Анна Бауэрова - Смерть и семь немых свидетелей
«Убью его, как собаку. И признаюсь, сразу признаюсь. Что мне смогут сделать? Я защищалась… Я могу объяснить свое присутствие здесь, он — нет. Скажу, что он напал на меня…»
Дрожь усиливалась, словно в неожиданном приступе лихорадки. «Умираю, — мелькнула в голове безумная мысль. — Но мне же надо отсюда выбраться… Нет, я должна его застрелить… Как только он появится на пороге, зажгу фонарь и назову его по имени. Потом выстрелю». Она вдруг схватилась за желудок, преодолевая неожиданную тошноту.
И тут совсем близко раздался шум мотора. Машина приближалась быстро, фары ярко осветили противоположную стену комнаты. Эмила услышала голоса, стук в дверь. Она стала приходить в себя, словно после тяжелого сна. Спрятала пистолет в карман и, слегка пошатываясь, подошла к окну. «Волга» стояла у самого входа в дом, о нее опирался мужчина в форме и рассматривал постройку. Эмила высунулась из окна. Он направился к ней — в лучах фар было видно, что это молодой человек, — улыбнулся и отдал честь.
— Добрый вечер. Вы — Эмила Альтманова?
Она молча кивнула и глубоко вдохнула свежий ночной воздух. Он посветил на нее фонариком, она зажмурилась и отвернула лицо.
— Описание соответствует. Документы можете не предъявлять. Нам сообщили, что вы будете здесь. Вроде бы очень важный свидетель, поэтому попросили присмотреть за вами.
— Зачем? — спросила она хриплым голосом и откашлялась.
— Чтобы с вами ничего не случилось. Здесь — как в пустыне, в будний день ни души… Ну, едем? А если вам нужно еще что-нибудь сделать, то мы подождем.
— Зачем? — тупо повторила она вопрос.
— Мы должны вас немного проводить. В безопасное место. Проедем с вами до автострады, а в Праге вас встретят. Это ваша машина там, на дороге? — показал он в темноту на берегу.
— Какая машина?
— «Фиат» сто двадцать семь.
— Что вы, где мне взять на такой лимузин. — Она нервно рассмеялась. — Моя консервная банка там, наверху.
— Так мне подождать? — улыбнулся он в ответ.
— Я как раз собиралась уходить. Буду вам благодарна, если меня проводите. Здесь мне уже стало страшно.
Она вышла с сумкой через плечо и попыталась запереть дверь. Руки у нее тряслись, так что удалось ей это только после нескольких попыток.
— Почему вы не зажгли свет?
— Там что-то сломалось.
— Так где ваша машина?
— Наверху, на склоне.
— Мы вас туда подвезем. — Он открыл заднюю дверцу, а сам уселся рядом с водителем. «Волга» начала взбираться в гору.
— Вам повезло, что этот «фиат» не ваш, — заметил молодой человек.
— Почему? — прохрипела она все еще зажатым горлом.
— Остановился посреди дороги, оставил машину без огней. Не знаете, кому принадлежит?
— Я нездешняя, — пришла ей на ум отговорка.
— Неважно, я записал номер. Вот будет радость владельцу, когда получит повестку, — произнес он злорадно.
С нее неожиданно спало все — прошли оцепенение, тошнота, лихорадка. Они знают номер его машины!
Больше ее ни о чем не расспрашивали. Действовали по инструкции: найти и проводить до автотрассы.
…Промелькнули огни придорожного ресторана, но она уже не испытывала жажды. Посмотрела на часы. Одиннадцать… «К полуночи буду дома. Кофе! Прежде всего приготовлю кофе, а потом решу, куда звонить. Самое главное, — неожиданно пришло ей в голову, — никому не открывать. Он знает, что я была на даче. Надо будет покрепче запереть дверь. Собственно… ведь меня где-то ждут…»
По городу ехала медленно. Размышляла, комбинировала, принимала и отвергала решения. Проехала через свой микрорайон, остановилась на последней улице, у того места, где открывался вид на реку.
Прежде чем вышла из машины, увидела капитана Янду.
У него тоже была старая «шкода». Он стоял, опираясь на нее, и курил. Увидев Эмилу, подбежал, показывая рукой, чтобы оставалась в машине.
— Разворачивайтесь, поедете за мной.
Он не сердился, как она ожидала, но говорил сухим служебным тоном.
— Зачем? — в который раз за вечер задала она один а тот же дурацкий вопрос.
— Вам нельзя оставаться дома, надеюсь, это вам понятно. И потом, нам надо поговорить. И не на бегу.
— Куда мы поедем?
— Держитесь за мной. Я поведу машину медленно, чтобы вы не потерялись. И никаких глупостей! — добавил он угрожающе. Потом направился к своей машине, наблюдая, как разворачивается Эмила. Сев за руль, на всякий случаи поправил перед собой зеркало. Так, чтобы постоянно можно было видеть ее лицо.
Утро было чистое, как кристалл, прохладное и полное солнечного света, такого щедрого, словно природа решила загладить свою вину за вчерашнюю непогоду.
О прошумевшей накануне грозе напоминал лишь мокрый песок во дворе. Спортивные тапочки Эмилы оставили на нем узорчатые следы. Она слегка дрожала — то ли от холода, то ли еще от чего. Хотя одета была довольно тепло: в свои любимые вельветовые брюки и кожаную куртку. Подойдя к стеклянной двери, попробовала нажать ручку — было не заперто. Она забросила на плечо туго набитую сумку и начала подниматься по лестнице.
В замке в эту пору было как в монастыре — пасмурно и тихо. Ну и сони, подумалось ей, ведь скоро уже восемь. Впрочем, крепко спят те, у кого совесть чиста. Или почти чиста.
Рудольфа Гакла она нашла в последнем зале за работой. Он прикреплял к рамам отпечатанные таблички с фамилиями авторов и названиями картин.
— Привет! — поздоровалась Эмила. — Я знала, что застану тебя здесь. Все храпят, трудится только наша ранняя пташка.
Он смотрел на нее как на призрак. Потом опустил глаза я прикусил нижнюю губу.
— Похоже, сегодня все будет закончено? — Эмила осмотрела зал. — Это последняя часть экспозиции? Жаль, что нет Марии, — произнесла она простодушно. — Ведь сценарий этой выставки писала она, правда?
— Зачем ты пришла? — спросил он, уже спокойно глядя на нее большими темными глазами.
— Мне нужно с тобой поговорить. Но не здесь. — Она снова огляделась. — Акустика этих залов непредсказуема и ненадежна.
Он смотрел на нее еще несколько секунд, потом спросил:
— Куда пойдем?
— А что, если в барбакан? — предложила она. — К кикиморам? Туда сейчас ни одна живая душа не сунется.
— Мне надо туда… идти вместе с тобой? — заколебался он.
Она поняла, что его смутило.
— Нас никто не должен видеть вместе, — сказала быстро. — Я пойду первая, ты придешь позже. Только поскорей, мне ждать некогда.
— Хорошо, — произнес он едва слышно. Склонив голову, посмотрел на таблички, которые держал в руках. Потом выбрал одну и пошел с ней через весь вал к картине какого-то голландца, на которой были изображены танцующие крестьяне.
Эмила поправила на плече ремень от сумки, вышла в коридор и сбежала вниз по лестнице. Быстро пробежав через двор, открыла ключом дверцу, но запирать не стала. Дойдя до грубо обработанной глыбы песчаника — незавершенной скульптуры ангела смерти, — уселась между его колен, как в кресло. Вскоре услышала стук дверцы и скрип ключа. Значит, он запер за собой. Она подвинулась на самый край колен ангела, выпрямилась и насторожилась. Сумка лежала у самых ног, длинный ремень ее был рядом с левой рукой. Правую она держала в кармане куртки.
— Так в чем дело, Эмила? — бросил он дружески и начал приближаться к ней.
— Сядь к Тщеславию, — показала она на кикимору напротив себя. — На цоколь. Он достаточно широкий.
— Зачем мне садиться к Тщеславию, когда я могу подсесть к Эмиле? — игриво ответил Гакл и сделал еще два шага. Потом вдруг замер, словно уперся в стену.
— Боже! — воскликнул он удивленно, не в силах отвести взгляда от направленного на него пистолета. — Ты его стащила у Квазимодо! Слушай, тебя ждут большие неприятности.
— Сядь на цоколь, — повторила она, — и начнем разговор. Не тяни время.
Гакл послушался, сел на самый край и оказался точно напротив нее. Их разделяли почти четыре метра.
— Боже, — повторил он, — с каким отчаянием искал Квасан свой кольт!
— Это не кольт, — уточнила Эмила, не спуская глаз с Гакла, — а автоматический пистолет калибра шесть тридцать пять. Если попытаешься броситься на меня, застрелю. Совершенно спокойно, верь мне.
— Себе не навреди, девочка, — произнес он с ухмылкой.
— Стрелять я умею, — продолжала она, игнорируя его реплику. — Не знаю, если Мария… короче, в студенческие годы в Свазарме я получила права на вождение всего, что имеет колеса, несколько раз летала на планере, а также стреляла. Даже диплом есть с каких-то соревнований.
— Да, ты такой тип. — Он презрительно хмыкнул. — Летала, стреляла, а Мария писала за тебя курсовые и даже диплом.
— За меня она ничего не писала, только помогала. А вот тебе…
— Что мне? — Он прищурил глаза.
— За тебя Мария написала «Реку» — всю, от начала до конца. А потом подарила ее тебе — из непонятной, глупой, рабской и великой любви. Вы с ней скорее всего даже не ожидали, что книга будет пользоваться таким большим успехом. Вас это, наверное, удивило так же, как и всех нас. Кто мог предвидеть такой восторг, такое восхищение? Ты пил славу большими глотками, раздувался от гордости, как та кикимора, под которой сидишь. Мария радовалась за тебя, верила, безумная, что теперь, когда она таким образом доказала свою любовь, ты принадлежишь ей навсегда. Но ты — и навсегда?! Ты же не можешь быть постоянным ни в чем и ни с кем.
