Она растворилась в воздухе - Уайт Этель

— Что возвращает нас к шестнадцатому номеру, — заключил Фом. — Оттуда есть какой-то другой выход? Между ним и соседними помещениями нет дверей?

— Определенно нет, — отрезал майор.

Сыщик посмотрел на двери справа и слева от шестнадцатого номера.

— Кто их арендует?

— Две самостоятельные девушки. Мисс Пауэр — номер семнадцать, а мисс Грин — пятнадцатый номер. Никто из них не видел мисс Кросс. Мы также спрашивали о ней во всех квартирах и офисах здания. Были приложены все усилия, чтобы разыскать пропавшую девушку.

Фом все еще задумчиво смотрел на двери соседних комнат.

— Полагаю, у ваших жильцов есть рекомендации? — осведомился он, размышляя о сомнительной личности мадам Гойи.

— Нет. Я считаю, такой подход неправильным. Нельзя человека оскорблять недоверием. Я предпочитаю джентльменское соглашение и доверяю своим способностям судить о людях. Кроме того, проштрафившийся жилец сразу получает предупреждение и становится нежелательным арендатором.

Тут он рассмеялся и добавил:

— Я обнаружил, что рекомендации не так уж надежны. Например, о мисс Пауэр я не знаю ничего, кроме того, что она студентка. Но она идеальный жилец — тихая и платит регулярно. С другой стороны, мисс Грин — внучка епископа, но она маленькая шалунья.

— Понятно. Я осмотрю шестнадцатый номер. Но сперва я хочу поговорить со швейцаром.

Чувствуя необходимость прояснить ситуацию, Фом сбежал вниз по лестнице. Он не был удовлетворен тем, что услышал. Хотя три человека и дали ему одинаковые показания, он не мог игнорировать вероятность коллективного сговора. Однако швейцару он инстинктивно доверял — тот напоминал ему садовника, которого он знал еще мальчишкой. Швейцар стоял на своем посту, наблюдая за дверью.

— Как вас зовут? — поинтересовался Фом.

— Хиггинс, — ответил тот.

— Хорошо, Хиггинс, вы уверены, что наверх поднялась именно дочь мистера Кросса? Ведь освещение еще не было включено.

— Я видел ее лицо, когда давал ей прикурить, — уверенно ответил швейцар. — Она однажды уже приходила сюда с отцом, я ее запомнил.

— И вы видели, как она зашла в шестнадцатый номер?

— Нет, из холла нельзя это увидеть. Но я видел, как они втроем поднимались наверх, и Марлен Симпсон тоже это видела.

— В Померании Хаус есть черный ход?

— Да, вот эта дверь. Но чтобы выйти там, ей пришлось бы спуститься по лестнице и пересечь холл, а она этого не делала. Для меня произошедшее — это тайна, покрытая мраком.

Фом хотел было вернуться на второй этаж, но по наитию задал еще вопрос.

— Хиггинс, вы на своем веку повидали много людей. Между нами, как вы можете охарактеризовать мистера Кросса?

— Я бы сказал, что он джентльмен. Не такого пошиба, как босс, а, знаете, слегка колониальный.

— А мисс Кросс?

— Ну, тут вы меня застали врасплох. Я знаю леди, знаю и шлюх, но вот когда они начинают подражать друг другу, я не знаю, что и сказать.

— Вы имеете в виду… мисс Кросс была двойственной?

— Да, верно.

— Спасибо, Хиггинс. Это все.

Фом хотел было подняться на второй этаж, но остановился и заглянул в открытую дверь кабинета — на матовом стекле этой двери было указано имя майора Помероя. Невысокая девушка с бледным, интеллигентным лицом и в больших очках с роговой оправой перестала печатать и вопросительно посмотрела на него.

— Я из агентства, — пояснил сыщик. — Вы случайно не знаете личный телефонный номер мистера Кросса?

Про себя он благословил ее за то, что она сразу же поняла его вопрос.

— Об этом уже позаботились. Майор велел мне позвонить в тот отель, где остановился мистер Кросс, прежде чем я позвоню вам. У них нет никаких известий от нее, но майор сказал, что еще слишком рано.

— Хорошая работа, — одобрил Фом. — Звоните туда время от времени.

Взбежав на лестничную площадку, где майор и Кросс все еще ждали его, сыщик открыл дверь шестнадцатого номера.

Комната представляла собой типичный образец архитектуры прошлого времени — просторная, с высоким расписным потолком и гипсовыми украшениями на карнизе в виде птиц, цветов и фруктов. Стены были покрыты расписными деревянными панелями кремового цвета, впрочем, большая их часть была скрыта за мебелью — шкафом, высокими книжными полками и зеркалом в полный рост в потускневшей позолоченной раме. Много места занимала и огромная картина маслом на классическую тему — богиня, восседающая на облаках в окружении стайки амуров.

Мебель была современной — обычный комплект, состоявший из дивана и двух больших кресел, какие можно увидеть в витрине любого мебельного магазина. Тон обивки был нейтрален и сочетался с ковром цвета буйволовой кожи. Личный вкус мадам Гойи отражался в алых и переливчато-синих подушках и паре пледов из овчины, выкрашенных в своеобразные оттенки желто-зеленого и оранжевого. Открытый камин также был модернизован — выложен плиткой и превращен в электрокамин.

Вот что представляла из себя комната номер шестнадцать — место, где, согласно показаниям очевидцев, девушка растворилась в воздухе.

Глава III. Защита имущества

Алан Фом  не нуждался в помощи Эвклида, чтобы отвергнуть теорию об исчезновении как абсурдную. Если девушка действительно пропала где-то внутри Померании Хаус, то было логично полагать, что она все еще находится здесь, во плоти. Ему казалось, что у этой загадки есть два решения.

Первое: Эвелин Кросс добровольно выскользнула из здания. К несчастью, шансы на это были очень малы, ведь ей пришлось бы отыскать такой исключительный момент, чтобы ее ухода не заметили четверо свидетелей, не страдающих слепотой или чем-то подобным.

Второе: она была похищена, и в этом случае Гойя, должно быть, и была похитителем. Но это было весьма неправдоподобно. Гойе пришлось бы отыскать оригинальный и надежный тайник для своей жертвы — ведь она понимала, что ее комнату неизбежно будут обыскивать. А для этого ей требовался сообщник (или сообщники) в Померании Хаус.

Фом считал, что вряд ли похищение было бы организовано таким образом, — слишком велик риск для исполнителей. Но выбора не было — проверять нужно. И либо найти девушку — живой или мертвой, либо опровергнуть подозрения отца. Кросс был не в том состоянии, чтобы спокойно ждать, когда будут найдены доказательства того, что Эвелин просто ускользнула. Кроме того, задержка была опасна из-за того, что в худшем случае девушке могли заткнуть кляпом рот и оставить связанной в каком-то ограниченном пространстве, где ей может не хватать воздуха.

Мадам Гойя сидела за маленьким столом у батареи в дальнем конце комнаты и шила перчатки. Регулируемая лампа бросала свет на ее работу, но ее лицо при этом оставалось в тени. Окно позади нее было закрыто плотно сдвинутыми шторами из коричневого бархата с подкладкой.

Фом осмотрелся вокруг в поисках какой-нибудь постели, помимо неудобного дивана, а затем задал вопрос:

— Вы спите здесь, мадам?

— Я? — иронично переспросила Гойя. — Что за ужасная мысль! У меня есть квартира на Сент-Джонс-Вуд. Это всего лишь место для работы, а не жилье.

Опытный взгляд детектива говорил ему, что все это весьма подозрительно, что здесь не может быть мастерская по пошиву перчаток: слишком чисто, нет обрезков ткани и обрывков ниток. Поэтому Фом предположил, что изготовление перчаток служит прикрытием для какого-то более сомнительного занятия. Также он вспомнил слова майора о нежелательных арендаторах и пришел к выводу, что ее род деятельности может быть не слишком явно сомнительным.

Фом обернулся к майору и спросил:

— Разумеется, вы тщательно обыскали комнату? Что насчет окна?

— Оно было закрыто и заперто на задвижку, — ответил Померой. — Эта комната почти герметично запечатана — мадам предпочитает работать при искусственном освещении.

Обоняние Фома подтвердило это заявление: жара здесь стояла как в теплице, а в воздухе пахло жжеными ароматическими свечами, гнилыми яблоками и сыростью. Он взглянул на открытую дверь гардероба, в котором висела меховая шуба, а затем перевел взгляд на высокое зеркало.