Роковая ошибка - Найо Марш
Верети закончила переделку пьесы и отправила ее своему агенту. Не было ничего необычного в том, что, закончив текущую работу и очистив стол, она начинала испытывать нервный порыв сразу же приступить к чему-нибудь новому. Вот и теперь она размышляла, не обратить ли свежий взгляд на старую как мир тему: неглупая женщина увлекается негодяем, второсортным шармёром на старомодном жаргоне Верити, которого эта женщина ничуть не уважает, но не может преодолеть влечения к нему. Интересно, если бы она смогла успешно родить такую пьесу, удалось бы избавиться от привидения, которое вернулось, чтобы изводить ее?
Когда на том, первом званом ужине у Маркоса Верити обнаружила, что фальшивый магнетизм Бейзила Шрамма улетучился, это принесло ей большое облегчение. А что она чувствует теперь, когда на него наползла тень подозрений? И зачем, о господи, зачем она сделала Аллейну признание? Ее воображение распалялось. Теперь он не оставит ее в покое, захочет узнать больше о Бейзиле. Может спросить, попадал ли тот когда-либо в передряги, и что ей тогда ему сказать?
В то же самое время Аллейн, возвращавшийся вместе с Фоксом в «Ренклод» через Мейдстоун, говорил:
– История становится скверной. У нее эти слова вырвались без какого бы то ни было побуждения с моей стороны, и, думаю, теперь она сама этому удивляется. Готов биться об заклад, дело не только в хищном мужчине-изменнике и униженной женщине, хотя и это тоже наверняка имело место.
– Это может как-то пролить свет на его прошлое?
– Нам, разумеется, придется это выяснить. Знаете, что, по-моему, она сделает?
– Откажется говорить?
– Именно. Нет в характере Верити Престон той «ярости, которой ад сильней не знает»[100].
– Что ж, – резонно заметил Фокс, – раз он так уверенно держится, придется нам самим покопаться в его прошлом. С чего начнем?
– С изучения заднего плана. Надо проверить медицинскую сторону дела. Диплом он получил в Лозанне или где-то в тех краях. Выясните год и научную степень. Проверьте, не вел ли он постоянную практику здесь или в США. Это может оказаться пустой тратой немалого времени, но сделано быть должно, Фокс. И вот еще: обзвоните книжные магазины и магазины канцелярских принадлежностей в Мейдстоуне, узнайте, не покупал ли кто в последнее время бланков завещания. Если нет – проверьте на этот счет ближайшие деревни и городки, а также окрестности «Ренклода».
– Надеюсь, раскидывать сети до Лондона не придется.
– И я горячо на это надеюсь. Но не падайте духом, вероятно, удастся это узнать у свидетелей – Джи Эм Джонсон или Марлины Биггз, а может, это вместилище плотских наслаждений, сестра Джексон была послана в свой выходной заскочить в канцелярский магазин.
Доехав до «Ренклода», они узнали ответ. Джонсон и Биггз проводили свои выходные вместе и за неделю до того, как умерла миссис Фостер были посланы сделать покупки в канцелярском магазине деревни Сливовая. Миссис Фостер дала им денег и сказала, чтобы они сходили в кино и угостились чаем.
– Чудесно, – сказал Аллейн. – И как был фильм, интересный?
Девушки разразились стыдливым смехом.
– Понятно. Один из этих?
– Ну!
– Кто-нибудь еще знал, что вы собираетесь за покупками?
– Нет, никто, – ответила Джи Эм Джонсон.
– Да нет, знал, ты что, с ума сошла? – возразила Марлина Биггз.
– Да нет же.
– Знал-знал. Доктор знал. Он вошел, как раз когда она с нами разговаривала.
– Доктор Шрамм вошел и услышал ваш разговор? – небрежно уточнил Аллейн.
Они подтвердили это и вдруг утратили всякий интерес к беседе.
– Ну, что ж, девушки, желаю насладиться очередным разухабистым фильмом и наесться булочек с кремом.
Закончив беседу с девушками, Аллейн пошел к управляющему отелем, которому их визит доставил наименьшее удовольствие. Тот поспешно провел их в свой кабинет, предложил что-нибудь выпить и явно обрадовался, когда они отклонили его предложение.
– Я хотел узнать насчет комнаты, – начал он. – Как долго она еще будет вам нужна? К следующей неделе мы ожидаем наплыв гостей, так что она нам очень понадобится, понимаете ли.
– Надеюсь, это наш последний визит, – бодро сказал Аллейн.
– Не сочтите за невежливость, но я тоже надеюсь. Хотите, чтобы кто-нибудь вас проводил наверх?
– Мы сами, спасибо. Пошли, Фокс, – Аллейн быстро направился к лифтам. – En avant[101]. Наступает один из ваших любимых моментов.
Второй этаж казался пустынным. Они бесшумно дошли по затянутому ковровой дорожкой коридору до комнаты номер двадцать. Дактилоскопист и фотограф закончили здесь свою работу, и дверь оставалась опечатанной. Фокс уже было собрался сорвать печать, когда Аллейн остановил его:
– Одну секундочку. Взгляните на это.
Напротив двери, ведущей в спальню, имелась ниша, занавешенная шторой. Он приподнял штору и увидел пылесос.
– Очень удобное укрытие, не правда ли? У вас фонарь с собой?
– Совершенно случайно – да, – ответил Фокс и передал ему фонарь. Аллейн вошел в нишу и задернул штору.
В дальнем конце коридора лифт, прежде чем остановиться, издал подвывающий звук. Из него вышли сестра Джексон и еще какая-то женщина. Фокс, с проворностью, удивительной для человека его габаритов, шмыгнул в нишу вслед за своим начальником.
– Сама лично, собственной персоной, – шепнул он. Аллейн выключил фонарь.
– Она вас видела?
– Видела, но не узнала.
– Это невозможно. Стоит раз увидеть…
– И кто-то еще вышел из лифта.
– Вам незачем прятаться, дуралей. С какой стати?
– Она меня смущает.
– За вами штора оттопыривается.
Однако было уже поздно. Штору внезапно отдернули, и за ней возникла сестра Джексон. Она испуганно вскрикнула.
– Доброе утро, сестра, – сказал Аллейн и включил фонарь, направив луч прямо ей в лицо. – Простите, что напугали вас.
Она скрестила руки на своей внушительной груди.
– Что вы делаете в чулане?
– Рутинная процедура. Не беспокойтесь.
– А вы не светите мне в лицо фонарем. Выходите оттуда.
Они вышли.
– Вы меня ошарашили, – придя в себя, уже более миролюбивым тоном, хотя и с оттенком обиды протянула она.
– Вы нас тоже, – сказал мистер Фокс. – Приятно ошарашили, – добавил он лукаво.
– Да уж, представляю.
Стоя между ними с поднятой головой, она метнула короткий взгляд на одного, потом на другого. Ее бюст плавно колыхался. Она назвала Аллейна Диком Эмери[102], и он ожидал, что сейчас она добавит: ах, проказник.
– Мы действительно приносим вам свои искренние извинения, – сказал он.
– Хотелось бы надеяться. – Она положила свою пухлую руку на его ладонь, сомкнутую вокруг фонаря. Он удивился, ощутив, что ее рука заметно дрожит, и увидев, что она побледнела. Тем не менее она
