Агата Кристи - Том восьмой. Выпуск II
— А Руфь? — после некоторого раздумья спросила Ирис.
Антони ответил:
— Без сомнения, не кто иной, как Руфь, положила пакет из-под цианида в твою сумочку — возможно, в туалете, в начале вечера. Эту технику она освоила еще в прошлом году, когда была убита Розмари.
— Мне всегда казалось странным, — сказала Ирис, — что Джордж не рассказал Руфи об этих письмах. Ведь он с ней обо всем советовался.
— Разумеется, он ей сказал — это уж прежде всего. Она знала, что он скажет. Потому и написала. План был тщательно разработан и сразу же оказал свое действие. Как опытный постановщик Руфь исключительно умело подготовила самоубийство номер два, и если бы Джорджу заблагорассудилось поверить, что ты убила Розмари, а потом, терзаемая страхом или угрызениями совести, покончила с собой, — но что ж, какое бы это имело для нее значение!
— И только подумать, я любила ее, очень любила! И на самом деле хотела, чтобы она вышла за Джорджа.
— Возможно, она была бы ему очень хорошей женой, не попадись на ее пути Виктор, — сказал Антони. — Мораль: милая девушка может обернуться страшной убийцей.
Ирис вздрогнула.
— И все это ради денег!
— Ты наивна, деньги многих толкают на преступления. Виктор, безусловно, действовал из-за денег. Руфь — отчасти из-за денег, отчасти ради Виктора и отчасти, я думаю, потому что она ненавидела Розмари. Да, она преодолела долгий путь к тому моменту, когда хладнокровно пыталась сбить тебя машиной, и пошла еще дальше, когда оставила Люциллу в гостиной, хлопнула входной дверью, а потом побежала к тебе в спальню. Как она выглядела? Нервничала?
Ирис задумалась.
— По-моему, нет. Она осторожно постучала, вошла, сказала, что обо всем договорилась, и спросила, как я себя чувствую. Я ответила «хорошо». Я была немного уставшей. Потом она взяла мой большой обтянутый резиной фонарь и сказала: «Какой славный фонарь», и после этого я ничего больше не помню.
— Конечно, не помнишь, дорогая, — сказал Антони, — потому что она слегка почесала тебе затылок твоим славным фонариком. Потом она с комфортом положила тебя у газовой горелки, плотно закрыла окна, включила газ, замкнула дверь, засунула под нее ключ, прикрыла половиком щель, чтобы не просачивался воздух, и спокойно спустилась по лестнице. Мы с Кемпом едва успели спрятаться в ванной комнате. Потом я побежал к тебе, а Кемп незаметно последовал за Руфью, она направилась к машине — знаешь, я сразу почувствовал подвох, когда она пыталась нам доказать, что приехала на автобусе и в метро.
Ирис содрогнулась.
— Это чудовищно — знать, что тебя хотели зверски убить. Значит, она всей душой меня ненавидела?
— О, я бы этого не сказал. Мисс Руфь Лессинг — очень деловая молодая женщина. Она уже пыталась совершить два убийства, и ей в голову бы не пришло просто так рисковать своей шеей. Не сомневаюсь, Люцилла Дрейк проболталась о твоем решении выйти за меня замуж, как только будет сделано предложение, в таком случае нельзя было терять ни минуты. После свадьбы я, а не Люцилла, стал бы твоим ближайшим родственником.
— Бедная Люцилла. Мне ее ужасно жаль.
— И мне тоже. Она безвредная, добрая женщина.
— А он уже арестован?
Антони посмотрел на Рейса, тот кивнул.
— Сегодня утром при посадке в Нью-Йорке.
— А он бы потом женился на Руфи?
— Она носилась с этой мыслью. Думаю, она бы обкрутила его.
— А ты знаешь, Антони, деньги не привлекают меня.
— Великолепно, дорогая, мы сумеем найти им достойное применение. У меня достаточно денег, чтобы прожить и обеспечить своей жене необходимый комфорт. А твои деньги, если не возражаешь, мы пожертвуем детским домам, или будем бесплатно раздавать старикам табак, или… А как ты думаешь, не развернуть ли нам кампанию за обеспечение Англии более качественным кофе?
— Я немного оставлю себе, — сказала Ирис. — На случай, если мне в будущем захочется от тебя уйти.
— С хорошими мыслями ты вступаешь в супружескую жизнь. А кстати, ты так ни разу и не сказала: «Великолепно, Тони» или «Антони, какой же ты умный».
Полковник Рейс улыбнулся и встал.
— Собираюсь на чай к Фаррадеям, — объяснил он. В его глазах забегали едва заметные огоньки, когда он обратился к Антони:
— А вы не желаете?
Антони покачал головой, и Рейс направился к выходу. В дверях он задержался и бросил через плечо:
— Всего доброго.
— Вот она, — сказал Антони, когда закрылась за полковником дверь, — наивысшая британская похвала.
Ирис спокойно спросила:
— Он думал, что я это сделала?
— Не сердись на него, — сказал Антони. — Понимаешь, он видел столько красивых шпионок, воровавших секретные формулы, обольщавших генералов и выведывавших военные тайны, что душа у него огрубела и сделалась подозрительной. Он решил, что и ты, должно быть, такого же рода красавица.
— А почему ты так не подумал, Тони?
— Думаю, потому, что я люблю тебя, — весело проговорил Антони.
Вдруг лицо его изменилось, стало серьезным. Он указал на стоявшую подле Ирис вазу с одиноко торчавшей серовато-зеленой веткой с лиловым цветком.
— Откуда взялся в такое время этот цветок?
— Появился откуда-то… странный цветок… наверное, осень теплая.
Антони достал его из вазы и прижал на мгновенье к щеке. В его полуприкрытых глазах мелькнули пышные каштановые волосы, веселые голубые глаза и алые страстные губы…
Он тихо произнес:
— Значит, ее больше нет с нами, да?
— О ком ты?
— Ты знаешь. Розмари… Наверное, она чувствовала, что тебе угрожает опасность, Ирис.
Он прикоснулся губами к благоухающей ветке.
— Прощай, Розмари, спасибо тебе…
Ирис нежно сказала:
— Это на память… — И еще более нежно добавила:
— Молюсь, помню, люблю…
ПОДВИГИ ГЕРАКЛА
Вступление
Квартира Эркюля Пуаро была обставлена но последней моде. Все блестело от хрома. Кресла — квадратные и глубокие, на первый взгляд казались не очень удобными, так как сиденьем служило множество маленьких подушечек.
В одном кресле, в самой его середине, удобно устроился Пуаро. В другом, потягивая из стакана любимое вино Пуаро — «Шато Мутон Ротшильд», — его гость, доктор Бартон, «душа общества», как его называли друзья. Это был полный, неряшливо одетый мужчина, с копной седых волос и добродушным лицом. Он страдал одышкой и имел странную привычку стряхивать пепел от сигареты куда угодно, но только не в пепельницы, которыми Пуаро напрасно окружал его.
Неожиданно доктор спросил:
— Скажите, пожалуйста, Пуаро, почему Эркюль[1]?
— Вы имеете в виду, почему меня при крещении назвали христианским именем Эркюль?
— Вряд ли оно христианское, — заметил доктор. — Скорее классическое. Но почему, я вас спрашиваю? Прихоть отца? Каприз матери? Семейные традиции? Если я не ошибаюсь, а в последнее время память меня иногда подводит, у вас был брат, которого звали Ахилл?
В памяти Пуаро всплыли некоторые случаи из жизни Ахилла Пуаро. Неужели все это было в самом деле?
— Когда-то был, — неохотно ответил Пуаро.
Доктор тактично поспешил сменить тему разговора.
— Родители должны быть очень осторожны при выборе имени ребенка, — продолжал доктор. — У меня есть крестницы. Одну из них зовут Бланш[2], но она черная, как цыганка! Другую зовут Дейра, по имени богини печали, а она — хохотушка от рождения. А юная Пейшенс[3]? Да она же само нетерпение, ни минуты не может усидеть на месте. А Диана… — Доктор пожал плечами. — Богиня охоты! Она весит восемьдесят килограммов, а ей только пятнадцать лет. Все говорят, что это у нее возрастное, но я-то знаю ее отца и мать — это наследственное. Они еще хотели назвать ее Еленой[4], но я решительно воспротивился, предвидя, что из этого может получиться. Я пытался уговорить их назвать ее Мартой или Доркас, но, увы… напрасно… Да, трудные люди — родители…
Неожиданно доктор начал хрипеть, лицо его побагровело.
Пуаро встревоженно посмотрел на него.
— Не беспокойтесь… Сейчас пройдет. Представьте себе такой разговор, — продолжал доктор, когда приступ прошел. — Ваша мать и покойная миссис Холмс, сидя вместе у камина, вяжут носочки или шьют распашонки и придумывают имена для своих будущих детей: Ахилл, Геракл, Шерлок, Майкрофт[5]…
Пуаро не разделял иронии своего собеседника.
— Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что по комплекции я не похожу на Геракла?
Бартон внимательно с ног до головы оглядел друга: в большом кресле сидел мужчина маленького роста, одетый в полосатые брюки, черный пиджак и изящный галстук, на ногах — оригинальные кожаные туфли; взгляд его остановился на голове Пуаро, по форме напоминающей яйцо, и на его огромных черных усах.
