Снежная ловушка мистера Куина - Бенедикт Браун
– Белла.
Она была даже прекраснее, чем я помнил. Знаю, писатели должны уметь обращаться со словами, но это не значит, что я могу точно передать истинное, неуловимо-загадочное очарование человека. У нее были выразительные глаза, фарфоровая кожа, темные волосы, переливающиеся как шелк и поблескивающие в тусклом свете, и так далее и тому подобное…
Если б я продолжил, то вполне мог бы написать эпическую поэму. Так что ради всеобщего блага остановлюсь на этом. Скажу только, что когда я увидел ее, то почувствовал, словно именно ее не хватало в моей жизни. Собственно, я чувствовал то же самое, что и во время нашей последней встречи, – будто сердце в груди перестало биться.
– Боже ты мой, Мариус, – повторила Белла. – Такой сюрприз – столкнуться с тобой вот так. Я не видела тебя…
– Примерно десять лет, – перебил ее я, чтобы не дать заговорить о нашем последнем вечере вместе. А потом самым приятным своим голосом сказал: – Рад тебя видеть.
Белла ничего не ответила. Рассматривала меня, как студент изучает какую-нибудь любопытную скульптуру в Британском музее. И пока ее глаза искали в моем лице неизбежные за столько лет изменения, я думал о том, как хочу снова взять ее за руку, чтобы еще на мгновение ощутить это прикосновение.
Мы стояли так пятнадцать секунд, и каждая из них длилась часы, а потом, когда Белла наконец заговорила, она сказала вовсе не то, что я хотел услышать.
– Мариус, ты выглядишь чудовищно. У тебя все хорошо?
Я рассмеялся. Тем громким, нелепым смехом, от которого все становится только хуже.
– У меня просто неудачный де… жизнь, – ответил я вопреки своему желанию.
– Идем со мной.
И не успел я возразить, как Белла схватила меня за руку и потянула по тротуару мимо издательства. На мгновение закралась мысль, не хочет ли она отвести меня в приют Армии спасения, убедиться, что мне дали одеяло и миску горячего супа, а потом снова исчезнуть из моей жизни. Вместо этого она чуть крепче сжала мою ладонь и перевела через дорогу, в парк, который располагался в центре площади.
– Подожди здесь всего минутку. – Белла посмотрела мне в глаза, и я сделал бы все, о чем бы она ни попросила. Она бросилась через дорогу, пробираясь через уличное движение, будто простые машины и грузовики не могли ей навредить.
Я столько раз представлял нашу встречу, но никогда не думал, что сам при этом буду лежать на тротуаре, как и не предвидел обеспокоенного взгляда Беллы, когда она переводила меня через дорогу в сквер и просила пообещать, что я не сбегу. Могу лишь предположить, что она сделала бы то же самое для бродячей собаки.
Я наблюдал, как Белла подходит к своей машине «Санбим 12/16», которая была у нее с юности. Меня порадовало, что она так и не купила себе вместо него «Даймлер» или «Бентли», которые определенно предпочитала вся ее пугающе состоятельная семья. А ей всегда идеально подходил «Санбим».
Однако менее идеальным был ее шофер Кэкстон. Старый зануда всегда меня терпеть не мог, и сейчас его взгляд метнулся ко мне через дорогу, как стрела, пока мужчина слушал Беллу. Он всегда был из тех, у кого есть мнение обо всем на свете и кто благодаря своему положению доверенного слуги семьи Монтегю мог выражать его, когда вздумается. Даже с пятидесяти шагов я знал, что именно он думает обо мне.
– Приятно видеть, что кое-что не меняется, – сказал я, когда моя старинная подруга вернулась.
Белла продела свою руку в мою, и злополучное утро тут же стерлось из моей памяти.
– Ох, пойдем. Мы слишком давно не виделись.
Мы пошли по аллее, разрезающей парк наискось, и Белла болтала так, будто и не было всех этих лет.
Я мягко похлопал ее по руке:
– Иначе и не скажешь.
– Я бы спросила тебя, чем ты занимался, но и так знаю ответ, – заговорщицким тоном прошептала она.
В каждом слове я искал скрытый смысл. Если Белла знала, чем я занимался, означало ли это, что она специально следила за моей карьерой? Или просто случайно наткнулась на мою книгу в каком-то магазине?
От извиняющейся улыбки на ее щеках появились две идеальные ямочки.
– Я, наверное, купила штук двадцать экземпляров «Убийцы за кулисами».
– Это половина всех проданных копий. – Я надеялся, что прозвучит скромно, но Белла только неодобрительно поцокала языком в ответ.
– Ты слишком к себе строг. Мы оба знаем, какой ты успешный писатель.
– Дела идут неплохо, – соврал я, а потом вопреки голосу рассудка попытался похвастаться: – Теперь живу в доме на Сент-Джеймс-сквер. Номер пятнадцать. – И сразу же почувствовал себя дураком, который пытается впечатлить дочь герцога подобными мелочными заявлениями.
– Счастливчик, – неожиданно меланхолично заметила Белла. – Я бы хотела больше времени проводить в городе. Хёртвуд-Хаус – очаровательный старинный замок, но я никогда не думала, что в двадцать восемь лет все еще буду жить там.
Если Белла жила в родительском доме, это означало, что она так и не вышла замуж. Если, конечно, супруг не переехал к ней и они… Мрачные мысли охватили меня, и я пожалел, что на самом деле не являюсь тем обходительным, но отстраненным парнем, каким мне нравилось себя представлять.
– Расскажи, чем ты занималась все это время, – поинтересовался я, чтобы скрыть свои настоящие мысли. Вдоль аллеи, по которой мы шли, были расставлены бронзовые статуи старых лордов и политиков, и Белла перевела взгляд на одну из них и только потом ответила:
– Уверена, ты сам можешь догадаться. – Она снова улыбнулась, и будто солнышко вышло из-за туч. – Я вызвалась помочь, когда во время войны правительство превратило наш дом в центр реабилитации для раненых солдат из корпуса инженерных войск. Несколько лет работала в Министерстве внутренних дел, но потом отец заболел, и я вернулась домой ухаживать за ним.
– Жаль это слышать. Я всегда с теплом относился к лорду Хёртвуду.
На миг ее прелестное лицо омрачилось, но лишь на миг.
– Он тоже хорошо о тебе отзывается.
Мы не знали, что сказать дальше, и молча дошли до фонтана в центре площади. Белла первой сумела заговорить:
– Так почему же ты лежал на тротуаре? – Обеспокоенное выражение снова вернулось. – Что-то не так?
– Что-то не так? Со мной? – фыркнул я, сдувая челку, и сделал еще одну попытку улыбнуться. – Никогда не чувствовал себя лучше.
– Брось, Мариус. Я знаю тебя с пяти лет, и ты
