Владимир Козаровецкий - Н.Бараташвили – Мерани
Целиком стихотворение прочитывается только в этих двух планах, в остальных допуская лишь ассоциации в отдельных местах; ассоциаций, как это обычно и бывает с истинным стихами, «Мерани» вызывает множество, и здесь возможностям читателя действительно «нет предела».
Теперь, когда определена центральная метафора, выявлен стержневой образ стихотворения, когда стало ясно, о чем в стихотворении идет речь, можно прояснить и остальные темные места подстрочника. Подстрочный перевод первых двух строк четвертой строфы – стон сердца, остаток любви, – отдать волнению моря и твоему прекрасному, самозабвенному, безумному стремлению (порыву) – требует корректировки. Во-первых, остаток любви – неудачный перевод грузинского трпобис нашти, которому в этом контексте больше соответствует след, итог любви – особенно последнее значение. Во-вторых, для стремления (порыва) воображения грузинскому гажурса больше соответствует значение безудержный, а не безумный. (В любом случае это значение следовало привести хотя бы в скобках.)
Следует напомнить также, что слова черный ворон выроет мне могилу не следует понимать буквально; ворон у Бараташвили и здесь метафорический и может существовать только в ряду: выроет могилу – ворон, засыплет землей – вихрь, отпоет – коршун и т.п. Любая конкретизация, любое добавление русскому переводу этой метафоры противопоказаны, перенося ее в реальный план и тем самым превращая в абсурд, каким является в русском контексте роющий землю ворон.
Теперь у нас есть возможность уточнить подстрочник и для наглядности дальнейших рассуждений представить его читателю в уточненном виде (начиная со второй строфы, первая, не нуждающаяся в уточнениях, уже процитирована в начале статьи):
Рассеки ветер, прорви воды, пронесись над скалами и кручами,Несись вперед, мчись и сожми (сократи) мне, нетерпеливому, дни, которые предстоит пройти (странствий дни)!Не укрывайся, мой летящий, ни от зноя, ни от непогоды (ненастья),Не щади (не жалей) за усталость твоего самоотверженного всадника!
Пусть отчизну свою я покину, лишу себя равных (сверстников) и друзей,Пусть не увижу более родных и мою любимую, сладкоречивую, –Где ночь настигнет меня, пусть там и рассветет; пусть будет там моя земля родная,Лишь звездам, спутникам моим, поведаю я тайну моего сердца!
Стон сердца, итог (след, остаток, осадок) любви, – отдать волнению моряИ твоему прекрасному, самозабвенному, безудержному (безумному) стремлению (порыву)!Несись вперед, Мерани, твоему бегу нет предела,И с ветром смешай (ветру отдай) мою мысль, мрачно (черно) волнующуюся!
Пусть не буду похоронен в отчизне моей, среди могил моих предков;Пусть не оплачет меня возлюбленная сердца, пусть не падут на меня слезы скорбящей!Черный ворон выроет мне могилу среди лугов в пустынном (чистом) поле,И вихрь остатки костей моих с ревом и стенаньем осыплет землею.
Взамен слез любимой на мертвеца беспризорного падут небесные росы,Взамен плача родных будут причитать коршуны крикливые!Несись вперед, лети, Мерани мой, перенеси меня за пределы (за грань) судьбы,Если до сих пор не покорился ей (судьбе) – и впредь не покорится ей всадник твой!
Пусть отвергнутый ею (судьбою), умру одиноким (бездомным).Не устрашит меня, врага заклятого ее, разящая сталь!Несись вперед, Мерани, твоему бегу нет предела,И с ветром смешай (ветру отдай) мою мысль, мрачно (черно) волнующуюся!
Ведь не бесплодно же пройдет (не будет тщетно) это стремление души обреченного,И путь до сих пор никем не пройденный (непроторенный), протоптанный тобою, Мерани мой, все же останется,И после меня собрату моему облегчится трудность пути,И скакун бесстрашно пронесет его перед черной судьбою!
Мчится, летит без дорог и тропинок мой Мерани,Вслед мне каркает злоокий, черный ворон.Несись вперед, Мерани, твоему бегу нет предела,И с ветром смешай (ветру отдай) мою мысль, мрачно (черно) волнующуюся!
Уточнив подстрочник, мы можем сравнить если и не все, то хотя бы лучшие переводы «Мерани». Но для того, чтобы сравнивать переводы, надо определить контрольные точки, для чего достаточно сравнить уже цитировавшиеся переводы Тхоржевского и Пастернака.
Перевод Тхоржевского можно было бы считать удачным и в целом (даже несмотря на некоторую его архаичность), если бы переводчик не перевел вторую строку второй строфы как жизненный мой путь, молю, укороти:
Летит мой конь вперед, дорог не разбирая,А черный ворон вслед зловещий крик свой шлет.Лети, мой конь, лети, усталости не зная,И по ветру развей печальной думы гнет.
Наперерыв ветрам, скачи чрез горы, воды,И жизненный мой путь, молю, укороти!Не бойся, о мой конь, жары и непогоды;Не бойся утомить ты всадника в пути.
Пусть кину край родной, в душе о нем тоскуя,И не увижу вновь ни милой, ни родных;Где свет рассеет тьму – там родину найду я,Там звездам расскажу все тайны чувств моих…
Стон сердца – след любви – поймут: волна морскаяИ полный красоты, безумный твой полет!..Лети, мой конь, лети, усталости не зная,И по ветру развей печальной думы гнет…
Неудачны в первой половине перевода и места дорог не разбирая; пусть кину край родной и полный красоты, безумный твой полет; но нам важно отметить и те места, где Тхоржевский переводил не буквально, а сознательно отступая от подлинника. Метафору Бараташвили черный ворон выроет мне могилу переводчик заменил на ворон выклюет глаза мои, а крик коршунов – на карканье ворон, – замены позволительные, особенно если учесть, что метафора с вороном в русском контексте держится на грани допустимого.
Пастернак эту метафору сохранил, оставив в ней всего три смысловых слова и убрав все остальные, даже слово черный (в русском языке слово ворон и без того «черно»), и тем самым усилил ее символический смысл: могилу ворон выроет, а вьюга завоет, возвращаясь с похорон. Однако и в его переводе для нас важны места, где Пастернак сознательно отходил от Бараташвили.
Становится очевидным, что слова «сожми (сократи) мне, нетерпеливому, дни, которые предстоит пройти (странствий дни)!» – контрольная точка: у Пастернака это место переведено как ты должен сохранить мне дни и годы. Видимо, понимая, что буквальный перевод неизбежно ведет к недоразумению (что и произошло с переводом Тхоржевского) и что правильный перевод этого места в выбранном им коротком размере – непозволительная роскошь, он, не без основания считая это место не самым важным, перевел его совершенно иначе, исходя из общего понимания стихотворения. Пастернак в этой строке усилил мотив вечной жизни благодаря творчеству – мотив, который будет так силен в концовке его перевода.
Слова твоему бегу нет предела и перенеси меня за пределы… судьбы Пастернак опустил вообще; такую возможность ему дало введенное им в первой строке перевода определение конь мечты моей, позволившее безболезненно сократить эти места и перенести акцент на эмоциональные Вперед, мой конь, куда глаза глядят! и Вперед! Я слаб, но ничего не значит. Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!
Предпоследнюю, кульминационную строфу Пастернак перевел (как, впрочем, и все стихотворение) замечательно:
Пусть я не буду дома погребен.Пусть не рыдает обо мне супруга,Могилу ворон выроет, а вьюгаЗавоет, возвращаясь с похорон.
Крик беркутов заменит певчих хор,Роса небесная меня оплачет.Вперед! Я слаб, но ничего не значит.Вперед, мой конь! Вперед во весь опор!
Я слаб, но я не раб судьбы своей.Я с ней борюсь и замысел таю мой.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей!
Пусть я умру, порыв не пропадет.Ты протоптал свой след, мой конь крылатый,И легче будет моему собратуПройти за мной когда-нибудь вперед.
Стрелой несется конь мечты моей.Вдогонку ворон каркает угрюмо.Вперед, мой конь! Мою печаль и думуДыханьем ветра встречного обвей!
Таким образом, контрольными точками сравниваемых переводов должны стать места, в которых наиболее отчетливо проявилась концепция стихотворения Бараташвили: твоему бегу нет предела; сожми (сократи) мне… дни, которые предстоит пройти (странствий дни); черный ворон мне могилу выроет; перенеси меня за пределы… судьбы и вся восьмая строфа; прежде всего на эти места и надо обращать внимание при сравнении переводов.
Вслед за Пастернаком «Мерани» перевел на русский язык П.Антокольский (1938). Вероятно, его не устроила пастернаковская трактовка стихотворения, поскольку он первой же строкой перевода (Вперед! Нет предела погоне моей…) перенес стихотворение в совершенно иной, какой-то приключенческий план; в результате у него появилось в скалах проложенный путь мой опасный другу (?) когда-нибудь путь облегчит и стало непонятным, зачем и куда скачет всадник, почему брошены где-то отчизна и братья – не говоря уж о мелких погрешностях перевода, вроде над кручами каркает ворон в тревоге; вскрикнет, как родичи, коршунов стая; милая слез обо мне не уронит и т.п.
