вы не знаете, где он, — хрипло возразила миссис Констебль.
— Я пойду к вашим детям.
— Вам это не поможет. Никто из них не имеет собственных денег. Их деньги вложены.
— Хорошо, черт вас побери! — Даже сквозь глухую преграду Эллери смог распознать в голосе вымогателя закипающий гнев. — Только не говорите, что я вас не предупреждал. Я вас проучу. Вы думаете, я вас дурачу? Эти фотографии, фильм и письма окажутся у инспектора Молея, не успеете вы и глазом...
— Нет, нет, пожалуйста! — воскликнула миссис Констебль. — Не делайте этого. Говорю вам, я беспомощная женщина, у которой нет денег...
— Тогда достаньте их!
— Но я не могу, говорю вам... — в трубке послышались рыдания, — у меня нет никого, к кому бы я... О, неужели вы не понимаете? Вы не могли бы взять деньги у кого-нибудь другого? Я уже заплатила за свой позор... О, заплатила тысячу раз... заплатила слезами, кровью, всеми деньгами, что у меня были. Как вы можете быть таким бессердечным, таким... таким...
— Возможно, вы пожалеете, — выкрикнул голос, — что не наскребли этих пяти тысяч, когда все это появится на страницах газет! Вы толстая, глупая корова! — И на том конце провода хлопнули трубкой.
Пальцы Эллери лихорадочно задвигались по щитку. Он почти не слышал отчаянные рыдания миссис Констебль, когда набирал номер оператора.
— Оператор! Проследите этот звонок. Немедленно! Это полиция, из дома Годфри!
Он ждал, кусая ногти. «Тупая, толстая корова». Звонил кто-то, кто знал обо всем значительно больше, а не просто случайно заполучил скандальные фотографии и письма. Кто-то, кто был вовлечен в игру. Он чувствовал, что это так. То, что он услышал, лишь усилило его подозрения. Когда придет время, он увидит, так ли это. А пока, если бы он только мог ускорить события...
— Простите, сэр, — пропел в трубку оператор. — Звонок сделан не через коммутатор, я не могу проследить его. Извините. — И в ухо Эллери ударил щелчок.
Эллери снова сел и, нахмурившись, закурил сигарету. Так он просидел в тишине какое-то время. Потом позвонил инспектору Молею в Пойнсетт. Но дежурный ответил, что инспектора Молея нет на месте; и Эллери, попросив передать, чтобы Молей перезвонил ему, когда вернется, повесил трубку и покинул свой пост.
В большом холле ему в голову неожиданно пришла здоровая мысль; сунув сигарету в кованую пепельницу с песком, он поднялся наверх к комнате миссис Констебль и беззастенчиво приложил ухо к дверям. Ему показалось, будто он слышит сдавленное рыдание.
Он постучал. Рыдания смолкли. Затем голос миссис Констебль глухо произнес:
— Кто там?
— Можно к вам на минутку, миссис Констебль? — как можно дружелюбнее спросил Эллери.
Последовала тишина. Затем послышалось:
— Это мистер Квин?
— Да, это я.
— Нет, — все так же глухо ответил голос. — Нет, я не хочу говорить с вами, мистер Квин. Я... я не очень хорошо себя чувствую. Пожалуйста, уходите. Может, как-нибудь в другой раз.
— Но я хотел сказать вам...
— Пожалуйста, мистер Квин. Я в самом деле плохо себя чувствую.
Эллери посмотрел на дверь и пожал плечами.
— Хорошо, извините. — И он прошел дальше в свою комнату.
Там он переоделся в купальные шорты, сунул ноги в парусиновые туфли и, облачившись в махровый халат, спустился вниз к бухте. В конце концов, неплохо бы и поплавать в Атлантическом океане, угрюмо подумал Квин, кивнув стоящему на часах полицейскому на террасе, пока это проклятое дело не будет улажено. Он чувствовал уверенность, что сегодня ему больше незачем караулить у коммутатора. Этот звонок должен стать уроком... остальным. Инспектор Молей скоро с ним свяжется.
Прилив был высоким. Эллери бросил вещи на песок, прыгнул в воду и сильными гребками поплыл в море.
* * *Он открыл глаза, почувствовав прикосновение к своему плечу. Над ним склонился инспектор Молей. Выражение красной физиономии инспектора показалось ему настолько странным, что Эллери мгновенно проснулся и резко сел на песке. Солнце стояло низко над горизонтом.
— Долго же вы, черт возьми, спите, — пробурчал инспектор.
— Который час? — Квин поежился от прохладного ветра, обдувавшего его голую грудь.
— Больше семи.
— Хм. Я долго плавал, а когда выбрался на берег, то не смог побороть искушения прилечь на этот мягкий белый песок. Что-то случилось, инспектор? Ваше лицо красноречиво свидетельствует об этом. Я просил дежурного передать вам, чтобы вы позвонили мне сразу же, как вернетесь. Но это было давно. Вы что, так и не появлялись у себя в управлении с половины третьего?
