Поль Магален - Кровавая гостиница
– Что с тобой? — спросила дочь сторожа, изумленная и испуганная такой реакцией на свои слова.
С постели донесся стон. Откинув вновь заколыхавшуюся занавеску, Дениза испустила крик удивления, на который Флоранс отозвалась глубоким болезненным вздохом. Ребенок наполовину приподнялся и, вытянув шею, будто бы прислушивался к знакомым звукам. Упираясь руками о край широкой кровати, он нагнулся вперед, и его глазки принялись тревожно блуждать вокруг, пока, наконец, не остановились на бледном личике юной девушки. Щеки больного зарделись, словно в лихорадке, и губы затряслись. Казалось, слова готовы были вырваться из сдавленной груди, но спазм сковал горло ребенка, и головка его опять опустилась на подушки.
Флоранс Арну отшатнулась от кровати, как от страшного видения. Дениза взяла ее за руку и воскликнула:
– Господь милосердный! Он словно узнал тебя, милая!
Посмотрев на бледную перепуганную девушку, кружевница прибавила:
– Ты тоже знаешь его!
Быстро вернувшись к действительности, Флоранс ответила:
– Знаю? Я? Ты ошибаешься!
Сестра поручика продолжала настаивать на своем:
– Нет, не ошибаюсь… Впечатление, которое ты произвела на ребенка своим видом и голосом… То, что ты ощутила сама…
Девушка с болезненной улыбкой произнесла:
– Моя бедная Дениза, ты помешалась…
– Помешалась! Возможно, но есть от чего, а безумцы порой бывают прозорливы…
Крепко схватив Флоранс за руку, Дениза сухо проговорила:
– Этот ребенок толкует о какой-то женщине, спасшей его в ту зловещую ночь, когда было совершено ужасное преступление, одно воспоминание о котором возбуждает в нем ужас…
Флоранс прошептала:
– Эта женщина не я, клянусь тебе! Я не понимаю…
– Не понимаешь, что мы с братом ищем убийц моего Гастона? Не понимаешь, что я овдовела? Не понимаешь, что у меня убили мужа, украли сына и что я должна отомстить за одного и отыскать другого?
Дениза, казалось, позабыла, что ее Жорж находится во власти Жозефа Арну, как он сам заявлял, и в гневе трясла несчастную девушку.
– Успокойся, ради самого Неба! Мне больно! — умоляла Флоранс.
– А мне еще больнее! — воскликнула кружевница. — У меня разбито сердце!
Дениза выпустила руку подруги и, закрыв лицо руками, разразилась рыданиями. Флоранс обняла страдающую девушку, и их слезы смешались.
– Если бы Господь только потребовал моей крови, чтобы вернуть тебе то, что ты потеряла… — прошептала младшая.
Ребенок, послуживший причиной этой мучительной сцены, казалось, ничего не слышал и опять погрузился в свою загадочную бесчувственность. Дочь сторожа говорила сквозь слезы:
– Если ты хочешь быть женой Филиппа, если хочешь, чтобы я называла тебя сестрой, признайся мне во всем, пусть даже правда будет еще горше сомнений, которые меня терзают!
Потом, переходя от просьбы к угрозе, она прибавила:
– Твой рассудок не омрачен, как у этого несчастного мальчика. Берегись! Правосудие сумеет вырвать признание, в котором ты мне отказываешь.
Последние слова Денизы указали Флоранс на ужасные и неизбежные последствия признания. Высвобождаясь из объятий подруги, последняя сказала:
– Пусть будет так! Разрушь мою свадьбу, разбей мое сердце. Если хочешь, прикажи арестовать меня человеку, с которым сейчас сама обручила…
Девушки пристально смотрели друг другу в глаза, и Флоранс твердо произнесла:
– Я готова поклясться перед судом, что ребенок, который спит на этой постели, мне не известен.
Убежденная выражением лица и голосом подруги или угадывая благочестивое чувство, побудившее Флоранс солгать, Дениза взглянула на девушку с глубокой жалостью и, привлекая к себе, проговорила:
– Иди сюда, теперь мы сестры больше, чем когда-либо прежде, благодаря несчастью, которое давит нас обеих.
Подруги с минуту посидели обнявшись, после чего Дениза сказала:
– Я сдержу обещание, данное брату. Если Небу угодно, чтобы вы были счастливы в будущем, моя совесть не упрекнет меня в том, что я помешала этому свершиться.
Кружевница села за стол и, написав несколько строк, подала бумагу Флоранс со словами:
– Когда ты вернешься домой, отдай это старшему брату. Он — глава в вашей семье. Я сообщаю ему обо всем, что произошло этим утром, и прошу прийти ко мне завтра. Тебе лучше остаться дома — нам с твоим братом надо поговорить наедине.
XXXII
Ультиматум Денизы Готье
Когда Флоранс вернулась в гостиницу «Кок-ан-Пат», Жозеф Арну, прочитав послание Денизы, с победоносным видом обратился к членам семьи, собравшимся вокруг него:
– Что я вам говорил? Вот с замужеством Флоранс все и решено. В этом письме, содержание которого вы можете узнать, если хотите, гражданка Готье делает нам честь и просит руки нашей маленькой сестры для своего брата.
– А что с приданым? — тревожно спросила Агнесса.
– Разве можно говорить о деньгах, когда люди любят друг друга? А вы ведь оба влюблены, моя милая? — обратился Жозеф к Флоранс.
– Да, Филипп меня любит, и я его также, — просто ответила девушка.
– Прекрасно! Я даю свое согласие.
Однако на каждом совещательном собрании присутствует оппозиция; здесь, на этом семейном совете, ее представляла Марианна:
– Все идет слишком хорошо, я не доверяю Денизе. Один маленький камушек под колеса, и все рухнет.
Старший брат резко перебил ее:
– Свои замечания оставь при себе. Все в моих руках…
В тот день в гостинице «Кок-ан-Пат» все были совершенно довольны. Войдя утром в комнату номер один, чтобы узнать, не нужно ли чего господину Жое Благу, Марианна очень удивилась, когда увидела постояльца абсолютно здоровым: он мог двигать обеими ногами. Девушка не скрыла своего удивления и высказала его слуге миллионера.
– Красавица моя, — ответил ей тот, — вы напрасно поверили всей этой истории. Я такой же иностранец, как вы — парижанка. Меня зовут Пантинуа де Пантен, я уроженец Сен-Жермена, и нога моя так же здорова, как ваш язык. Если в двух словах, то, прежде чем поступить на службу к моему господину, я служил другому человеку и стянул у него одну вещицу. Он, конечно, попросил меня убраться, и я скрылся. Теперь же мой господин как раз поехал свидеться с моим прежним хозяином, с которым я вовсе не желаю встречаться. Вот почему я прикинулся больным, а старый дурак в это поверил… А теперь мне хочется есть, прикажите подать завтрак и восемь бутылок хорошего вина.
– Восемь бутылок?
– Для начала хватит.
– Для начала?
– Нас же будет четверо. Разве у вас не три брата?
– Три, и что с того?
– Разумеется, я их приглашаю! Истинный дворянин никогда не пьет один. Чем больше компания, тем веселее.
Спустя несколько минут три сына вдовы Шассар уже весело распивали вино и болтали с гостем. На пятнадцатой бутылке последний скатился под стол.
– Сломался! — воскликнул Франциск, заметив, что постоялец упал.
– Ох уж эти парижане! Не вынести какой-то дюжины стаканов!
Старший Арну нахмурился и серьезно проговорил:
– Я не очень-то доверяю этому молодцу. Он слишком расточителен, навязчив и болтлив. Нужно следить за ним.
Двое младших сильно удивились:
– За этим кутилой?
– Да, и если он сказал Марианне правду, то он — ловкий мошенник.
– Ну, этому жалко вспороть брюхо!
– За его здоровье!
– За наше!..
– Молчите! — перебил Жозеф братьев. — Довольно пьянствовать. Будьте готовы прийти мне на помощь!
Приподняв скатерть, он нагнулся под стол и внимательно осмотрел мнимого Жоэ Блага. Тот храпел, лежа на спине. Старший Арну, встав на колени, нащупал сердце пьяницы и коротко приказал:
– Нож.
Ему подали один из тех, что лежали на столе. Жозеф приставил острие ножа к сердцу спящего.
– Что ты делаешь? — изумились братья.
– Ищу место, куда вонзить нож, если окажется, что этот парижанин явился сюда с дурными намерениями.
Жоэ не шелохнулся, дыхание его оставалось ровным и размеренным, а храп не прекращался. Хоть младшие братья и приготовились помочь старшему в случае надобности, они не выдержали и отвернулись. Но Жозеф не вонзил нож в грудь гостя. Снова сев за стол, он сказал:
– Он не пошевелился, сердце его не забилось сильнее, значит, он действительно спит, и мы можем доверять ему.
– А где же мать? — спросил Жозеф у Марианны, когда та вошла в комнату.
– Она воспользовалась моментом, чтобы спуститься в погреб и запереть там золотые вчерашнего путешественника.
– А ты не следила за ней, чтобы узнать, где она прячет клад?
Марианна, пожав плечами, ответила:
– Идите, попробуйте! Собака ходит за ней по пятам, кроме того, она заперла за собой дверь на ключ.
– Ну, это не беда, можно было и подсмотреть, — сказал подвыпивший Франциск.
