Роковая ошибка - Найо Марш
– Думаю, мне следует простить вас, но только при условии, что признаетесь, что вы там делали.
– Я там кое-что заметил.
Аллейн повернул свободную кисть ладонью вверх и разжал пальцы. На руке лежала смятая головка розовой лилии: цветок совсем увял, коричневая пыльца испачкала ладонь.
– Думаю, она из последнего букета миссис Фостер. Интересно, что делал электрик в чулане?
Сестра Джексон изумленно уставилась на него.
– Электрик? Какой электрик?
– О, пусть это вас не беспокоит. Простите нас, пожалуйста. Продолжим, Фокс. До свидания, сестра.
Когда она, чопорная и полногрудая, удалилась, Аллейн сказал:
– Хочу еще раз взглянуть на эту кладовку. Только не устраивайте больше никаких очных ставок. Стойте здесь.
Он вошел в нишу, задернул штору и оставался там несколько минут. А снова присоединившись к Фоксу, объявил:
– Они тут не так уж торопятся с уборкой. На полу полно пыли и отпечатков – горничных, наверное, но в дальнем конце, в углу напротив пылесоса, куда обычно никто не заходит, есть отпечатки ног, правой и левой, стоявших рядышком, почти касаясь стены каблуками. Мужские туфли на каучуковой подошве, а рядом с ними… угадайте.
Он разжал ладонь и показал еще один увядший цветок лилии.
– Возле самой шторы тоже есть следы, но они затоптаны горничными и еще кое-кем. Как вы думаете, кем?
– Ну ладно, ладно – мною.
– Когда спустимся, примем вид настоящих ищеек и спросим у дежурной администраторши, не обратила ли она внимания на ноги электрика.
– Ну, тут уж нужна супернаблюдательность, – сказал Фокс. – Вряд ли она такое заметила.
– В любом случае Бейли и Томпсону придется поработать. Пошли.
Когда они оказались в комнате номер двадцать, Аллейн сразу прошел в ванную, где в умывальнике все еще гнил зловонный букет. Было очевидно, что находки из чулана точно ему соответствуют, и даже можно было определить стебли, от которых отломились цветы.
– Значит, беру на заметку – найти электрика? – спросил Фокс.
– Вы предвосхищаете все мои просьбы.
– Как насчет этого садовника? По фамилии Гарденер. Не думаете, что он мог прошмыгнуть обратно со своими цветами, когда мисс Фостер и те, кто были с ней, уехали?
– Не похоже, – ответил Аллейн. – Если только он не сложился пополам. Администраторша говорит, что электрик был худощавый, небольшого роста и в очках. А в садовнике шесть футов три дюйма росту, и фигура у него крупная. И он не носит очков.
– Это тот парень, который сидел на слушаниях в харрисоновском костюме?
– Да. Я хотел вам на него указать.
– Я и сам догадался.
– Клод Картер, между тем, напротив – невысок, худощав, в очках и так же, как наш электрик и несколько миллионов других мужчин, не носит рабочей униформы.
– А мотив? Он в любом случае получает от состояния миссис Фостер свой кусочек, доставшийся от ее первого мужа.
– Это правда.
– Если спросить, знает ли тут кто-нибудь об электриках, окажется, что никто ничего не знает, – предрек Фокс.
– А если спросить, на каком автобусе Картер вернулся в Квинтерн, получим весьма смутный ответ.
– А если спросить, видел ли его кто-нибудь где-нибудь…
– С лилиями или без… Припоминаю, что в гардеробе заметил пустую картонную коробку и бумажную хозяйственную сумку. Фокс, не могли бы вы засунуть эти мерзкие лилии в коробку? Только те, что найдены в чулане, с ними вместе не кладите. А я хочу еще раз взглянуть на подушки.
Те лежали точно так же, как и в прошлый раз, – числом три, в роскошных наволочках из тонкого льна с вышивкой ришелье, отделанные лентами. Она привезла их с собой, подумал Аллейн. Даже в «Ренклоде» так далеко в роскоши не заходили.
На маленькой подушке осталась вмятина от ее живой или мертвой головы. Самая большая подушка лежала в изножье кровати и была гладкой. Аллейн перевернул ее. Нижняя поверхность оказалась смята практически в самом центре – смята и испачкана: похоже, прежде здесь было мокрое пятно, в двух местах имелись более четкие розовые вмятины, одна из них такая глубокая, что нежная ткань в этом месте едва не прорвалась. Аллейн наклонился и уловил слабый тошнотворный запах. Он подошел к туалетному столику и нашел три тюбика помады модных бледных оттенков. Он поднес один из них к подушке. Цвет совпал.
III
В течение последних шестидесяти часов перед погребением Сибил Фостер на погосте Сент-Криспин-ин-Квинтерна полицейское расследование, проходившее в основном при помощи телефона, ускорилось и стало более интенсивным. Как обычно, бо́льшая часть выясненных деталей оказалась не имеющей отношения к делу ерундой, многое – сомнительным или внутренне противоречивым, и только мизерная доля того, что осталось после отсева, представляла собой реальную ценность. Это как если бы фрагменты сразу нескольких головоломок были вперемешку брошены на стол, и чтобы сложить нужную картинку, надо было сначала найти и отбросить лишние, а уж из оставшихся собрать заданный пазл.
Да и просеянные зерна, думал Аллейн, скорее предположительно, чем определенно ценные.
Звонок в больницу Святого Луки позволил установить, что Базиль Смит, как он тогда именовался, действительно был в свое время студентом первого года обучения медицинского факультета, но курса не завершил. С помощью швейцарской полиции связавшись с больницей в Лозанне, Аллейн выяснил, что доктор Бейзил Шрамм окончил высшее учебное заведение при клинике этого города. Аллейн был готов допустить, что имя Базиль – это швейцарская вариация Бейзила, а Шрамм, как сообщила Верити Престон, – замена Смиту. Придется проверить, действительно ли это девичья фамилия его матери.
До сих пор не удалось раздобыть никаких сведений относительно его деятельности в Соединенных Штатах.
За неделю до смерти миссис Фостер, по ее распоряжению, миссис Джим Джоббин передала флакон со снотворными пилюлями Брюсу Гарденеру. Миссис Фостер объяснила Брюсу, где их найти – в ее письменном столе. Они были куплены задолго до того у мейдстоунского аптекаря и представляли собой патентованное средство на основе барбитурата. Миссис Джим и Брюс оба обратили внимание на то, что флакон был почти полон. Садовник, как от него требовалось, передал флакон хозяйке в тот же день.
Клод Картер имел, по выражению Фокса, послужной список с гнильцой. Пусть в качестве очень незначительного фигуранта, но был вовлечен в наркорэкет. В юности отсидел короткий срок за попытку шантажа. Имелось подозрение, что он привез на «Посейдоне» некоторое количество героина. Но если так, то он избавился от него до прохождения таможенного досмотра.
Верити Престон вспомнила имя последнего работодателя Брюса. Не привлекая внимания, навели справки: подлинность рекомендаций Брюса и его безупречный послужной список подтвердились. Главный садовник по фамилии Макхуэртер
