Артур Дойль - Семейный ритуал

— Скажи-ка, твой дворецкий когда-нибудь задавал тебе такой же вопрос? — осведомился я.

Реджинальд Масгрейв удивленно взглянул на меня.

— Теперь, когда ты заговорил об этом, я вспоминаю. Несколько месяцев назад Брайтон спрашивал, высока ли была ель. Он сказал, что побился об заклад с конюхом…

Это была отличная новость, Уотсон, ибо мне стало ясно, что я на верном пути. Я поднял глаза на солнце. Оно стояло низко, и я подсчитал, что менее чем через час солнце будет как раз над верхушкой старого дуба. Таким образом исполнится одно из упомянутых в ритуале условий. Что касается тени под елью, то речь конечно же могла идти только о дальнем конце тени, иначе в качестве вехи был бы избран сам ствол. Теперь мне предстояло узнать, где будет дальний конец тени, когда солнце станет прямо над дубом.

— Должно быть, это оказалось не так-то просто. Холмс. Ведь ели больше не было.

— По крайней мере я знал, что если это удалось Брайтону, то удастся и мне. Да и трудностей, по сути дела, не было, Я отправился с Масгрейвом в его кабинет и выстрогал вот этот колышек, к которому привязал вот эту бечевку с узелком через каждый ярд. Потом я взял два колена удилища, составившие как раз шесть футов, и вернулся вместе со своим клиентом к месту, где росла ель. Солнце только-только зависло над дубом. Я поставил удочку торчком, отметил направление тени и измерил ее. Длина составила девять футов. Сделать расчет было очень просто. Если удочка длиной шесть футов давала тень в девять, значит, дерево высотой шестьдесят четыре фута отбрасывает тень длиной девяносто шесть футов, а направления этих теней, разумеется, совпадают. Я отмерил расстояние и оказался возле самой стены дома. Здесь я воткнул в землю колышек. Вы можете вообразить, Уотсон, какое радостное волнение охватило меня, когда в паре дюймов от моего колышка я увидел в земле коническую вмятинку. Я понял, что эту метку оставил производивший измерения Брайтон и что я по-прежнему иду по его следам.

Отсюда я принялся вышагивать, предварительно определив по карманному компасу стороны света. Сделав десять шагов правой ногой и десять левой, я очутился возле угла дома и снова воткнул в землю колышек, затем тщательно отсчитал пять шагов к востоку и два к югу. Теперь я стоял у самого порога дома. Два шага к западу означали, что я должен пройти их по выложенному камнем коридору. Здесь было место, упомянутое в ритуале.

Никогда прежде не испытывал я такого жестокого разочарования, Уотсон. Какое-то мгновение мне казалось, что в мои расчеты вкралась грубая ошибка. Лучи заходящего солнца освещали пол коридора, и я видел, что старые, истертые ступнями камни, которыми он был вымощен, плотно прилегали друг к другу и держались на цементе. Было ясно, что их не сдвигали много лет. Брайтон не оставил здесь никаких следов своей деятельности. Я простучал пол, но звук везде был одинаковый, трещин и полостей не оказалось. Однако Масгрейв, который начал понимать истинный смысл моих действий и был теперь так же взволнован, как и я, очень кстати достал рукопись и проверил расчеты.

— И вниз! — вскричал он. — Ты забыл об этих словах: «и вниз!»

Мне казалось, что эти слова означают, что мы должны копать, но теперь я мгновенно осознал свое заблуждение и воскликнул:

— Значит, под этими плитами есть погреб?!

— Да, такой же старый, как и дом. Вот здесь, за этой дверцей.

Мы спустились по каменной винтовой лестнице, и мой спутник, чиркнув спичкой, запалил большую лампаду, которая стояла на бочке в углу. В тот же миг мне стало ясно, что мы наконец достигли нужного места и что недавно тут побывал кто-то еще. Подвал служил дровяным складом, но теперь поленья, которые, очевидно, прежде усеивали весь пол, были свалены у стен с таким расчетом, чтобы обнажить середину пола. На этом пятачке лежала огромная тяжелая плита с ржавым железным кольцом в центре. К кольцу был привязан клетчатый черно-белый шейный платок.

— Боже! — вскричал мой клиент. — Это же шарф Брайтона, могу поклясться. Что тут делал этот негодяй?

По моему предложению вызвали пару местных полицейских, чье присутствие было необходимо. Потом мы попытались поднять плиту, потянув за шарф. Я смог лишь слегка сдвинуть ее, и только с помощью одного из констеблей мне наконец удалось оттянуть плиту в сторону. Под ней зияло черное отверстие. Мы заглянули в него. Став сбоку на колени, Масгрейв опустил в дыру лампаду. Нашим взорам предстала каморка площадью в четыре квадратных фута и глубиной футов в семь. Возле одной стены стоял низкий обитый медью деревянный сундук с поднятой крышкой, в замке торчал вот этот занятный старый ключ. Снаружи сундук окутывал толстый слой пыли, дерево было источено червями, на внутренних стенках обильно наросла синеватая плесень. По дну сундука было разбросано несколько металлических кружков. Судя по виду, старые монеты, такие же, как эти. Они составляли все содержимое сундука, больше в нем ничего не было.

Однако в тот миг мы не думали о старом сундуке, поскольку наши взгляды были прикованы к тому, что находилось рядом с ним. Это было человеческое тело, облаченное в черный сюртук. Человек сидел на корточках, упираясь лбом в край сундука и обхватив его руками. В этой позе кровь, останавливаясь, приливает к голове, и теперь никто не смог бы опознать это лицо цвета сырой печени. И тем не менее мой клиент, едва мы вытащили труп наружу, сразу, же определил по росту, одежде и волосам, что это и есть его пропавший дворецкий. Он был мертв уже несколько дней, но на теле не оказалось ни ран, ни синяков, которые помогли бы воссоздать картину его ужасного конца. Так что тайна оставалась неразгаданной даже после того, как труп был извлечен из подземелья. И эта тайна была почти столь же неразрешима, как и первая.

Должен признаться, Уотсон, что до того момента расследование приносило мне одни разочарования. Я рассчитывал, что дело прояснится, как только мы найдем место, о котором говорилось в ритуальном тексте. Мы нашли его, однако, судя по всему, я был все так же далек от решения и не понимал, что же именно прятала здесь с такими предосторожностями семья Масгрейвов. Да, мне удалось пролить свет на участь Брайтона, но теперь предстояло выяснить, каким образом эта участь постигла его и какую роль сыграла в деле исчезнувшая девушка.

Я уселся на стоявший в углу бочонок и принялся думать. Вы знаете мой метод, Уотсон. Я ставлю себя на место противника и, оценив его умственные способности, пытаюсь представить себе, как бы я сам действовал в подобных обстоятельствах. В данном случае дело упрощалось тем, что Брайтон обладал великолепным умом, и мне не надо было, выражаясь языком астрономов, делать поправку на несоответствие. Брайтон знал: тут спрятаны какие-то ценности. Он вычислил точное место. Он обнаружил, что клад прикрыт камнем, который не сдвинуть в одиночку. Каким же должен быть следующий шаг? На помощь извне надежды нет. Даже имея верного сообщника за пределами поместья, Брайтон подвергал себя порядочному риску быть пойманным: ведь он не смог бы избежать взлома. Значит, с его точки зрения предпочтительнее было бы иметь пособника в самом доме. Но к кому он мог обратиться за помощью? Эта девушка была когда-то предана ему, а мужчине, как бы дурно он ни обходился с женщиной, трудно понять, что в конце концов он может лишиться ее любви. Значит, Брайтон должен попробовать помириться с этой девицей Хауэлс, оказав ей несколько знаков внимания, а потом склонить ее к соучастию. Ночью они вдвоем придут в подземелье и совместными усилиями поднимут камень. До сих пор я мог проследить за их действиями так, словно видел все собственными глазами.

Однако поднять такой камень мужчине и женщине очень тяжело. Это была нелегкая работа даже для меня и того дюжего сассекского полицейского. Чем же облегчить себе задачу? Вероятно, они сделали то же, что сделал бы на их месте я.

Я поднялся с бочонка и тщательно осмотрел валявшиеся на полу поленья, почти сразу же найдя то, что и ожидал найти. На торце одной из чурок, имевшей в длину фута три, виднелась четкая вмятина, а еще несколько поленьев были придавлены с боков так, словно на них лежал рядный груз. Видимо, поднимая камень, сообщники совали в щель деревяшки до тех пор, пока она не стала достаточно широкой, чтобы пролезть, а потом поставили одну из чурок на торец, подперев ею плиту. Весом камня полено вдавило в ребро соседней плиты, поэтому в нижнем торце и осталась вмятина. До сих пор все мои предположения были вполне обоснованными, но как же воссоздать ночную драму? Совершенно очевидно, что в лаз мог протиснуться только один из них. И это был Брайтон. Девушка, должно быть, ждала наверху. Брайтон отомкнул сундук и, очевидно, передал ей содержимое, коль скоро мы не нашли его на месте. А потом? Что же случилось потом?

Быть может, жажда мести, тлевшая в страстной душе этой женщины, вновь вспыхнула, когда она увидела, что человек, который причинил ей много зла — возможно, гораздо больше, чем мы думаем, — вдруг оказался в ее власти? Или же полено случайно соскользнуло с плиты и камень запечатал выход из подземелья, превратив его в гробницу Брайтона? Может быть, девушка виновна лишь в том, что умолчала о постигшей его участи? Или это ее рука внезапно выбила подпорку, и плита с грохотом легла на место? Как бы там ни было, но я вижу эту девушку. Она сломя голову несется вверх по винтовой лестнице, вцепившись руками в свое сокровище. В ушах у нее, наверное, звенит от приглушенных криков, доносящихся сзади; она слышит, как руки ее неверного возлюбленного, задыхающегося под плитой, выбивают по камню неистовую дробь…