Артур Дойл - Возвращение Шерлока Холмса. Долина Ужаса (сборник)
Снимок явно был сделан небольшой любительской камерой. На нем была запечатлена настороженная обезьяноподобная физиономия молодого человека с густыми бровями, нижняя часть лица которого очень напоминала морду бабуина.
– А что случилось с бюстом? – спросил Холмс, внимательно изучив фотографию.
– Как раз перед тем, как вы пришли, мы это узнали. Его на шли разбитым на мелкие куски в саду пустого дома на Кэмпден-Хаус-роуд. Я сейчас собираюсь сходить посмотреть на него. Пойдете со мной?
– Конечно. Только сначала мне нужно здесь кое на что взглянуть. – Холмс осмотрел ковер и окно. – Этот парень был либо очень длинноногим, либо очень ловким, – констатировал он. – С улицы не так-то просто дотянуться до наружного подоконника и открыть окно. Проделать обратный путь относительно несложно. Мистер Харкер, вы хотите пойти с нами, чтобы взглянуть на остатки бюста?
Но несчастный журналист уже сидел за письменным столом.
– Мне нужно поработать, – сказал он. – Хотя первые вечерние газеты, безусловно, вышли, и я не сомневаюсь, что в них уже все подробно описано. Вечно мне не везет! Помните, как в Донкастере обрушилась трибуна? Представляете, я был единственным журналистом на этой трибуне, а моя газета стала единственной, которая не написала об этом происшествии, потому что я был слишком потрясен случившимся. А теперь я не успеваю написать об убийстве, которое произошло прямо на ступенях моего дома!
Из комнаты мы вышли под торопливый скрип пера по бумаге.
Место, на котором были найдены осколки бюста, находилось всего в нескольких сотнях ярдов от дома журналиста. Впервые нашим глазам предстало это изображение великого императора, которое вызывало такую безумную и разрушительную ненависть в сознании неизвестного. Оно было разбито на мелкие осколки, которые валялись на траве. Холмс поднял несколько кусочков и внимательно осмотрел. Видя сосредоточенный взгляд и наблюдая за уверенными действиями моего друга, я понял, что он наконец напал на след.
– Ну что? – спросил Лестрейд.
Холмс пожал плечами.
– Еще предстоит поработать, – сказал он. – Хотя… хотя… То, что нам уже известно, много о чем говорит. Обладание этим бюстом для нашего необычного преступника оказалось важнее человеческой жизни. Это первое. Второе – то, что он не разбил его прямо в доме или сразу, выйдя из дома, если его целью было именно разбить его.
– Этот второй спугнул его или помешал.
– Может быть. Но я хочу привлечь ваше особое внимание к тому, рядом с каким именно домом преступник разбил бюст.
Лестрейд посмотрел по сторонам.
– Этот дом пустует, поэтому он знал, что в саду никто ему не помешает.
– Да, но чуть выше по улице есть еще один пустой дом, мимо которого он должен был пройти по дороге сюда. Почему он не разбил бюст там? Ведь ясно же, что, чем дольше он нес бюст, тем больше была опасность, что его кто-нибудь увидит.
– Сдаюсь, – признался Лестрейд.
Холмс указал на уличный фонарь у нас над головами.
– Здесь ему было видно, что он делает, там – нет. Вот в чем разница.
– Ну конечно же! – воскликнул инспектор. – И бюст, который он изъял у доктора Барникотта, он разбил возле его красного фонаря{72}. Ну, хорошо, мистер Холмс, и что нам делать с этим фактом?
– Запомнить. Принять к сведению. Может быть, он пригодится в дальнейшем. А что вы намерены предпринять, Лестрейд?
– Мне кажется, в первую очередь нужно установить личность убитого. Это мы сделаем. Когда мы будем знать, кто он, с кем общался, можно будет выяснить, что он прошлой ночью делал на Питт-стрит и кто встретил его и убил на пороге дома мистера Хорэса Харкера. Вы согласны?
– Несомненно. И все же я начал бы расследование с другого.
– И что же вы предлагаете?
– О, я не хочу никоим образом влиять на вас. Вы действуйте по-своему, а я – по-своему. Потом сравним результаты и дополним друг друга.
– Очень хорошо, – согласно кивнул Лестрейд.
– Вы сейчас возвращаетесь на Питт-стрит? Если увидите мистера Хорэса Харкера, передайте ему от моего имени, что я не сомневаюсь в том, что этой ночью в его доме побывал кровожадный сумасшедший, одержимый мыслями о Наполеоне. Это ему пригодится для статьи.
Лестрейд удивленно воззрился на моего друга.
– Вы что, в самом деле в это верите?
Холмс улыбнулся.
– Верю ли я? Может быть, и нет. Но я уверен, что это покажется весьма интересным мистеру Хорэсу Харкеру и подписчикам его синдиката. А теперь, Ватсон, у нас впереди длинный и трудный день. Я буду рад, Лестрейд, если вы найдете время сегодня в шесть заглянуть к нам на Бейкер-стрит. Могу я пока оставить у себя фотографию, которую нашли в кармане убитого? Вполне возможно, что нам понадобится ваша помощь в одном деле, которое ожидает нас этим вечером, если, конечно, мои выводы окажутся правильными. А пока до свидания и удачи!
Мы с Холмсом отправились на Хай-стрит, где зашли в магазин братьев Хардинг, в котором был куплен бюст. Молодой приказчик сообщил нам, что мистера Хардинга пока нет и будет он после двенадцати, а сам он работает тут недавно, поэтому ничем помочь не может. На лице Холмса отразились разочарование и досада.
– Да, Ватсон, нельзя ожидать, что нам все время будет везти, – наконец сказал он. – Если мистера Хардинга не будет до двенадцати, придется вернуться после двенадцати. Я, как вы уже наверняка догадались, хочу выяснить происхождение этих бюстов, может быть, это как-то связано с их удивительной судьбой. Давайте теперь наведаемся к мистеру Морзу Хадсону на Кеннингтон-роуд, может, там нам улыбнется удача.
Час езды в кебе – и мы прибыли к магазину торговца произведениями искусства. Невысокий полный мужчина с красным лицом встретил нас неприязненно.
– Да, сэр. Прямо на прилавке, сэр, – говорил он. – Чего ради мы платим налоги, если кто попало может зайти в твой магазин и творить с твоими товарами, что ему вздумается? Да, сэр, я сам продал доктору Барникотту два бюста. Стыд и позор, сэр! Я считаю, это дело рук нигилистов{73}. Никому, кроме анархиста, не придет в голову разбивать статуи. Красные республиканцы, вот как я их называю! У кого я купил эти бюсты? Не понимаю, какая тут связь. Ну если вам действительно это необходимо знать, у «Гельдер и К°» на Черч-стрит, в Степни{74}. Это известные поставщики, их фирме уже двадцать лет. Сколько всего у меня таких бюстов? Три… Два плюс один ведь трем равно… Два я продал доктору Барникотту один разбили у меня на прилавке прямо среди белого дня. Знаю ли я человека на фотографии? Нет, никогда раньше его не видел. Хотя нет, постойте. А, да это же Беппо, итальянец, он подрабатывал у меня в магазине. Так, помогал по мелочам, умел немного вырезать, золотить, мог раму сделать. На прошлой неделе он ушел от меня, и больше я о нем не слышал. Нет, я не знаю ни откуда он, ни где его искать. У меня к нему претензий не было. Последний раз я его видел за два дня до того, как разбили бюст.
– Ну, вот, все, что можно было узнать от Морза Хадсона, мы узнали, – сказал Холмс, когда мы вышли из магазина. – Теперь у нас появилось связующее звено между Кеннингтоном и Кенсингтоном – это Беппо. Ради этого стоило проехать десять миль. Теперь, Ватсон, поедем в Степни, зайдем там в «Гельдер и К°», первоисточник бюстов. Я буду удивлен, если там нам не помогут.
Совершив быстрое путешествие по модному, отельному, театральному, литературному, коммерческому и, наконец, морскому Лондону, мы выехали в прибрежные кварталы, в которых десятки тысяч душ живут в старых душных многоквартирных домах бок о бок с людскими отбросами, стекающимися сюда со всех уголков Европы. Здесь на широкой улице, где некогда селились богатые купцы, державшие магазины в Сити, мы и нашли мастерскую, в которой были произведены бюсты. Двор ее был сплошь заставлен надгробными памятниками, внутри в огромном помещении лепили из глины и вырезали из камня пятьдесят рабочих. Управляющий, огромный светловолосый немец, принял нас вежливо и подробно ответил на все вопросы Холмса. Обратившись к его записям, мы выяснили, что с мраморного бюста Наполеона работы Девина сделаны сотни гипсовых слепков, но те три, отправленные Морзу Хадсону около года назад, были частью партии, состоявшей из шести единиц. Остальные три ушли братьям Хардинг в Кенсингтоне. Чем эта партия могла отличаться от остальных, немец не знал. Причину, по которой у кого-нибудь могло возникнуть желание их уничтожить, он назвать не мог… Более того, подобная мысль казалась ему очень смешной. Оптовая цена была шесть шиллингов, но розничный торговец мог продавать их за двенадцать шиллингов или дороже. Бюст делался из двух слепков – с лицевой и тыльной стороны оригинала, потом гипсовые половинки соединялись. Работа обычно выполнялась итальянцами в этом самом помещении. Готовый товар ставили для просушки в коридоре, потом отправляли на склад. Это все, что он мог нам рассказать.
